Неисчерпаемое новгородское книгописание
«Марал Андрейчина многогрешный»
- Плохо, что это Евангелие у вас здесь находится.
- Почему?
- Оно должно работать на людей.
- Значит, на аналой его положить?
- Да, на аналой.
- Хорошо, вот вы читаете Евангелие на аналое каждый день, будете перелистывать страницы, оно обветшает. Сколько оно прослужит? Оно погибнет.
- Значит, так Богу угодно.
- Но, не сохранив такой древний рукописный источник и подобные ему, чем мы потом докажем, что у нашего народа такая древняя культура? Нужно хранить богатства, которые нам предки оставили.
Такой диалог состоялся в 90-е годы между священнослужителем, пришедшим, чтобы познакомиться с фондом рукописных и старопечатных книг Новгородского музея-заповедника, и хранителем фонда, старшим научным сотрудником отдела письменных источников Любовью Ивановной Ерышевой, которая показывала батюшке старинное «Евангелие Андрейчины», вложенное в 1575 году новгородским архиепископом Леонидом в Софийский собор.
За этой металлической тяжёлой дверью в помещениях Никитского корпуса, история которого отсчитывается с XV века, а по некоторым данным какие-то части здания относятся ко временам епископа Никиты, то есть к началу XII века, действительно, находятся самые настоящие богатства. Это фонд рукописных и старопечатных книг.
Начать знакомство с ним Любовь Ивановна предлагает именно с «Евангелия Андрейчины».
Вспоминая эпизод с посетителем, хранитель фонда говорит о том, что нам нельзя быть Иванами, не помнящими родства. Напоминает, что «Слово о полку Игореве» сгорело в пожаре, и «академик Дмитрий Лихачёв жизнь положил, чтобы доказать, что оно было, и всё равно кто-то не верит до сих пор».
«Евангелие Андрейчины» - книга уникальная. Не все книги, находящиеся в фондах Новгородского музея и других музеев страны, опознаны – многие не имеют записей, когда и кому были переданы, кому принадлежали, и тем более – не открывают имени писца. В этом плане «Евангелие Андрейчины» интересно тем, что все эти сведения содержит.
Первоначально книга принадлежала Софийскому собору, она была большего формата, имела другой оклад, возможно, украшенный золотом, бриллиантами и драгоценными камнями. Нынешний оклад, о чём свидетельствует тиснение, книга получила уже в Иверском монастыре, куда была перевезена патриархом Никоном, основателем монастыря.
По начальным листам существует вкладная запись 1575 года архиепископа Великого Новограда и Пскова Леонида. И запись эта, хотя и затёрта, но вполне читаема. Почему затёрли запись?
Архиепископ Леонид попал в опалу у Ивана Грозного. По одной версии, он умер своей смертью в одном из монастырей. По другой версии, которую отразила Псковская летопись, Иван Грозный его казнил. Причём, страшно казнил. Царь приказал завернуть архиепископа в медвежью шкуру и отдать на растерзание псам.
Очевидно, когда патриарх Никон решил передать этот книжный памятник в Иверский монастырь, запись затёрли. Но не настолько, чтобы её невозможно было прочитать.
Писцы редко оставляли свои автографы на книгах. Исследователи назвали это Евангелие тетр по имени писца, оставившего свой автограф: «Славы ради великаго Бога марал Андрейчина многогрешный». Гордыня – самый страшный грех, и тот, из под чьего пера вышла рукопись, как бы уничижал себя: не писал, а «марал», «многогрешный»…
В написанное на бумаге Евангелие тетр вплетены четыре пергаменных листа - на золочёном фоне прекрасные полихромные темперные миниатюры с изображением четырёх евангелистов. Каждый лист помещён перед благовествованиями Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Заглавные листы украшены красочным цветочным орнаментом на полях, в заставках и инициалах. В заголовках - киноварная и золоченая вязь.
«Дама», «вепрь», «голова шута»
Вкладная запись архиепископа Леонида имеет дату. Но датировать книги можно по другим признакам, и это – хорошее подспорье для исследователей. «Евангелие Андрейчины» написано на бумаге немецкого происхождения. Качество бумажных листов, филиграни - водяные знаки на них помогут установить дату происхождения книги.
