Горькая правда Александра Сокурова

В Италии всё так сладко...

Несколько недель назад я закончил работу над спектаклем в Италии. Он придуман мною по мотивам Бродского, его пьесы «Мрамор». Это мой первый опыт, в опере я работал, в драматическом театре никогда. Поставил перед собой цель сделать итальянский спектакль - не хотел, чтобы это была работа русского за границей. Недлинная и нескучная история получилась.

Сейчас спектакль начинает уже идти в разных городах, как это принято в Италии, где очень мало стационарных театров - насколько я знаю, три драматических театра, которые финансирует государство. Остальные живут на подножном корму, кто как может. Живут тяжело - я имею в виду саму возможность работать и, конечно, жизненный уровень. Так же, как молодым актёрам и у нас тяжело, тем, кого не поддерживают государство или какие-то фонды.

Интересный получился опыт. И человеческий, в том числе. Посмотрел, что такое итальянский характер, как выглядит профессионализм в представлении моих итальянских коллег…

В известной степени разочарован собой. Многое не удалось сделать. Частично - оттого, что не умею многого ещё. А что-то - оттого, что спектакль предполагался небольшой, камерный, некоммерческий и не предполагалось, что там будет около сотни актёров. Но я мечтал что-то сделать в  Италии, потому что мне самому интересно, как драматическая история преломляется в итальянских характерах, таких сахарных. Они все очень мягкие люди, очень ласковые, у них прекрасный язык, из которого драматическую интонацию невозможно извлечь. Всё там так мягко, так сладко, так прекрасно...

Это - собственная моя оценка. Реакция публики оказалась, на мой взгляд, слишком комплиментарной, реакция прессы - тоже. По-моему, это какая-то ошибка, по-моему, итальянцы изумились – что на сюжет итальянский, современный, можно придумать такую пьесу.

Это не означает, что я буду работать в драматическом театре. Полагаю, что эта работа режиссёра несопоставимо сложнее, чем работа кинорежиссёра. Много специфических проблем, много человеческих, настроений… Сегодня у актёра одно настроение, завтра другое. Я не совсем к этому привык, честно говоря. Большой урок для меня профессиональный и жизненный. Такие уроки надо получать периодически. Понимать, что ты несовершенен.

Европа - наш тыл

В этом спектакле много тревог, которые я испытываю, бывая в Европе. Считаю, что Европа - наши глубокие тылы: гуманитарные, политические, исторические тылы России. И мы постепенно теряем их. Меня очень это тревожит, потому что если не будет единой Европы, мы не выстоим. Внутриполитическое положение у нас такое сложное, такие временами чудовищные обстоятельства возникают, что мы один на один с нашей внутренней реакцией не выдержим. Нам нужны какие-то позиции в Европе среди людей гуманитарно озабоченных.

На спектакли съезжались не только итальянцы из разных городов, но и наши соотечественники, которые живут по разным обстоятельствам в Италии. Всегда радостно видеть своего соотечественника, который активно входит в культурное пространство европейской страны. Из корреспондентов наших не было никого, представителей посольства - никого. Как обычно: дипломатические представительства наши проявляют полное безразличие к приезжающим из России авторам. Я знаю это не только по себе. А это неправильно. Мы нуждаемся в поддержке, мы должны понимать, что за нашей  спиной всегда кто-то есть. Но дипломатия всегда боялась художественнных авторов российских: неизвестно, как он поведёт себя, что скажет.

Человека отучили от человека

Очень мало у нас в искусстве любят человека. Любят мёртвого человека, любят преступника, любят его анатомировать. Традиция в России есть. Писатели у нас иногда были жестокими - оперировали человека.

СПРАВКА:

«Через десять минут после начала фильма я начал беззвучно плакать и не мог остановиться в течение всех оставшихся 73 минут… Когда смотришь этот фильм, в тебе пробуждаются такие чувства, с которыми кино уже давно не имело дела» - Ник Кейв, рецензия на фильм Сокурова «Мать и сын» в британской газете «Индепендент».

У нас почти нет идеальных людей, идеальных сюжетов. Где мы говорили бы о тихой любви людей, терпении, терпимости. И в итоге постепенно, особенно в последние 20 лет, миллионы наших соотечественников вообще отвыкли от сопереживания, от размышления, от самостоятельных оценок. Если литература приучает анатомировать человека, то кино, с его иллюстративным принципом, порождает лень в головах. Кино - вообще для людей вялых, ленивых. Многие государства себе в угоду развивают кино, потому что через кино можно отдалять человека от способности размышлять… Государство склонно поощрять создание таких закрытых зон, где существует небольшое число людей думающих. Оно не может позволить себе, чтобы в подобном состоянии находился целый народ. Но народ некоторое короткое время, в советский период, был мыслящим, размышляющим и даже принимающим решения. Это было недолго, но было.

