Собачий вопрос

Власти Великого Новгорода сегодня наконец вплотную подходят к решению вопроса о бездомных и безнадзорных животных. А ведь у этой проблемы - к сожалению, длинная, очень длинная история.  «Собачий вопрос» нередко поднимался на заседаниях городской Думы и земских собраний, оказываясь иногда даже основным вопросом среди прочих, стоявших на повестке. Но особенно актуален он был  для простых обывателей.

Утроение хвостов

Действительно, стаи бродячих собак запросто разгуливали по губернскому центру. Жители постоянно жаловались на угрозу, исходившую от бездомных животных, хотя зачастую и домашние собаки, принадлежавшие нерадивым владельцам, причиняли горожанам, мягко говоря, неудобства.

Особенно много собак было на окраинных улицах города и в пригородных слободах. В местных газетах нередко можно было встретить сообщения о нападении псов на людей и обращения к властям, призывающие последних отреагировать на опасность подобного рода. К примеру, как-то в «Волховском листке» в заметке «Надо обратить внимание» отмечалось, что на «глухой» улице Славной наблюдается «страшное обилие собак огромных и злых. На взрослых рычат и скалят клыки, а детям решительно нет от них прохода». Да и в центре картина была немногим лучше. Вот одно из первых отрывочных впечатлений М. М. Пришвина о Новгороде, записанное им в дневнике в 1911 г.: «<...> на площадях собаки собираются».

Для уничтожения бродячих собак городской управой содержался особый контрагент, отряд ловцов и специальный двор, в котором помещались пойманные животные. Двор располагался в Антоновской слободе. С контрагентами городу явно не везло, добросовестно выполнять свою работу у них почему-то не получалось. На первых этапах введения системы таких контрагентов контроль за их деятельностью осуществлялся управой путём проведения проверок с подсчётом отрубленных хвостов, число которых, по мнению городских властей, должно было соответствовать количеству истреблённых животных. Это положение продолжало действовать до тех пор, пока член управы Никитинский не обнаружил «искусственные» хвосты, которые арендатор ухитрялся получать, выкраивая из одного хвоста - до трёх.

По контракту между управой и контрагентом в 1903 г. последним принимались обязательства три раза в неделю (во вторник, четверг и субботу) в промежутке времени между 4 и 7 часами утра очищать город от «нежелательных для него элементов». Один из параграфов контракта гласил, что при большом скоплении собак или в случае, если «наружный вид собаки вызывает подозрение в её болезненном состоянии», действия по ловле собак могут производиться по требованию городской управы или полиции «во всякое время дня и вечера».

Гавкающий контрагент 

По существовавшим тогда правилам владелец пойманной собаки мог выкупить её у контрагента обратно. На одном из заседаний городской думы летом 1910 г. слушалось предложение губернатора о снижении установленной платы за суточное содержание пойманной собаки с 30 до 20 копеек. Тогда же городской голова пояснил, какие меры приняты по надзору за собаками и их ловлей. В частности, для улучшения работы предусматривалось приобретение фургона и привлечение «опытного арканщика».

На заседании Новгородской Думы осенью 1903 г. городской контрагент по ловле бродячих и бешеных собак И. И. Коптелов ходатайствовал о «выдаче ему 168 рублей за усиленную охоту» на собак в апреле и мае, при том, что вся годовая арендная плата составляла 130 рублей. Коптелов ссылался  на приглашение им трёх «специалистов», управа же труд последних оценила лишь в 20 рублей. Обиженный контрагент отказался взять столь «мизерное вознаграждение».

В последовавших прениях Коптелову досталось от гласных Думы. Один из самых уважаемых среди новгородцев людей, доктор Е. И. Лебедев заметил, что контрагент из-за своего бездействия и неисполнения взятых на себя обязательств сам виноват в том, что в городе расплодилось столько собак. Гласный попенял Коптелову, что тот чаще ловит домашних собак и лишь хорошо известных владельцев, чтобы получить с них выкуп (50 копеек), как правило, ещё и не возвращая хозяину ошейника. После того, как Лебедев описал  «мытарства» по вызволению своей собаки, со всех сторон посыпались аналогичные примеры. Гласный Н. А. Маринин метко заметил: «Бродячая - вострее, а домашняя смирнее - её легче поймать».

Думцами отмечалось, что «деятельность или бездеятельность» контрагента совсем не контролируется управой. Несмотря на предложение некоторых наградить Коптелова 50 рублями и очередную реплику Маринина «дайте мне хоть 100 рублей, я не пойду ловить бешеную собаку», гласные постановили не давать «охотнику» ни копейки.