Благодаря Любови Ивановне мы мысленно совершаем маленькую экскурсию на древнюю бумажную фабрику. Бумага делалась из тряпок, она так и называлась – тряпичная. Ветошь мололи и варили. Работник черпал бумажную массу, она оседала на специальных сетках, затем будущие бумажные листы сушили, прессовали, упаковывали в пачки для продажи.
На просвет лист бумаги – неоднородный. От проволочной сетки на нём остаются более светлые продольные и поперечные полоски: частые тонкие – верже, более толстые, от проволоки, придающей жёсткость сетке, - понтюзо.
В центре листа на просвет видно изображение. Каждый бумажный фабрикант имел свой собственный знак. На одну сторону листа наносился сюжетный знак, другая могла сопровождаться инициалами владельца, такие знаки ввели позже.
Водяной знак на листах «Евангелия Андрейчины» - «вепрь». Его ещё называют «кабан».
- Увидев такой знак, мы сразу можем сказать, что это немецкая бумага XVI века, - говорит Любовь Ерышева. - Почему мы с такой точностью можем это утверждать? Потому что уже в XVIII -XIX веках изданы альбомы, в которых классифицированы все эти знаки. Очень распространённые в XV веке – знаки «вепрь», «виноградная ветвь», «корона», «звезда под короной», «дельфин». В XVI-XVIII веках - «голова шута», «перчатка», «дама», «лилия», «единорог».
Книги бывают разных размеров. «Инфолио», или «в лист» - это когда размер листа примерно 60 на 90 сантиметров. Есть книги «в двойку», «в четвёрку», «в восьмёрку», тогда лист бумажного листа складывается в 2, 4, 8 и более раз, разрезается и на листе книги остаётся лишь часть водяного знака. Эти особенности позволяют датировать рукописи – исследователи снимают «кусочки» знака на кальку, собирают в единый рисунок, чтобы определить, какой же на бумаге водяной знак.
Книги вывозились из Новгорода обозами и барками
Фонд рукописных и старопечатных книг Новгородского музея-заповедника в нынешнем виде сформирован и поставлен на государственный учёт в начале 80-х годов прошлого века. До этого книги хранились в библиотечном фонде и не состояли на государственном музейном учёте. Теперь книги фонда имеют особый статус, который подразумевает в общем-то вечное хранение.
В отделе письменных источников три вида хранения книг. Это рукописные источники, охватывающие период с XI века и по настоящее время, их насчитывается более 750. Книг кириллической печати – порядка 1700. Книг гражданской печати, с 1708 по 1825 год, в фонде около 3000.
Как правило, большой интерес представляют древние рукописные книги, рассказывает Любовь Ивановна. Новгород известен тем, что его книжность – одна из самых древних. Хотя в летописи нет упоминания о Софийской библиотеке в Новгороде, упоминается только Софийская библиотека киевская, но в Киеве древних книг почти не сохранилось. А вот 1500 книг новгородской Софийской библиотеки хранятся в Российской Национальной библиотеке. Любовь Ивановна показывает, к примеру, одно из опубликованных исследований рукописей, хранящихся в Санкт-Петербурге - «Новгородские рукописи XV века Софийско-новгородского собрания Государственной публичной библиотеки». В целом же в качестве Софийско-новгородского собрания там хранится «комплекс» XI-XV веков.
Софийская библиотека – одна из древнейших. В Новгороде и окрестных монастырях было развито книгописание. Сюда привозились книги с Афона, переводились, переписывались – в архиепископской мастерской при Софийском соборе, в Лисицком монастыре, Лазаревском монастыре… Особенность Софийской библиотеки в том, что уже к XVIII веку здесь скапливались книги. Новгородские архиепископы требовали, чтобы древние книги возвращались сюда.
Начинал это в 1775 году новгородский архиепископ Гавриил. Он приказал собрать в Новгород, в книгохранительницу Софийского собора – так называлась тогда библиотека - древние монастырские книги. И тогда сюда были привезены книги Кирилло-Новоезерского монастыря (ныне Вологодская область – Н.М.), Сийского (ныне Архангельская область – Н.М.), Отенского и многих других окрестных монастырей.
Просвещённые священнослужители стремились к тому, чтобы сохранить древности, потому что на периферии ветхие книги уничтожали, не понимая значения этой древности, утилитарно используя ценные вещи.
