Девальвация наград
Только на первый взгляд приусадебный участок кажется невзрачным и грустным. Пройдёт ещё немного времени, и он совсем стряхнёт с себя сонную усталость, многолетние берёзы и небольшие деревца вновь покроются листвой, зацветут вишни и сливы, колючий шиповник сбросит прошлогодние сморщенные ягоды и станет розовым и душистым. Уже сейчас здесь всё полно предчувствием обновления: из-под серых пожухлых листьев на лужайках проглядывает молодая травка, кусты сирени украсились нежными звёздочками, а два немолодых кедра с многометровой высоты наблюдают, как молодое поколение – четыре тоненьких, величиной всего-то с десяток дюймов, распушивших иголки сорванца – заявляет о себе среди разрастающегося кустарника.
Одиссея коровы Марты
«Это был 1943 год, немцы загрузили нас здесь в товарный вагон, повезли в Латвию. Помню, когда нас сгрузили, то людей почти всех разобрали, а мы долго стояли кучкой - мама, папа с открытой формой туберкулёза, почти без лёгких, старенькая-престаренькая бабушка и я, четырёхлетняя девочка. А потом один фермер всё-таки нас забрал, и забрал, как вы думаете, почему? У мамы с папой была корова, и немцы её тоже загрузили в этот эшелон, и хозяину, как я поняла, корова понравилась больше, чем мы. И действительно, наша Марта давала молока больше, чем каждая из его семи коров.
Мы жили у фермера за шкафом, втроём на кровати спали, ели только пареный горох, я его до сих пор не могу в рот положить, а ещё была путра, их знаменитое первое блюдо: обрат, а туда распаренная крупа перловая кладётся.
Единственное доброе воспоминание - там был зубной врач, Вилли. Он иногда меня за ручонку поймает и положит в неё конфетку. Но когда наши наступали, Вилли принёс три больших гвоздя, подошёл к папе и сказал: «Василий, идут наши в чёрном, вас всё равно всех уничтожат, но смерть будет тяжёлой, поэтому забей гвозди, повесь жену, повесь дочку, повесься сам, это будет легче, чем то, что вас ждёт». Но на наше счастье гестаповцы так бежали, что им было не до нас. Но о нас сказали: придут их солдаты, всё равно расстреляют как изменников.
Как сейчас помню - утро такое светлое, хорошее, и на кухне, на цементном полу сидит мой папа и плачет, а перед ним солдатик в пилоточке с красной звёздочкой. Я думала, это всё, будут папу и нас расстреливать, и я бросилась к солдатику, на коленки встала, ноги обняла: «Дяденька, не расстреливайте нас, только не расстреливайте!». А папа говорит: «Доча, это наши сынки пришли, мы теперь домой поедем, они спасли нас». Он плакал от радости, что живые остались. Позже, когда я изучала с ребятами «Василия Тёркина», у меня перед глазами всегда стоял этот солдатик.
И когда стали нас обратно отвозить, наши солдаты предложили папе: отец, давай мы загрузим целый табун лошадей и стадо коров, вези, потому что там, куда возвращаетесь, ничего нет. Папа не смог бы с этим справиться и не хотел, чтобы пропала животина. Он попросил: если можно, корову мою в вагон загоните. Так Марту мы привезли обратно».
С Милитиной Васильевной и её мужем Станиславом Евгеньевичем мы разговариваем, сидя за столом в их доме, в деревне Борок Новгородского района. Он слушает жену, не перебивая, но когда речь заходит о благополучном возвращении коровы Марты, добавляет: «А мы с дедом, бабушкой из эвакуации, из Ярославля, привезли козу Мурку. Мы вернулись в 44-м, семья Мили - в 45-м. Их корова, единственная на все Борки, была спасением для всей ребятни в деревне».
Здесь - родина
Борки – родина Милитины Васильевны и Станислава Евгеньевича. Они оба – из учительских семей. Мама Милитины Васильевны, Зинаида Алексеевна, более сорока лет проработала в Борках учителем начальных классов. «У меня все - дед, тётка, другая тётка, мама - учителя, - говорит Станислав Евгеньевич. - И жена - учитель. Такое ощущение, что мы не муж и жена, а родственники, у нас все интересы, все воспоминания, всё взаимосвязано».
В Борках оставался один неразбомблённый дом, и там организовали школу-семилетку. Дед Станислава, Филипп Потапович Щербаков, был директором, мама Мили – учительницей, и даже её отец, имеющий семилетнее образование, какое-то время учительствовал. В первый класс собрали 45 детей – всех, кто не учился во время войны. Семья директора жила в этом же здании, на чердаке.