Необыкновенно сочно описал ловлю собак в Москве в одноименном репортаже В. А. Гиляровский. В его рассказе об ухищрениях собаколовов есть такие строки: «Чтобы уловить породистую собаку, ловчие не брезгуют никакими средствами, они выманивают собак со дворов различными способами, то прикармливая их, то прямо выгоняя, для чего ловчим приходится забегать во двор <...> измыслили еще более ловкий способ выманивания собак - «подлаиванием» <...> они ежедневно тренируются в лаянии, и некоторые из них действительно лают не хуже звукоподражателя Егорова, лающего, как говорят, «лучше собак». Кто знает, может быть, новгородские «специалисты» в смекалке и мастерстве не уступали героям репортажа.

Ловкие городовые

В начале 1903 г. в Новгороде было отмечено 8 случаев проявления бешенства среди собак при 20 пострадавших от их укусов. Полицмейстер составил жалобу в городскую управу на «бездеятельность городского контрагента по уборке трупов и ловле собак». Контрагент, в свою очередь, обратился в управу с просьбой предоставить ему «новый экипаж с ящиком для ловли собак или основательно отремонтировать старый». Городские власти, ссылаясь на условия контракта, указывали на обязанность ловца производить починку имущества за свой счёт. Удивительно, но на тот период рабочему арендатора приходилось таскать собак на живодёрню за городом (расстояние около 2-3 верст) на себе в мешке (!). Там трупы лежали до таяния снега и оттаивания почвы, когда наступала возможность выкопать ямы. Редакция «Волховского листка» с газетных страниц сетовала, что при этом «прекрасный, драгоценный аппарат Воеводского для уничтожения трупов и отбросов бойни стоит в особом здании городской скотобойни без действия».

Одним из мест массового скопления и кормёжки бродячих собак служила городская свалка, куда свозились отходы со скотобойни и рыночные конфискаты мясных продуктов после проведения ветеринарных проверок торговцев, никто и не думал покупать для них качественные корма для собак. Там псы конкурировали с подростками из бедных семей и нищими за обретение куска внутренностей или испорченного мяса. Свалка являлась не только местом баталий между людьми и животными, но и одним из основных рассадников различных заболеваний, включая и бешенство.

Особенно «урожайным» по количеству бешеных собак выдался 1910 г.: в Новгороде была зафиксирована эпизоотия. Например, только утром 10 августа бешеный пес искусал сразу 10 (!) человек. Группой полицейских в составе городовых Кривоносова и Дубровского под руководством помощника пристава Вутмана была устроена облава. Ещё до прибытия группы в Петербургскую слободку, где  было замечено взбесившееся животное, постовой городовой Ширле единолично умудрился палкой убить собаку под навесом дома Кочмарёва. Когда туда подъехали возвращавшиеся с полевых работ отец и сын Бурмакины - хозяева убитой собаки, «не обошлось без рукоприкладства»...

К 1 сентября только за счёт уездной земской управы было отправлено для лечения и прививок в Петербург 39 человек, для чего израсходовано 820 рублей. Большинство больных проходило лечение в столичном Императорском институте экспериментальной медицины. Для возмещения расходов на лечение укушенных земство собиралось подавать иски к хозяевам «провинившихся» собак.

Ответственность за создавшееся положение губернатор возлагал на городскую управу, которая поручила дело контрагенту, ловящему «не бродячих, а комнатных собак» чуть ли «не из рук хозяев» с целью получения выкупа за них. Городские власти во всем винили полицию, ненадлежащим образом следившую за исполнением обязательных постановлений собаковладельцами и не привлекавшую последних за нарушения по закону. Губернатор, в свою очередь, оценивал работу полиции как «безупречную».

Земство беспомощно металось, не зная, от кого ждать поддержки в решении вопроса. Часть гласных земского собрания, безусловно, видела вину полицейских, собственными глазами наблюдая, как охранители закона не замечают собак без намордников у своих ног, прекрасно зная их владельцев.  Некоторые высказывались за исключительные меры. Так, гласный А. А. Шретер предлагал всех животных без намордников и «значка об уплате городского налога истреблять беспощадно». В Новгороде существовал сбор с собак в пользу города, в смете городского бюджета он прописывался одной строкой со сбором «с лошадей и экипажей частных лиц».

Иногда городской управой и земством принимались скороспелые и непродуманные решения по борьбе с бешенством. Так, в 1911 г. на очередной сессии губернского земского собрания было принято обязательное постановление «О мерах предупреждения и прекращения заразных болезней животных». В нём, в частности, владельцу животного, «покусанного или заподозренного в укушении бешеным животным», по соглашению с ветеринарным врачом предоставлялось право отправить своего питомца для лечения «антирабическими прививками». Но оказалось, что данный тип прививок не указан в «действующих законоположениях», на основании которых только и могут быть издаваемы обязательные постановления.