- Мы знаем известный случай с архиепископом Евгением Болховитиновым, - рассказывает нам хранитель фонда, - который в один из своих приездов в Новгород увидел в Юрьевом монастыре, как монах вывозит на телеге целый воз ветхих пергаменных обрывков, чтобы, как мусор, сбросить их в Волхов. Он выдернул из охапки один из них. И он оказался древнейшей грамотой, известной под названием «Мстиславовой», – это самая ранняя из подлинных княжеских русских грамот, которая хранится сейчас в фонде письменных источников в нашем музее.
Но… Книги покидали Софийскую библиотеку. Книжные сокровища вывозились в обе российские столицы.
- Множество ценных экземпляров вывезено при Иване Грозном новгородским архиепископом Макарием, - продолжает рассказ Любовь Ивановна. - Став митрополитом Московским и всея Руси и переехав в Москву, он вытребовал рукописи, когда составлял свои «Великие Четьи-Минеи» - труд из 12 томов, а особенно, когда при нём завели на Москве типографию. Харатейные (пергаменные) книги привозили на Печатный двор. Пергаменные листы разрезали на полоски и использовали в печатном деле и переплётном. Наши реставраторы иногда находят в московских переплётах такие полоски пергамена. Несколько полосок, по моей просьбе, атрибутировала Е. Уханова, сотрудник ГИМа. Вот лежат у меня в маленькой коробочке пергаменные фрагменты из Евангелия апракос первой трети XIV века.
И при Петре I, и при Екатерине II вытребовывались книги из Софийского собора. Через шесть лет после смерти Екатерины II в её вещах было найдено «Остромирово Евангелие» из Софийского собора - самая древняя датированная русская книга.
Особенно много книг было вывезено из Софийской библиотеки в XIX веке – древнейшими рукописными книгами и книгами кириллической печати пополнялись фонды Санкт-Петербургской Духовной академии. Преподаватели Академии приезжали в Новгород и планомерно отбирали рукописи, древнейшие печатные книги, указывая экземплярность. Например, они отметили, что в Софийской библиотеке было очень много Служебников, только Служебника 1602 года насчитывалось 60 экземпляров, поступивших в новгородскую книгохранительницу из разных монастырей и церквей. Однако, забирались и единственные экземпляры раритетных изданий.
Конечно, Софийская библиотека многого лишилась. «Новгородские рукописи и старопечатные книги вывозились отсюда целыми обозами и барками. Куда они девались, про то, кажется, один Бог ведает: их везде много, по всем казённым и частным библиотекам, исключая только Новгород…» - сокрушался в XIX веке новгородский краевед Иван Куприянов.
Сохранились перлы
- Мы бережём то, что сохранилось. А сохранились у нас перлы, - констатирует Любовь Ивановна Ерышева. И демонстрирует рукописную книгу 1496 года из Лисицкого Рождества Богородицы монастыря. Это Евангелие апракос (с древнегреческого – не-дельный, праздничный, разновидность Евангелия, в котором текст организован не в каноническом порядке, а календарно, согласно с недельными церковными чтениями, начиная с Пасхальной недели – Н.М.).
Книга отреставрирована в Санкт-Петербурге, в библиотеке Академии наук в 1979 году. Каким был первоначальный оклад – неизвестно. Очевидно, было дерево, обтянутое кожей, фрагменты которой реставраторы наклеили на новый переплёт. На первом листе Евангелия заставка и инициал балканского стиля, с полихромной подкраской.
И здесь тоже есть автограф писца – запись на последнем листе. Она не полностью сохранилась, но содержит важные сведения: «В лето 7004 (1496) месяца генваря 14 на память святых отець избьеных в Синаи и Раифи. Написана бысть книга сия, Евангелие опракос въ обители святыя Богородица на Лисьи Горы при благоверном великом Князе Иване Васильевиче Всея Руси. И при архиепископе Великого Новаграда да и Пскова Владыце Генадьи Благословениемъ господина игумена Якима. И повелением господина Семена Мартиновича. А писал многогрешный диачишко Офоня…»
- Удивительный случай, что эта книга и эта запись сохранились, - Любовь Ивановна обращает наше внимание на то, как реставрировалась рукопись. - Видите, какой ветхий был лист, утраты бумаги залиты новой бумажной массой. Это, конечно, уникальная рукопись. Поэтому исследователи часто к нам приезжают и просят её показать, поскольку о ней знают, она уже описана известным исследователем А.Г. Бобровым, он занимался описанием рукописей библиотеки Лисицкого монастыря, а их сохранилось всего 17 единиц.