Из этого власть сделала вывод, что с таким народом тяжело или невозможно жить в одном пространстве. Полезнее согбенные люди, люди воспитанные на криминальном телевидении, телевидении усреднённого качества, на примитивных настроениях. На телевидении, которое натравливает людей друг на друга, стравливает. Это та реальность, которая существует сейчас. А традиция создать фильм о добром и незлобливом человеке  – это большая проблема. Среди молодых людей таких трудно найти.

Это - мат

Я вижу, что гнев переполняет людей - разных национальностей, разного вероисповедания. Я недавно посмотрел в записи в Интернете события вокруг большой соборной мечети в Москве, когда толпа отвоёвывала парнишку одного, которого арестовали за нарушения. И толпа ворвалась в этот автобус, вышвырнула ОМОН... И, как я понимаю, никакого вывода не было сделано из этого.

Существуют целые группы, готовые схватиться смертельно в мгновение. Это религиозная проблематика, конечно, и это поощряется у нас. Отдаляясь от конституционного положения об отделении религии от государства, государство ведёт нас к внутреннему религиозному конфликту. Там нет патовой ситуации, там - мат. Там до смерти люди бьются. Это не гражданская война, где всё может остановиться. Здесь ничто не остановит -  только полное уничтожение религиозного противника.

Свиное пойло для молодых

Я не смею настаивать, что  прав, но по моим наблюдениям в поездках по стране, по разным странам мира, средний уровень культуры у нас, конечно, много ниже. У этого есть несколько причин. Одна – чрезвычайные, жесточайшие ошибки государства: это зона его ответственности, конечно. К сожалению, средний уровень студенчества у нас ниже, чем в Западной Европе. Я очень много встречаюсь именно со студентами в разных странах, и это меня очень беспокоит.

СПРАВКА:

Учась на историческом факультете Горьковского государственного университета, Сокуров работал в редакции художественного вещания местного телевидения, где уже в возрасте 19 лет выпустил несколько телевизионных фильмов и телепрограмм прямого эфира.

Обидно. Потому что наравне с этим есть совершенно удивительные люди, удивительные характеры. Я был в Воронеже, и было очень хорошо смотреть на людей, слушать вопросы. Не было впечатления, что это провинция. Петербург с точки зрения жизни молодых людей – гораздо большая провинция, чем Воронеж. Потому что там ребята не очень надеются на внешние подачки. Им приходится надеяться на самих себя. Сами для себя создают какие-то культурные места, какую-то культурную ценность.

А вообще, конечно – это признак времени. Когда политическая ситуация крайне обострённая, она ведёт к деградации молодых людей в первую очередь. Во всех странах, где идёт яростная политическая борьба, как у нас, страдает в первую очередь молодёжь. Её начинают растаскивать на части, её отвлекают от главной задачи - получения хорошего образования, ориентации в пространстве мирового просвещёния. Её приводят к примитивным кормушкам - так свиней кормят всем, что остаётся. Везде, где существуют политическая напряжённость и лицемерие, возникает это свиное пойло. И в первую очередь им питаются молодые люди.

Кино для государства - роскошь

Я никогда не был родным на «Ленфильме», всегда чувствовал свою посторонность. Когда я что-то делал, студия этим не гордилась и не очень  интересовалась этим.

СПРАВКА:

В 1985 году Сокуров написал Армену Медведеву, в ту пору главному редактору сценарной редколлегии Госкино СССР: «Не буду скрывать, что глубоко потрясён всем, что проделывалось надо мной здесь, в Ленинграде, на «Ленфильме»: хамство, доносы… постоянные официальные заявления о том, что в моем лице студия имеет дело с посредственностью с ничем не подкреплёнными амбициями и т.д. и т.п…».

Но, учитывая, что я не отвлекаю материальные ресурсы Родины для себя, а снимаю за пределами страны, свои профессиональные и общественные усилия я направил на то, чтобы дать возможность работать молодым людям, своим ученикам. Я вышел из состава директоров, потому что не согласен с принципами организации этого органа, и детально о развитии студии не знаю. Но желаю студии устоять, сохраниться и делать то, что необходимо сделать для кинематографа в России.

Трудность в том, что кинематограф – всё же индустрия со своими социальными проблемами: экономическими, техническими, политическими, историческими. Ни одно из художественных явлений не является столь индустриальным, столь тяжёлым по функционированию. Кино – большая роскошь для государства. Слишком большая роскошь.

Но зато и государство, и народ, общество могут извлечь много полезного из кинематографа. Критический кинематограф может указать обществу на его пороки, на жесточайшие ошибка. Критический, сатирический кинематограф должен существовать. Без него большое государство не может существовать. Кинематограф уже перестал быть салонным развлечением. К сожалению, у нас - совсем не так.

Ленинград, преданный ленинградцами

Я отошёл в сторону от борьбы за сохранение памятников Петербурга, потому что мои предложения, мои высказывания не вызывают никакой рефлексии в городе. Я обратился к губернатору, прокуратуре и архитекторам с просьбой защитить молодого человека, которого посадили за градозащитную деятельность. И получил выволочку - со мной разговаривали так, как не разговаривали раньше в КГБ. Как такие люди могут решать какие-то вопросы? Агрессивные, злобные люди, напуганные.

