Львиный зев, мышиный горошек. Белозерск

Братья по снетку

Белозерск два века состоял  в числе городов новгородских - до большевицкой административной реформы.

Роднит нас и соседство с большими озёрами: Белое - на 7-м месте в Европе, Ильмень - на 11-м. Белое - глубже и суровее с виду, но и Ильмень только прикидывается лягушатником.

Водные пути сделали нашим города биографию. Они же нашу экономику и подкосили. Ганзейский Белозерск, как и ганзейский Новгород, стал утрачивать влияние, когда технический прогресс сместил транспортные пути.

В местном кремле  тянется к солнцу львиный зев и стелется по земле мышиный горошек в мелких цветах. Львиное прошлое, приземистое настоящее...

Правда, Мариинская водная система, она же - Волгобалт, продолжает действовать, да только большим современным кораблям нечего делать в городе, обходной канал для них тесен - можно лишь издали полюбоваться многопалубными теплоходами и сухогрузами.

У нас на гербе - рыба лодья, сиречь сиг, у них - стерлядь. Сиг теперь - диковина.

- А стерлядь ловите? - спрашиваем у продавцов копчёных рыб.

- Нету такой-то. У нас зато лещ-то хороший. Белый лещ-то,  жирный. Покупай, не?

А вот снеток, я читал в Интернете, ушёл из Белого - в волжские водохранилища.

- Снеток-то хороша рыбка-то... Как семечки щёлкай-ко! Да снеток-то - редко. Снеток-то - он такой...

- Капризный?

- Ну дак! Токо раз в четыре года и ловим-то. Ну, как високосный год...

Поговорили об урожаях и неурожаях на снетка - ну, прямо как в Новгороде. Где снеток - рыбка мелкая, но ндравная - там и Севера. 

Общее нашли. Пойдём искать особое.

 

Гонобольные купола

Ну, новгородцы помнят, как может шуметь гульбище в честь 1150-летия города. Через три года настала очередь Белозерска праздновать.

Так вот, юбилей остался шуметь в стороне. А тут - рудбекия клонится к земле под тяжестью своих золотых шаров и холодного озёрного ветра, банька курится (оно после гулянья-то хорошо в парную-то), кошка намывает гостей (да уймись ты, намыла уже - больше 20 тысяч, два Белозерска, в жизнь столько гостей город не видал-то). В ярмарочной толпе города не разглядишь, а хочется. Так что я уж тут, по краешкам - пытаюсь обнаружить особости Белозерска.

Или Белоозера?

Даже отсюда в створах улиц поблёскивают большие белые буквищи: «Белоозеру 1150». И это справедливо. «Белозерску» - гораздо меньше: так его стали называть лишь с 1777-го. Видимо, для солидности присобачили «городской» суффикс. Но мне старое название нравится больше. Хотя бы потому, что в нём - три буквы «о», а не одна. А для   вологодского- то говорка чем больше «о» - тем лучше: есть где разгуляться-то. Уж больно оно вкусно-то, северное «о» - сочное,   сахаристое, круглое, как ножка белого груздя на срезе. Или как Белое озеро - круглое.  Говор-то - вологодский, но столько великолепных «о» в самой Вологде-то по улицам-то не раскатывается уже.

Вы уж простите меня за эти «то»: есть грех, переимчив я. Наслушался, знаете ли. И есть у меня подозрение, что диалект эту малоинформативную частицу хранит для того лишь, чтобы можно было лишний раз щегольнуть северным «о» маасковским на зависть...

Кошка гостей намыла - пошла через дорогу. Идёт, лапками трясёт: грязно после дождя.

Улицы тут грунтовые, горбатые. Тротуары существуют по желанию домовладельцев: кто плиткой выложит тропку, кто доску бросит, а кому и так хорошо. Собаки, которых хозяева печатно, на заборах, рекомендуют «злыми», гавкают трудолюбиво, но без страсти: за жалованье, а не от души. Много рябины - похоже, любимое дерево...

Улиц и так-то не много, а без «частного сектора»  город совсем бы ссохся. Построй тут пару «китайских стен» - вберут  в себя почти  всех горожан. Если бы они согласились, конечно...

Возле шикарного новорусского дома на несколько квартир - одного из немногих - выставлена  рекламная «раскладушка»: «Продаётся 3-комнатная квартира». Видать, не очень-то продаётся...

В старых деревянных «МКД» в два этажа - и то норовят зажить своим домком. Вот квартировладелец с первого этажа вставил стеклопакеты, утеплился, обшив свой кусок стены вагонкой, и теперь на пожилых брёвнах сияет лазурная заплата: отделился от соседей.