Конечно же, особую ценность представляют книги древнего периода, написанные на пергамене. В книжном фонде музея хранится три пергаменных фрагмента XII, XIV и XV веков, которые относятся к древним книжным памятникам. Наличие фрагментов свидетельствует о существовании несохранившихся кодексов, что даёт основание фиксировать их в Государственном каталоге как отдельные книжные памятники Древней Руси. И у музейщиков бывают свои собственные открытия.
- Я, в общем-то, занимаюсь старопечатной книгой, но рукописи, конечно, представляют большой интерес, - рассказывает Любовь Ивановна. - Когда начала здесь работать в 1981 году, однажды увидела помянник XVII века, у которого была интересная кожаная обложка. Помянник – это такая тетрадочка, которую заводили в каждой семье, в неё заносили имена умерших и здравствующих членов семьи и поминали их при молитве, на литии в церкви. Это помянник Кондратия из деревни Боруево. Обратила внимание – на пергамене обложки просвечивают какие-то буквы. Заинтересовалась, памятуя, что в музее хранится грамота Варлаама Хутынского - а вдруг это тоже что-то древнее. Повезла обложку в библиотеку Академии наук, в лабораторию реставрации и консервации документов. Там её расчистили. И когда я приехала и увидела этот текст… Вот смотрите, здесь сразу видно – буква «В» с плетёночкой - «Во время оно…» - все чтения так начинаются, значит, это Евангелие апракос, вот здесь и написано «от Марка».
У евангелиста Марка Любовь Ивановна такого текста не обнаружила. Но нашла его у Матфея. На другой стороне пергаменного листа было повествование от Иоанна. То, что это апракос, сомнений не вызывало. Но почему перепутаны тексты? Повезла отреставрированную находку в археографическую комиссию в Москву.
- Профессор Лидия Петровна Жуковская мне сказала: «Душечка моя, тот, кто писал, он же ведь человек был. А что такое апракос – это всё время евангелисты мелькают у тебя перед глазами, он просто ошибся», - вспоминает Любовь Ивановна. - Вот так иногда встречаешь древнего человека и видишь, какой он живой. Ведь иногда писцы делали на полях свои личные пометки. Например, один монах пишет: «Чрез тын пьют, а меня не зовут» - излил, так сказать, досаду в рабочее время. Или вспомним произведение Иоанна Златоуста «О злых жёнах». Писец в рукописи оставляет свою эмоцию: «Во всём такова моя жена Евдокия».
С описанием Любови Ерышевой этого книжного фрагмента, который оказался памятником XIV века, комиссия согласилась, и он числится в изданном каталоге рукописных книг.
Удивительно всё-таки, что сохранившийся отрывочек произведения может классифицироваться как древняя книга. В «Сводном каталоге славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР, XI-XIII век» под номером 37 значится самая древняя книга, рубежа XI – начала XII веков, хранящаяся в фонде Новгородского музея-заповедника - «Минея служебная на сентябрь». Лист хранился в музее как «рукопись на пергамене», пока памятник не описал профессор Сергей Азбелев в 60-е годы прошлого века.
На листочке, который показывает нам Любовь Ивановна, видны проколы, древний пергамен, можно сказать, был вторичного использования, это была сложенная и прошитая обложка для какой-то тетрадки или сборника.
А эта увесистая книга имела бархатный переплёт, крышки были обтянуты бархатом, но он весь истлел.
- Когда мы реставрировали книгу, решили не закрывать крышку, - рассказывает хранитель фонда. - Она древняя, деревянная, посмотрите - имеет следы оклада, вот латунные точки-гвоздики, оставшиеся в крышках. Здесь были наугольники с изображениями евангелистов и средник с «Распятием».
Это Евангелие тетр из Старой Руссы. Любовь Ивановна датировала его 1555-1560 годами, проведя исследование по филиграням. Книга интересна тем, что имеет очень красивые заставки. Но история его, которую можно узнать из помет, - не менее интересна.