А ситуация была простая. Молодые люди решили защитить комплекс зданий у Балтийского вокзала, создали там молодёжный клуб. Ну, и фирма, которая эту территорию получила, решила всё снести там. Видимо, имея связи в МВД, они привели туда ОМОН, ОМОН стал с этими студентами расправляться. И один парнишка попал под раздачу, и его показательно посадили на 4 года.

Вообще, когда сажают молодёжь, это патология. Особенно по политической мотивации. А когда понимают, за что эти молодые ребята боролись, - просто преступление.

И всё же остаётся группа из 5 человек, которая начинала работать ещё с Матвиенко. Мы не созываем пресс-конференций, но примерно раз в два месяца встречаемся с вице-губернатором, чтобы обсудить очень серьёзные вопросы, которые или не успевает, или не может обсуждать городская  администрация.

Город тяжёлый, город очень бедный. Тяжёлый - потому что, догадываетесь, какие интересы здесь сплетаются. 

Петербург нам дан в пользование, не мы его придумали, не мы его построили, но построили хорошо. За него гигантские жертвы принесли. Здесь же  в каждом доме - души убиенных. Город измученный, его надо оставить в покое, дать ему дожить, как он может, не лезть в него с бездарными мыслями, агрессивными намерениями. Нам трудно защитить город от бездарных людей, и ведь большинство из них - сами же ленинградцы, которые получили образование здесь, выросли здесь... 

Мы - никто и ничто

Ещё раз говорю, мы не созываем пресс-конференций. Я не вижу уже никакой пользы от работы прессы, я не вижу реакции власти на её выступления. Я пока даже не могу оценить нынешнюю ситуацию с точки зрения социальной, с точки зрения обратной связи общества и власти. Я не понимаю. В советский период такого не было. Жёсткий был период взаимоотношения властей и общества, но такого пиршества безответственности, равнодушия, наверное, за всю  историю России ещё не было. Говори, не говори – всё проваливается куда-то в вакуум. На это никто не реагирует, это никто не обсуждает.  Все мы не имеем никакого значения. Ровным счётом. Ни для властей на местах, ни для федеральных. Пресса перестала получать реакцию от государства, регулировать жизнь населения в стране, защищать кого-то, отстаивать честь кого-то, добиваться решения каких-то социальных вопросов. Мы с вами - никто и ничто.

В непрерывной тревоге

Я устал от тревожных ожиданий, что на моей Родине будет происходить. Я говорил это и Путину в своё время. Каждый раз, садясь в самолёт и возвращаясь в Россию, с тревогой думаю: в какую Россию я вернусь. Устал от постоянной непрерывной тревоги. Я не уверен в будущем ни своей страны, ни в своём, ни той части народа, которая разумна и готова трудиться и что-то создавать.

СПРАВКА:

А. Тарковский, писавший другу: «Посмотри картину, которая называется «Одинокий голос человека»... Там  есть куски, которым я просто, не скрывая, завидую, потому что мне так никогда не снять... Рука гения...», дважды организовывал Сокурову выезд за рубеж, однако режиссёра, по его словам, удержали русский язык и духовные сокровища Эрмитажа.

Я устал от политической борьбы, политической непрояснённости и абсурда. От этих сюрпризов, которые мы получаем от наших женщин-парламентариев.

Вот часто говорят, вот была бы у нас женщина-президент, совсем бы по-другому жили. Вот уверяю вас, совсем нет, все самые жестокосердные законопроекты, которые вынужден был принять парламент, это всё проекты, разработанные русскими женщинами.

Политики - опасные люди

Думаю, что очень многие воспринимают это тяжело, болезненно. Не все решаются открыто говорить об этом. Многие деятели культуры боятся: у них театры, киностудии, творческие коллективы. Мне кажется, что подавляющее большинство заблуждается, предполагая, что этим обеспечивают какую-то стабильность. Это неправильно. Надо говорить то, что думаешь.

СПРАВКА:

В марте 2014 года Сокуров выступил с заявлением, в котором указал, что использование военной силы против украинцев будет иметь необратимые последствия для самой России. «Мы не один народ с украинцами, мы разные. У нас внутренне разные культуры. Не зря украинцы всегда хотели жить отдельным государством. Да, мы близки, у нас есть много похожего, но это не означает, что мы один народ. Это совсем не так. Мы разные и нам эту разность нужно уважать и ценить».

Конечно, есть люди, которые произносят политические речи, пытаясь выделиться на фоне более пассивной части населения и как-то использовать это в своих корыстных целях. Но никогда не надо забывать, что политическая процедура - это грязное-грязное корыто. Со многими политиками я так или иначе знаком, и считаю, что это - очень опасные люди.