В 1946-м Станислав помогал деду возводить дом в соседнем Борке, где мы находимся сейчас. Дом собирали из перевезённого из другого места строения. Сюда перебралась на жительство семья директора школы. А потом судьба Милитину и Станислава развела. Его отец, ушёдший на фронт прямо из московской военно-инженерной академии, погиб под Смоленском в июле 1941-го, и мама, уроженка Ленинграда, окончившая там институт, не осталась в Борках и вернулась с сыном в свой родной город, работала там в школе.
А Милитина после борковской семилетки закончила в Новгороде базовую от пединститута 8-ю школу, она тогда располагалась у заставы. Мама хотела, чтобы Миля продолжила её дело и стала учительницей. Преподаватели пророчили ей будущее учителя математики. Она же мечтала быть учёным-агрономом: тогда в Борках располагались опытная станция и совхоз, принадлежащие Пушкинскому сельскохозяйственному институту. Миля переубедила маму, подала документы в сельскохозяйственный институт и стала ждать вызова на экзамены. А вызов не пришёл - документы вернули с припиской, что по состоянию здоровья она агрономом быть не может.
Голодное, босое, раздетое детство не прошло бесследно. В десятом классе Милю прихватил ревматизм, поражены были сердце, суставы, два месяца она лежала неподвижно. «Когда меня всё-таки подняли, - вспоминает Милитина Васильевна, - я не знала, что такое ходить, меня водили - двое под руки, третий ноги переставлял».
Два года она поработала на опытной станции техником-статистом, была секретарём комсомольской организации. А потом, на радость маме, поступила в пединститут в Новгороде. Получила отличный диплом, всего лишь с одной четвёркой. И очень расстроила, даже рассердила Ивана Ивановича Костикова, тогдашнего ректора института, отказавшись ехать на работу в Прагу, куда вуз рекомендовал её по запросу ЦК ВЛКСМ. Она боялась повторных приступов ревматизма. Второй случился на третьем курсе института. От боли она теряла сознание. Врачи её «приговорили» – оставив год жизни, уложили в постель и запретили двигаться. Спасла попавшая в руки книжечка хирурга Амосова, страдающего таким же заболеванием. «Я ему поверила, он писал, что главное для таких больных – активное движение, - рассказывает Милитина Васильевна. – И я стала двигаться. Однокурсники помогли мне, доставляли меня чуть ли не на руках в аудиторию, поесть приносили. И я не отстала от курса. Но в Прагу ехать побоялась, да и родители у меня были уже старые больные люди, я не могла их оставить».
Так она попала в Черенчицы, на Ловать, в Старорусский район. Четыре года там учительствовала, а потом её затребовали в свою школу, в Борки. И здесь проработала педагогом, как мама, почти 40 лет – сначала учителем русского языка и литературы, потом, когда ввели такую должность, - организатором внеклассной работы, потом очень долго завучем. И сделала последний выпуск, выпросив, как она говорит, почти со слезами, возможность поработать ещё с детьми, а не с учителями.
Самые лучшие воспоминания той поры – походы с детьми. В 1983 году, когда ей присвоили звание заслуженного учителя, она прибавку к учительской зарплате – 30 рублей – в течение учебного года складывала на книжку, а летом снимала приличную сумму, 300 рублей, и отправлялась с ребятами в походы, взяв с собой тех, чьи родители не могли себе позволить такие траты на своих детей. География пеших походов - от водопада Кивач до Крыма, от Бреста до Подмосковья. «Мой класс, мои любимые дети, 25 человек, все замечательные, все состоялись. Хорошие дети, они меня не забывают», - в голосе Милитины Васильевны теплота.
И она детей не забывает. Репетиторствует. Бесплатно. «Что вы, - возмущается. – Ведь я могу помочь. Но никогда не возьму с детей ни копейки!».
Жизнеспособность – 27 процентов
Попасть в этот дом мне удалось с большим трудом. Узнав о цели визита, хозяева категорически отказывались принимать гостью. Приезжайте позже, говорили мне, здесь будет очень красиво, всё зацветёт, мы будем вам рады, приезжайте летом – можно будет сходить в лес, здесь грибные места. Приезжайте – но только не по этому поводу.