Вот запись на одном из листов: «Сие Евангелие, хотя и написано в описи Спасо-Старорусского монастыря печатным, но по чертежу букв явствует оно быть письменное. Неведомо кем написанное, положенное в монастыре Спасском Старорусском священником Андреем 7100 года от миробытия, от Рождества Христова 1592, марта 26». А ниже другим почерком: «При осмотре в 1829 году оказалось церковным, архиепископ Арсений подписал».
На 391 листе ещё одна запись: «Лета 1592 марта 26 день положил сию книгу Евангелие в дом милостивому Спасу Старой Руссы священноинок Андрей». Другим почерком пониже: «Лета 1609 апреля 23 дня пан Леховской земли Иван Федоров сын черновской, услышав, что то святое Евангелие всемилостивого Спаса и взял у государева войска у казаков и отдал ко всемилостивому же Спасу в монастырь в Старой Руссе. И о здравии его за то Бога молить, а по смерти его поминать. И подписал многогрешный Богданко Петров».
Это Евангелие реставрировал переплётчик Новгородского музея Сергей Ефимов.
Музей, вспоминает Любовь Ерышева, много лет планомерно занимался реставрацией книжных памятников, этому большое внимание уделял бывший генеральный директор Николай Николаевич Гринёв:
- Благодаря ему мы отреставрировали великое количество рукописей в Санкт-Петербурге, в библиотеке Академии наук, в лаборатории реставрации и консервации, думаю, более 100 книг. Сейчас в таком количестве уже не реставрируем – слишком дорогостоящее это дело.
В «святая святых» без помпезности
В хранилище фонда рукописных и старопечатных книг в многочисленных шкафах книги выставлены наружу не корешками, а обрезами, со вставленными вкладышами с номерами. Из-за того, что недостаточно места, книги приходится хранить именно так, расставив по формату, а не расположив по порядку номеров. Номера идут вразнобой, но зато книга не будет лишний раз травмирована, когда её нужно достать с полки.
Наверно, книги должны храниться в отдельных контейнерах? Задаём этот вопрос Любови Ивановне, обратив внимание на то, что многие из книг находятся в холщовых упаковках.
- Это мешки для хранения, - поясняет она. – Я с Николаем Николаевичем Гринёвым в своё время вела борьбу, чтобы мне заказали специальные картонные коробки, ведь каждая книга – вещь индивидуальная. Подсчитали по размерам и количеству, и генеральный директор, посоветовавшись с кем-то и прикинув стоимость заказа, сказал: знаете, это будут бешеные деньги, лучше мы что-нибудь отреставрируем. Но здесь однажды работал очень известный московский исследователь греческой книги. И успокоил меня: что вы, мол, переживаете, я был в Ватиканской библиотеке, у них все книги хранятся в холщовых мешках. Я выписала холст, и теперь техник шьёт мне эти мешки. На все отреставрированные книги у нас они уже есть.
Уже чётко осознаём, что с любым экземпляром книг, хранящихся здесь, обязательно связана интересная история. И очередная не заставляет себя долго ждать.
Хозяйка фонда показывает нам синодик, отреставрированный в Санкт-Петербурге.
- Там сняли с книги старые доски, сделали переплёт из оргалита и новые застёжки, - рассказывает Любовь Ивановна. – А недавно, буквально полгода назад, наша Наталья Владимировна Гормина, хранитель фонда декоративно-прикладного и ювелирного искусства, говорит: у меня есть одна застёжка, может быть, она тебе пригодится, - и мне её отдаёт. Смотрю и уже знаю, от чего она. Вот, она от этой книги. Мы её отреставрируем, и будет на синодике родная застёжка, а вторая останется новоделом.
Это синодик Иверского монастыря, XVII век. Помянник, только монастырский. В нём можно найти много родов новгородцев - Редкины, Сумароковы, род новгородского подьячего Андрея Козырева, род новгородца торгового человека Харламова… С этой книгой часто работают исследователи, историки.