Кстати, лазурь тут любят. Вообще яркие краски в чести. Оно и понятно: жизнь северная, солнца мало, глазу хочется яркости. Дома и заборы сиреневые, лиловые и  травянистые, морковные, рябинные и апельсиновые... даже цыплячьи. А на этот дом - из пяти разных банок краска пошла, из шестой - на калитку, и цвета всё -  броские. Благо нынче всякий колер продаётся.

А вот купола храмов здесь, наоборот, в яркое не красят, золотом не сусалят, в нержавейку  не заковывают. Не знаю, как этот кровельный материал называется, только он мягкий с виду, матовый, и цвет неба не отражает даже, а вбирает в себя, впитывает, как земля - влагу, и голубое круглится из голубизны, что твоя ягода гоноболь.

И это - все отличия от среднерусского райцентра, от новгородских городов?

Не может быть. Что-то я упускаю...

 

Крепость без стен

Вот что: кремль у них особый, в Белоозере.

Крепость тут стояла деревянная и не сохранилась. Только ров да крепостной вал, зато - полным кольцом.

Изо рва на вал глянешь - укрепление серьёзное: земля дыбом. А если посмотреть сверху, с неба - прямо сердце сжимается:  беззащитное пятнышко, вроде детского пупка. Зелёный островочек, и в зелени белеют детский садик, да педучилище, да храм. И у стен храма свежераспаханные сотки. И пруд, и утки в пруду.

Беззащитно как-то.

И то же чувство беззащитности возникает, когда смотришь из города в сторону озера в непогожий день. Стоит оно словно отвесно - серой суровой стеной. Нависает... Город будто открыт не только ветрам, но и волнам - перед стихией, как голый человек на площади.  Страшно и смотреть-то, не?

К празднику артисты у уреза холодных вод, на холодном песке сыграли для города пиесу: вот подплыли к берегу варяги, и  белозёрские славяне с любопытством бросились гостям навстречу... не догадываясь, что гости - поработители, а «правильный» гость, Синеус, явится позже, чтобы защитить доверчивых язычников. Ничего толком мы ни про тогдашних славян не знаем, ни про врагов их, ни про князей их - а верится в пиесу легко. Именно здесь верится.

Жители ильменского побережья - поозёры, белозёрского - белозёры. Самоназвание, впрочем, более экзотическое: белозера, но будем придерживаться литературных норм. Поозёры, какими они врезались в новгородскую память, - люди вольного нрава, но прижимистые, себе на уме. И упрямые. Упрямство и в белозёрах приметно, в остальном же они, как мне показалось, - совсем другие.

Открытые, как их город, распахнутый ветрам.

И говорок их, с протяжным последним слогом, с ползущей вверх интонацией, словно вопросительной или извинительной, добавляет белозёру наивности, пусть и мнимой.

Мода  в городе интересная: яблони сажать перед заборами - на отсутствующих тротуарах.

В Новгороде тоже есть яблони вольные. Но мы же понимаем: ими обозначены бывшие, не существующие нынче усадьбы.  А так-то мы плодовое дерево за забором держим, как цепного Шарика. А в Белоозере - рви яблоко походя, и не какую-нибудь китайку, а сортовое, наливное. (Если такая тебе фантазия пришла - если не завёл, дурак, своей яблони перед забором).

А тут - настежь.

Им хочется поговорить с незнакомым человеком. Вроде в эти дни и гости не диво, много их   - а не надоели. И заговаривают первыми, снимая с приезжего груз стеснения. И фотокамера, которая в других краях аборигенов тревожит и злит, тут не смущает. Наоборот, каждый спешит с советом. «Вчера снимать-то надо было, волна такая была-то - красота!» - кричит на ходу рыболов, спешащий занять уловистое местечко. «Цветочки-то там сымай-ко, там-то красивше!» - кручинится владелица  тощих ноготков, не понимая, что мне их-то и надо - вон они как вытянули шеи, упрямо пробиваясь к белому белозерскому солнцу.

Мэр Белоозера жаловался: пьющих - в процентах к населению - многовато получается. Но тут и гопник - не такой, и пьяный - не бешен. Тутошними  природная «нараспашка» руководит, подстрекает  то ли  почеломкаться, то ли подраться. Главное - выбрать между двумя соблазнами...