А повод был веский. Нельзя было проигнорировать просьбу двух новгородских учительниц, Нины Михайловны Шайковской и Валентины Николаевны Ивановой, о возможном оказании помощи их коллеге из деревни Борок. С собой в редакцию они принесли целую папку документов – копии писем с обращениями и ответами, касающимися предоставления Милитине Васильевне Ящихиной, бывшей несовершеннолетней узнице, единовременной денежной выплаты на строительство или приобретение жилья, заключение независимой экспертизы о состоянии дома, в котором она сейчас проживает, копии указа Президиума Верховного Совета РСФСР о присвоении ей звания «Заслуженный учитель школы РСФСР», удостоверения, выданного от имени Президиума Верховного Совета СССР, о присвоении звания и награждении медалью «Ветеран труда» и ещё - Почётной грамоты, подтверждающей присвоение Милитине Васильевне звания «Почётный гражданин Борковского сельского поселения».
Прошу у хозяев разрешения осмотреть дом, сени и чердак. Вижу то, что увидел эксперт три года назад. Бутовые фундаменты на камнях, местами с кирпичной кладкой, имеют сквозные трещины и перекосы. Стены - деревянные, бревенчатые – с трещинами от просадок фундамента, местами сильно поедены грызунами и жучком, со следами протечек влаги, попавшей с прохудившейся крыши. Наружная обшивка вагонкой стены не спасает: она и сама - с множеством щелей.
Противокоррозионная и противопожарная обработка несущих и других конструкций отсутствует – дом ставили в 1946 году, может быть, и возможности не было произвести такую защиту. Крышу, это заметно, постоянно латают. Шифер уложен на стропила поверх обрешётки и рубероида. Часть верхних соединений стропил разорвана – от перекосов и протекания влаги. Сквозь дыры в повреждённом рубероиде и шиферном покрытии у печной трубы и в других местах пробивается уличный свет. А Станислав Евгеньевич только что говорил, что недавно меняли несколько листов волнистого шифера и чинили конёк.
Со старой лестницы, ведущей на чердак, с залатанными ступеньками и до гладкости отполированной временем и руками жердиной перильца, можно близко рассмотреть опорные брёвна чердачного перекрытия. Они прогнили: ощущение такое, что тронешь – и посыплется труха.
В доме деревянные перекрытия провисают, слои ДВП расслаиваются, и здесь тоже следы влаги. На стенах и перегородках, оклеенных обоями, тоже потёки, а в местах примыканий – трещины.
Деревянные полы пошли волнами, в щели пробивается холод. Наверняка, очень холодно в доме зимой. Работающая исправно печка не в состоянии обогреть щелястый дом с входной дверью, которую невозможно прикрыть плотно, сколько усилий ни прилагай: перекосился проём. Если менять дверной блок – велика опасность, что рухнут стены. Строительство нового деревянного дома просто необходимо.
В итоговом экспертном заключении сказано: «Ухудшение технического состояния жилого дома, в связи с его физическим износом в процессе эксплуатации и значительной степенью биологического повреждения элементов деревянных конструкций, привело к снижению до недопустимого уровня надёжности, прочности, устойчивости строительных конструкций и эксплуатационных характеристик. Общее техническое состояние жилого дома на дату проведения оценки (18.11.2012) характеризуется как ветхое. Физический износ на дату оценки составляет 72,7%».
Законопослушные
«Поверьте, по своей инициативе я никогда не стала бы писать писем с просьбой о помощи, - Милитина Васильевна сильно волнуется. - Всё начали мои ученики, узнав о выплатах на улучшение жилья бывшим малолетним узникам. Мы, говорят, посмотрели хозяйственные книги поселения. Как такое может быть, что за вами, Милитина Васильевна, не числится ни одного квадратного метра земли, ни одного квадратного метра жилой площади, а вы живёте в таких условиях? Подключились коллеги, с которыми вместе училась в пединституте…»
Она уступила. Написала обращение. В октябре 2013 года получила ответ за подписью руководителя департамента по жилищно-коммунальному хозяйству и топливно-энергетическому комплексу области И.Ю. Николаевой: принято решение «о включении в областной сводный список граждан, изъявивших желание получить единовременную денежную выплату на строительство или приобретение жилого помещения на 2013 год». Оформление и выдача свидетельства на предоставление выплаты, говорилось в официальном ответе, осуществляется в пределах средств субвенций, выделенных Новгородской области из федерального бюджета на реализацию государственных полномочий, в порядке очерёдности.