Особая коллекция в разделе рукописных книг - певческие книги или т.н. крюковые памятники древнерусской музыки XVI-XVII веков. Знаменное или крюковое письмо использовалось для записи знаменного распева - основного древнерусского церковного пения. Знамёна-крюки написаны железо-галловыми чернилами, а заставки выполнены тушью в старопечатном стиле. Очень интересная красивая вязь. А вот - ноты квадратные, такая запись нотного письма пришла к нам с Запада в XVII веке. Сборники расписывали «по гласам». Книга «Праздники» в интересном футлярчике из Антониева монастыря расписана по отдельным книжечкам-партиям: дышкант, бас, тенор, альт-тенор, альт…
А вот ещё история – как новгородские музейщики нашли книги Кирилло-Новоезерского монастыря. В 60-е годы прошлого века исследователь А.И. Рогов, описывающий библиотеки некоторых монастырей, отметил, что книг Кирилло-Новоезерского монастыря не найдено.
- Они все у нас, - с удовольствием заявляет Любовь Ерышева. – Это большая коллекция книг. Как-то, листая «Опись рукописных собраний в книгохранилищах Северной России» А.Е. Викторова, я обнаружила перечень рукописей Кирилло-Новоезерского монастыря. Сопоставила с находящимися у нас книгами. Оказалось да, это они. Среди них много житийных сборников. Тут есть даже знаменитый «Акос» братьев Лихудов. Однажды приехала к нам исследовательница, которая тоже занималась библиотекой Кирилло-Новоезерского монастыря, я ей показала наше богатство, и она даже потом в своей статье сослалась, что мы нашли книги этого монастыря.
Собрать книги из трухи
Книжный фонд Новгородского музея уникальный не только потому, что все рукописи и печатные книги в нём уникальны и представлены в единственном экземпляре. Отдельной статьи достоин старопечатный кириллический фонд, который благодаря титаническим, без преувеличения, усилиям Любови Ерышевой пополняется новыми памятниками.
На одном из столов в хранилище развалы каких-то листов и в картонных коробках – трухлявые предметы, отдалённо напоминающие кожаные обложки книг, страшные, сморщенные.
Это всё – древние книги. Их трагедия связана с Великой Отечественной войной, которая, стоит отметить, нанесла самый большой урон Новгородскому музею и его библиотеке.
Во время оккупации Новгорода сюда, в Новгородский кремль, были свезены книги всех городских библиотек. Немецкие библиографы обрабатывали книжные сокровища, особое место среди которых занимал фонд Новгородского музея. Книги готовили к вывозу в Германию, для каждого экземпляра были подготовлены четыре карточки.
- Одну приклеивали к титульному листу, на немецком языке было написано название книги, а ниже латинскими буквами русское название, - рассказывает Любовь Ерышева. – Книги, побывавшие в оккупации, у меня выделены в отдельные шкафы, они вернулись в Новгород в 1946 году.
Особая история случилась с книгами, которые, как мы показали, находятся в плачевном состоянии.
В 1944 году последний вагон, где были ценности, вывозимые из разных советских музеев, в том числе и из Новгородского музея, был задержан в Риге. Сокровища возвращались в родные места через Псков. Новгородские книги в Пскове придержали.
- Не знаю, в каком месте они там хранились. В 1959 году наш сотрудник ездил туда, увидел книги в плохой сохранности, после этого часть книг вернулась к нам, - говорит Любовь Ивановна. – Остальные вернулись в Новгород уже в 1979 году.
Одна часть книг попала в музейную библиотеку, другая часть в Софийский собор, который был музейным отделом.
Коллекция книг кириллической печати, забытая, пролежала в библиотеке под лестницей до 1987 года, пока очередная заведующая не решила списать «эту труху». Книги хоть и библиотечные, но древние, и Любовь Ивановна Ерышева должна была поставить свою подпись в акте на списание. Но она этого не сделала. Во-первых, не имела представления, что это за книги. Увидев, поняла, что уничтожать их никак нельзя. Дело чуть ли до конфликта не дошло. Приглашённые Любовью Ивановной независимые эксперты из Государственной Публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина подтвердили историческую ценность книг. И только после этого книги были переданы в отдел письменных источников. Их надо было реставрировать и описывать. Этим Любовь Ивановна занимается и по сей день.