Вот вам байка от московского литератора Михаила Лебедева, знакомого мне заочно - по братству спартаковских болельщиков. Майк уже двадцать лет - не знаю, как сказать: увлечён Белоозером? болен им?

За отточия извиняюсь: и с ними нехорошо, а  без них - вы и не поверите, что песня эта - наша, русская.

«Мы с Серёжей Подушкиным только ошвартовались, курим возле гастронома (который напротив Спаса на Канале). Откуда-то подсаживаются местные.

- Здорово, мужики, - это нам.

- Здорово.

- А по хлебалу-то не хотите?

Местных тоже двое, да...

- Не. Мы сюда не за этим приехали.

- Не местные, чтоль?

- Не. Из Москвы

- А  (в переводе - «зачем») приехали-то?

- Город посмотреть. Нравится нам здесь.

- А, это хорошо. У нас-то красиво.

- Это точно.

- Слуш, у нас-то тут щенок: как бы нам его назвать? Бобик? Или Барбос? - вынимает откуда-то щенка.

- Хорошенький. Только «Бобик» не пойдёт.

- (В  переводе - «почему») не пойдёт? О...л???

- Это девочка.

- А, точно!..  Слышь, у вас это: денег-то не одолжите?

- Да одолжим маленько.

Одалживаем, исчезают в магазине, через пять минут выходят, вернее, выходит один, а второй «увядшим гладиолусом» висит на плече, протягивает нам на донышке:

- Будешь?

- Не.

- Не уважаешь (в переводе - «нехороший человек женского полу»)?

- Уважаю, но нам ещё ехать сегодня.

- Куда?

- В Кириллов.

- Там-то тоже красиво.

- Знаем, были. Но в Белозерске лучше.

- Это точно. Молодцы, что приехали-то, - засыпает, валится на плечо, потом вдруг вскакивает, понимая, что забыл что-то очень-очень важное сказать:

- Мужики!!! А по хлебалу-то не хотите?!»

«Можно ли не любить этих людей?» - заключает Майк Лебедев.

Нет, Майк - никак нельзя. В Новгороде вы огребли бы-таки, пожалуй. И в Руссе огребли бы, думаю. И тем более в Боровичах...

Я  пошарил в Сети - и в ближнем прошлом обнаружил, что числится за белозёрами одно убийство.  Больше года назад. Пьяное, соседское и как водится, столь бессмысленное, что за него, пожалуй, уже и убийце самому срамно.

К празднику в городе вывесили транспаранты: «Белозерск - территория добра». Мэр  расшифровал так: дескать, хотим быть городом туристическим, надо, чтобы люди научились приветливыми быть к приезжим.

Ну, белозёрам долго учиться не придётся.

Я это «Хорошо, что приехали-то» за пару дней столько раз слышал, что и сам поверил: хорошо. 

Обокраденные

- Сними-ка меня на память! - гаркнул, как ротный старшина.

Встал смирно на фоне кружевных домиков - ибо без деревянных кружавчиков какие же севера?

- Тебя как звать? Ага, а меня звать Саша.

«Саше» стукнуло 83. Родился отсюда в дюжине вёрст, но не был в Белоозере два десятка лет. Он давно ленинградец, от говора местного отстал. Приехал, впрочем, из Маловишерского района: там домик, пасека (похоже, скоро пол-России пчёл заведёт...). Считай, он мне - аж трижды земляк: мы же помним, на чьих землях Пётр свой город заложил. Приехал Саша специально на юбилей родины. Если сын на мамкин юбилей не приедет - не сын это, а сволочь.

Зафиксировался «на фоне» - и пошёл. Без особой надежды получить фотки...

- Ой, а вы нас не снимете - чтобы всех втроём? - протягивает мне свою «мыльницу» Зоя.

Зоя тоже из Питера.

- Ой, а можно вас спросить?

Ну, угадайте - о чём питерская у новгородского спросить захочет.

- А вы знаете, что у Белозерска сто лет отобрали?

Есть такое дело: археологи упёрлись, что город на век моложе, чем считалось. Археологам только дай: твою же землю  перекопают, да тебя же и оберут...

- Разве это справедливо?

Несправедливо, говорю, Зоя, но не берите в голову. Мэр ваш сказал: летописи русские никто не отменял, и точка. К тому и праздник...

Эк их, белозёров, тянет сюда, в Белозерье-то!

 Хочешь похудеть - спроси у мэра, как

К юбилею города мэр Шоленинов похудел на шестнадцать кило.