«Если положена выплата – что же отказываться?» - комментирует, желая поддержать жену, Станислав Евгеньевич. При этом добавляет, что сам никогда не покинет этот дом, который строил с дедом, куда вернулся в 1983 году, после долгих лет отсутствия, – он учился и жил в Ленинграде, окончил Лесотехническую академию, несколько лет работал в экспедициях, закончил аспирантуру, заведовал в течение пятнадцати лет организованной им Ленинградской областной почвенно-химической лесной лабораторией. «Есть фотография: дедушка, я и бабушка в доме у окошка. Всю жизнь хотел вернуться сюда. И теперь я снова сижу у этого окна. На мой век этого дома хватит».
Со Станиславом Евгеньевичем в одном можно согласиться. Дом не рухнет сию минуту. И со стороны выглядит прилично. Но жить в нём не только не комфортно, но и опасно. А капитальному ремонту он из-за ветхости не подлежит. Хозяин вспоминал, как недавно в доме собрались гости на семейный праздник, и когда сидели за столом... пол провалился – разрушился опорный столб в подвале.
У самих хозяев нет сил даже на мелкий ремонт. Обоим - под восемьдесят. Были силы – они держали и коровку, и овец, и кур. И если раньше Станислав Евгеньевич мог сам обшить дом, построить баню, сарай, смастерить крыльцо, обиходить приусадебный участок, то теперь для него «рыбалка, лес, сад, огород, ремонты – всё в прошлом». Он с 1991 года на инвалидности и с большим трудом передвигается. Чтобы привезти воды, заготовить дрова - приходится нанимать людей.
Спустя два года после своего обращения, в декабре 2015-го Милитина Васильевна, снова под нажимом коллег, написала письма губернатору области и уполномоченному по правам человека с просьбой, если возможно, посодействовать в получении сертификата. Рассматривавший обращение заместитель губернатора Ю.С. Маланин сообщил, что в областной сводный список граждан-получателей ЕДВ как бывшая малолетняя узница она включена за номером 133.
На двух страницах разъяснялось, что предоставление ЕДВ на улучшение жилищных условий является переданными субъектам Российской Федерации полномочиями и осуществляется в порядке, установленном правилами, утверждёнными постановлением Правительства страны.
«Соглашением (между Минстроем РФ и Правительством Новгородской области - Н.М.) не предусмотрено предоставление субвенций из федерального бюджета для Новгородской области на обеспечение жильём бывших несовершеннолетних узников. Использование субвенций на обеспечение жильём данной категории граждан явилось бы нецелевым расходованием бюджетных средств. Оформление и выдача свидетельства на предоставление ЕДВ будет осуществляться в порядке очерёдности областного сводного списка, сформированного по срокам принятия на учёт нуждающихся в жилом помещении, а также в пределах средств субвенций, выделенных Новгородской области из федерального бюджета на реализацию государственных полномочий», - говорилось в письме.
Уполномоченная по правам человека Г.С. Матвеева в своём ответе сослалась на письмо Правительства области: «Как Вам верно разъяснено… реализация права гражданина на получение ЕДВ напрямую зависит от субвенций из федерального бюджета... К сожалению, денежные средства из федерального бюджета на данные цели в бюджет области ещё не поступали».
Категория категории - рознь
К сожалению, надежда на то, что очередь подойдёт или хотя бы сдвинется с места, иллюзорна. Средства в область поступают только на обеспечение жильём ветеранов Великой Отечественной войны.
По информации руководителя департамента финансов области Е.В.Солдатовой, с 2008 по 2015 годы на эти цели направлено 2144,6 млн. рублей. Жильём обеспечены 2185 ветеранов. Интересно, что поступило за этот период из федерального бюджета 2256,9 млн. рублей. Так что использованы были не все средства. Неиспользованные остатки - 112,3 млн. рублей - возвращены в федеральный бюджет. Однако направить их на улучшение жилищных условий бывших малолетних узников, напомню, нельзя: средства приходят в область целевым назначением.
Рядом федеральных законов бывшие несовершеннолетние узники фашизма приравнены к участникам и инвалидам Великой Отечественной войны и имеют право на улучшение жилищных условий за счёт средств федерального бюджета. В полном соответствии с законом областные власти включают бывших малолетних узников в список на получение ЕДВ на строительство или приобретение жилья. Заявка, подписанная губернатором, ежегодно направляется в Минстрой Российской Федерации. Но средства из федерального бюджета для исполнения субъектом РФ этих полномочий не пришли ни разу.
Пока все предпринимаемые главой региона меры для решения проблемы - обращения в министерство, в Совет Федерации - оказываются тщетными. По официальному сообщению руководителя департамента по ЖКХ и ТЭК Новгородской области И.Ю. Николаевой, «не предусмотрено в 2016 году предоставление субвенций из федерального бюджета для Новгородской области на обеспечение жильём бывших несовершеннолетних узников фашизма».