- Дело в том, что книги ещё в библиотеке отделили от переплётов, все листы были смешаны, часть книжных блоков представляла собою кирпичи слипшихся от сыроси листов, - рассказывает она. - Здесь в основном коллекция Служебников, начиная с 1602 года и закачивая 1696 годом. Они издавались в Москве, всего было 26 изданий за весь XVII век. У нас 19 изданий - довольно большое количество. Москвичи мне говорят, что ни в одном провинциальном книгохранилище, исключая столичные, нет такого количества изданий Служебников XVII века.
Реставрировали книги в Санкт-Петербурге. После реставрации книги необходимо было атрибутировать.
- Мне приходилось с такими большими сумками, наполненными отреставрированными листами издания ездить в Питер, - вспоминает Любовь Ивановна. - В Публичке мне выдавали полный экземпляр, например, Служебника 1602 года, состоящего из 452 листов, и я, сверяя с ним, собирала отреставрированные листы музейного Служебника. Издание этого года было выпущено без фолиации, то есть, без номера листа, собирать нужно было листы по тексту. Кроме того, экземпляров этого издания было несколько. Это была долгая, трудоемкая работа.
Служебник 1602 года поставил рекорд. Десять экземпляров этого издания хранитель фонда собирала в течение шести лет.
- Работа, конечно, кропотливая, но очень интересная, - заключает Любовь Ивановна.
И показывает результат своих уже состоявшихся трудов – полки в стенном шкафу сплошь уставлены стопками листов, это вернувшиеся к жизни древние книги кириллической печати.
Она не может удержаться, чтобы не рассказать ещё об одном маленьком эпизоде из своих открытий. Среди доставшихся музею «лохмотьев» она обнаружила уникальный книжный экземпляр, «каких нет нигде в мире» - Часовник 1598 года из новгородского Звадского монастыря, напечатанный в Вильно, а затем ещё и дополнительную тетрадочку, относящуюся к нему.
Два Ивана Фёдорова
Общаясь с Любовью Ивановной Ерышевой, понимаешь, что работа хранителя музейного фонда только со стороны может показаться скучной и неинтересной. Сама же она считает, что в каждом её рабочем дне есть своё приключение.
В Новгород Любовь Ивановну, как она говорит, привёз муж. С новгородцем Юрием Ерышевым, сейчас он заслуженный художник России, она познакомилась в Питере, он учился в Академии художеств, она в институте культуры.
В Новгороде библиограф Любовь Ерышева, изучавшая на факультете истории искусств палеографию (историю письма), работала сначала в областной библиотеке, и ей всегда было очень интересно заниматься древними рукописями, читать плохо разбираемые тексты. Музею понадобился сотрудник в отдел письменных источников, так она оказалась здесь.
- В этом году будет 37 лет, как я работаю в музее, и всю жизнь занимаюсь своим любимым делом, - говорит Любовь Ивановна.
- Так что же, приключения постоянно происходят? – не унимаемся мы. И узнаём новые подробности из обыденной жизни музейного хранителя. Подробности, которые как нельзя лучше демонстрируют, что такое быть настоящим фанатом своей работы.
- Когда я пришла в музей, здесь не было ни одного издания Ивана Фёдорова, - рассказывает наша собеседница. - Как это можно представить, думала я, – новгородское музейное собрание, новгородская книжность без Ивана Фёдорова? Я даже стала ездить в этнографические экспедиции, вместе с «Витославлицами», у нас своей археографической экспедиции не было. В старообрядческих районах разговаривала по поводу книг. Много разных книг приобретала.
Однажды в деревне Большое Заборовье в Солецком районе ей сказали, что здесь живёт старообрядческая наставница, и у неё много книг, потому что люди ей приносят книги, которые остаются после родственников-староверов.
- Стучусь в калитку, - вспоминает Любовь Ивановна. - Забор, высокое крыльцо, и я её вижу на крыльце. Она стоит, такая статная. Я начинаю что-то говорить, показываю музейное удостоверение. Она: «У меня ничего нет». Я прошу её выйти, поговорить.
Часа два женщины сидели на скамейке у дома и беседовали. Ерышева рассказывала про музейную коллекцию. Наставница смягчилась. Сначала вынесла Псалтирь, по которой ведёт службу, чтобы показать настырной новгородке.