Редакция «Новгородской жизни» с иронией замечала, что «губернское земство, устанавливая такое правило, тем самым опередило науку, по крайней мере, российскую». В газетной заметке также говорилось, что при обсуждении вопроса об антирабических прививках в ветеринарном комитете при министерстве внутренних дел последним было признано, что действие таких  прививок изучено даже экспериментально ещё совершенно недостаточно. По мнению этого же комитета, пока основным способом борьбы с бешенством следует считать постоянное истребление бродячих собак, не дожидаясь появления болезни.

Автору не удалось найти обязательные постановления по содержанию собак в Новгороде, но, предполагая, что они мало чем могли отличаться от аналогичных документов для других городов Новгородской губернии, приведём здесь несколько выдержек из последних. Желающие иметь у себя собак в уездном Кириллове, например, должны были «держать таковых в заперти или во дворе на привязи. При выводе же собак на улицу таковые должны быть у провожатого на цепочке или на шнуре, а выпущенные одне, без хозяина, - в намордниках». В следующем параграфе говорилось, что «собак, не имеющих намордников, убивают».

На Муху - пасть не разевай!

Некоторые городские чиновники лично строго следили на улицах за неукоснительным соблюдением содержания четвероногих питомцев их владельцами. Особенно усердствовали в этом отношении городской голова А. А. Соловьёв и его супруга. Иногда дело доходило до курьёзов. Так, однажды во время прогулки против своего дома по Знаменской улице городской начальник, «углядев» собаку без намордника, сделал строгое внушение оказавшемуся поблизости помощнику пристава Андриевскому. Последний стал объяснять Соловьёву, что животное имеет намордник, а на недоуменно-раздраженный вопрос того «где?» браво отрапортовал: «На самой морде!» Убедившись в своей промашке, близорукий градоначальник «крякнул и пошёл далее, храпя носом (обыкновенная его манера)».

Супруга Соловьёва, Мария Ивановна, была не менее строга и требовательна к нарушителям общественного порядка, но куда зорче мужа. Сама страстно привязанная к своей комнатной собачке Мухе, она на прогулках с любимицей становилась еще требовательней к поведению других четвероногих и их владельцев. Нередко во время таких «променажей» постовым полицейским по указанию благоверной городского головы приходилось привлекать к ответственности хозяев собак без намордников за нарушение обязательных постановлений «по собаковладению».

Известны и вопиющие случаи нарушения городских постановлений владельцами собак и даже натравливания последних на людей. Вот только несколько сообщений на «собачью» тему, взятых со страниц «Новгородской жизни» за короткий период летнего сезона 1911 г. В одном из них, к примеру, говорилось, что во дворе родильного приюта на Петербургской улице бегали два громадных пса, которые с лаем набрасывались на рожениц, желающих попасть в приют, войти в который можно было только со двора.  Нетрудно представить, чем такое нападение могло закончиться для беременных женщин. Буквально через несколько дней после этого сообщения, одна из собак покусала там крестьянского мальчика. К штрафу в 10 рублей или 3 дням ареста была привлечена хозяйка пса, надзирательница родильного приюта С. Ф. Савицкая. На Дмитриевской улице постоянно пугали прохожих три собаки домовладелицы Е. В. Ивановой, выпускавшей их погулять без намордников.

Среди нарушителей-собаковладельцев нередко мелькали имена состоятельных и влиятельных горожан. Так, четвероногий питомец управляющего отделением государственного банка фон Мейера набросился на печатника Алексеева и искусал его. Почти в то же время произошёл ещё более возмутительный случай. Управляющий делами барона Штейнгеля М.Г. Лавров попросту натравил своего цепного пса на подростка, сына  квартиранта Соловьёва. За этот поступок Лавров городским судьей Сударушкиным  был приговорён к штрафу в 50 рублей или аресту на 15 дней.

С течением лет ситуация в губернском центре с бродячими собаками и их ловлей практически не менялась. Так, уже в 1911 г. часовой мастер Капель обвинил контрагента П. Герасимова, в том, что тот с целью выкупа отловил его четвероногого питомца, стоило хозяину лишь на мгновение потерять его из виду. Свою небольшую собачонку, бывшую в наморднике и ошейнике со звонком и тремя (!) бляхами городской управы, Капель обнаружил в фургоне Герасимова в Никольской слободе. Ловцы ещё не успели добраться до своего антоновского пристанища... А между тем стаи бездомных собак продолжали терроризировать городских обывателей.

И по сей день по улицам Новгорода бегают своры бродячих псов, и, по-прежнему, актуален пресловутый «собачий вопрос». Правда, следует признать, что случаев бешенства, по крайней мере, среди собак стало гораздо меньше...

Александр КИРИЛЛОВ