Как? А так: городу с годовым бюджетом в 30 миллионов рублей привалило из областного и федерального бюджета полтора миллиарда. И на 80% удалось намеченное выполнить. Одних церквей отремонтировали на  20 миллионов.

Весело жужжат по мокрому от дождя асфальту шины великов - нормального райцентровского транспорта: 10 километров  дорог получили твёрдое покрытие, это вам не по кочкам земляным прыгать.  Асфальтный завод с советских времён стоял законсервированный - раскочегарили его заново. До некоторых улиц доберутся уже после праздника, а сейчас лучше всех выглядит  улица Шукшина (Василий Макарыч тут «Калину красную» снимал, и наверняка свою коллекцию «чудиков» пополнил, их тут хватает)  - не улица, а игрушечка: не только с тротуарами, но и с бетонированными водостоками вдоль домов.

Похудеешь тут - за такие деньги отвечать...

В устье улицы Шукшина  мужики снимались на видео. «Вот они, скромные труженики «Гидростроя», чьим героическим трудом!..» - дурачился один. Чайки испуганно взлетели над Белозерским каналом. Мужики оказались из Карелии - подрядчики. Это они обустроили вдоль канала набережную ценой в 200 миллионов, в которую и впадает улица Шукшина. 

Набережная вымощена плиткой. Поздним утром над ней всё ещё теплились фонари - видно, с непривычки город забыл, что надо выключать свет.

«Посмотрим ещё, что тут через пару лет будет», - ревниво ворчит один из строителей. Намекая: дескать, куда им, провинциалам, такая обнова...  не оценят, не сумеют распорядиться.

Но заметьте себе: горожане перед праздником каждую неделю проводили субботники. И даже вал, с которого годами буйны травы убирала только зима, нынче выкосили дочиста сами - даром. Так что прогноз карела, глядишь, не сбудется.

Вроде не бездельники они, белозёры...

Вроде не бездельники и могли бы жить...

Я вам одну неприятную вещь скажу, только по секрету... белозёрам не передавайте... Маловато я видел в городе красивых женщин. Не то что в Вологде-то...

Но оно и понятно. Дед Саша, Зоя - сколько их вымыло из Белоозера, сколько их всосало в большие города, как пылесосом?

Красивые, видно, тоже уезжают: из города без тротуаров - в города с поребриками или города с бордюрами.

Отсюда и растущий процент негодного, гулящего «элемента», над которым печалится мэр. Чем меньше дельных - тем заметнее такие, которые  и в больших городах не нужны, и дома ни к чему.

Понауехавшие, при всей любви, возвращаются разве что по праздникам.

В будни чем тут, в Белоозере, жить-то?

Только лесопилками пока. Больше нечем.

Предъюбилейный муравейник затихнет, запах свежего асфальта выветрится - и останутся лес, лещ да редкий, как Олимпиада, снеток.

Мэрская мечта о туристическом бизнесе. Понятна, но не оригинальна: это мечта всех бедных - на Ильмене тоже.  Не оригинальна и наивна: нет, не прокормишься одними туристами.

Если только белозёры настоящие все сразу вырядятся белозёрами легендарными (как индейцы в Америке рядятся в индейцев Майн Рида) и станут не жить белозёрами, а белозёрами работать. Будут пиесы туристу  разыгрывать - круглосуточно, с кратким отрывом к удочке и огуречной грядке...

Однако не известно ещё, кому это первому надоест: туристу - или белозёру, который, по широте души, вдруг да и спросит: «А по хлебалу-то?». А он - может, он - такой, я в него верю...

Почвенники всё кручинились: деревня пустеет, национальный дух выветривается. Уже опустела, и духом этим вроде бы стал  дух малых городов. Но теперь мы явственно видим, как с закраин эрозия  доползла и до городов. И куда дальше?

А когда условный белозёр, стоя на поребрике или на бордюре, приглушит в себе диалект, задушит в себе простеца, бросившегося к варяжской ладье, вырастит сына-питерца - где она окажется, эта Россия? В ком она удержится? Останется ли вовсе?

Ой, не знаю.

И беду эту дарёными тротуарами не остановишь. Есть кое-что поважнее, не?..

 

А пока - да, волна проглаживает камни, ещё при Синеусе выглаженные, и чайка кружит между доступным  пропитанием со свалок и озёрным рыболовным трудом, и храмовая гоноболь голубеет прохладно...

- Хорошо-то, что вы приехали.

- Да это - что... Хорошо-то, что вы пока не  уехали.

 

Сергей БРУТМАН

Фото автора

Смотреть фоторепортаж.