- Я обнаруживаю, что она сама не всё может прочитать, и начинаю ей что-то объяснять, - Любовь Ерышева как будто бы снова переживает ту встречу. - Она спрашивает: откуда ты всё это знаешь? Ну, говорю, вообще-то этому учат. Она удивилась, что при советской власти этому могут учить.
В общем, прониклась строгая наставница доверием к незваной гостье и пригласила её в дом.
- Спускаемся мы с ней в подвал. В подвале стоит комод выше меня ростом. В комоде три ящика. Она начинает выдвигать ящики, они все заполнены книгами, причём, некоторые без обложек. И вдруг я вижу книжный блок без переплёта, завёрнутый в «Новгородскую правду» 1948 года. Беру её, раскрываю и уже по печати, не видя заставок, понимаю, что это XVI век. А книгопечатание у нас началось в 1564 году. Стала заставки смотреть – точно Иван Фёдоров! Говорю: а продайте нам эту книгу. Книга на вид драная, ни начала, ни конца. Наставница говорит: ой, да бери ты её так. И тут я встречаюсь взглядом с её внучкой. Сразу же говорю: нет, нет, нет, мы её купим.
Любовь Ерышева выпросила у руководителя экспедиции две тысячи рублей. Время тогда было не самое простое, 90-е годы, на всю экспедицию было выдано всего 10 тысяч рублей. Любовь Ивановна расплатилась с наставницей и тут же уехала в Новгород: не терпелось скорее в подробностях изучить книгу, потому что ещё при первом знакомстве с фолиантом возник вопрос – почему кроме московских заставок, которые хорошо ей известны, есть заставки не очень знакомые.
- Несусь сюда, в музей, беру справочники. Обнаруживаю – это Апостол Ивана Фёдорова, но напечатана книга не в Москве, а во Львове, в 1574 году, там он нарезал новые заставки. Это был первый «Иван Фёдоров», которого я приобрела. Потом отреставрировала, - Любовь Ивановна почти что переводит дух. Её радость от приобретения, видим, сегодня нисколько не уменьшилась.
Не менее занимательна и история с приобретением второго издания Ивана Фёдорова. Его, как говорит Любовь Ивановна, она нашла в Крестцах. Этому помогла дружба с наставницей старообрядческой Рождественской церкви, что на улице Молотковской в Великом Новгороде. За чаепитием однажды Любовь Ивановна узнала, что у одной женщины в Крестцах есть старинная Библия. Любовь Ивановна заинтересовалась: действительно старинной, изданной в России, Библия может быть только в двух случаях – или Ивана Фёдорова 1581 года, или 1663 года, которая единственной была в XVII веке издана в Москве, потом уже идут издания XVIII века, Библии вообще редко издавались.
Первая поездка в Крестцы оказалась безрезультатной. Женщина даже не захотела общаться. Спустя восемь лет, навестив староверов, Любовь Ивановна узнала, что хозяйка Библии скончалась. Через некоторое время Ерышева вновь отправилась в Крестцы, уже зная, что Библия находится у сына владелицы, который работает водителем у главы районной администрации Николая Ренкаса. К нему и обратилась за содействием Любовь Ивановна, приехав рано утром в районный центр. Глава попросил водителя показать гостье из Новгорода Библию. Ну, а дальше Любовь Ивановна всё-таки увидела книгу - она оказалась изданием Ивана Фёдорова 1581 года - и попросила увезти её на экспертизу в Новгород. Потом были длительные переговоры, больших трудов стоило убедить наследника в том, что такая книга должна находиться в музее, и уговорить продать её.
Прерывать беседу с Любовью Ивановной Ерышевой вовсе не хотелось. Но наше время было, увы, ограничено её заботами – в соседнем помещении уже ждал фотограф, пришедший делать съёмку книг для оцифровки. Для него были подготовлены солидные тома книг гражданской печати.
Рукописи и кириллица уже отсняты, сообщила нам Любовь Ивановна. И, прощаясь, сказала, что она даже мужа попросила написать картину своих подопечных – книги фонда, мол, когда уйдёт с работы, они с ней останутся. Картина так и называется - «Сокровища Великого Новгорода».
Наталья МЕЛКОВА
Александр Гольман
Есть русская интеллигенция.
Вы думали — нет? Есть.
Не масса индифферентная,
а совесть страны и честь