На 2016 год в списки включены 26 ветеранов Великой Отечественной войны, на поддержку этой категории предусмотрены субвенции 60 млн. рублей. А 305 бывшим узникам, находящимся в списке, - ничего.
«Никогда ничего не просите»
Некоторые из тех, с кем я говорила о ситуации Милитины Васильевны, почти с возмущением спрашивали: а что же она сама за всю жизнь не заработала себе жильё? Где она раньше жила, если сейчас живёт в доме мужа? Почему дети ей не помогают? Другие советовали воспользоваться возможностью встать в очередь как малоимущей – такой категории граждан полагается жильё в первоочередном порядке.
Своих детей у Милитины Васильевны нет. Родительский дом был продан, и сейчас в Новгороде в маленькой квартирке проживает её 90-летняя сестра. ОПХ «Заря», перед развалом, лет 25 назад, строило последний многоквартирный дом в Борках, и директор Алексей Филиппович Тыквин говорил: «Миля, ты заслужила, иди первая выбирай квартиру, ты здесь родилась, выросла, наших детей на ноги ставила». Она отказалась: «Да что вы, как я буду на людей смотреть, некоторым жить негде, а я с сестрой под крышей, я не могу на такое пойти». К малоимущим её тоже не отнесёшь – у неё есть учительская пенсия и доплата, полагающаяся малолетним узникам. Но, конечно же, это совсем не тот доход, который позволил бы скопить деньги на покупку нового жилья.
Почему так получается, что эта женщина, обладательница медали «Ветеран труда», заслуженный учитель Российской Федерации, отдавшая нелёгкой профессии 40 лет жизни, которую любят и ценят (ей первой в Борках присвоили звание Почётного гражданина сельского поселения), не заслужила, чтобы в свои 77 жить в нормальных условиях?
Этот вопрос я задавала себе наряду с другими.
Почему государство передаёт субъекту Российской Федерации ряд полномочий и не подкрепляет эти полномочия финансовыми ресурсами?
Находятся ли такие вопросы, требующие решения на федеральном уровне, на контроле у главного федерального инспектора по Новгородской области? Может ли он со своей стороны повлиять на решение проблемы?
Помогают ли губернатору представители Новгородской области в Госдуме и Совете Федерации в его попытках решить проблему выделения федеральных субсидий на жильё для бывших малолетних узников, считающихся федеральными льготниками?
Заботятся ли в департаменте образования и молодёжной политики области о ветеранах труда отрасли и почему оказались безучастными к ситуации, в которой оказалась Милитина Васильевна? Этот же вопрос можно адресовать областному Совету ветеранов.
Поселковая администрация, кроме внимания, вряд ли чем может помочь – бюджетных средств для этого нет, как нет и предприятий на территории поселения. Но почему тогда администрация Новгородского района не предпримет никаких мер? Если нет возможности изыскать средства на эти цели в местном бюджете - привлечь внебюджетные источники, найти спонсоров, обратиться, в конце концов, за помощью в региональное правительство?
Думаю, что губернатор области С.Г. Митин, зная в подробностях эту ситуацию, не отказался бы протянуть руку помощи. Как это сделал в 2010 году, узнав из обращения в своём блоге о похожей проблеме ветеранов Ивана Николаевича и Александры Осиповны Гришиных из деревни Голино Шимского района. Новый дом для них был построен в течение месяца. (Правда, за счёт средств федерального бюджета в рамках обеспечения жильём ветеранов Великой Отечественной войны).
- Прошу вас, умоляю, не надо обо мне писать, не надо для меня чего-то добиваться. Как я буду людям в глаза смотреть? Я этого не выдержу. Мы ничем не лучше тех, кто стоит в очереди. Будем ждать, когда подойдёт наша, - Милитина Васильевна, волнуясь, без конца повторяет свою просьбу.
- Ну, почему вы стесняетесь попросить за себя? - не соглашаюсь с ней.
- Да потому, что мы так не делали всю жизнь, ни она, ни я. Мы так воспитаны, - вступается за жену Станислав Евгеньевич. – Если дают по закону - я возьму. И она не откажется, и права будет. Но хлопотать, суетиться, просить – это унизительно.
И ведь правда: почему она должна просить? Не просила же она прочих знаков уважения к её труду? Неужели не понятно, что ветхая крыша над головой сельского интеллигента, отдавшего жизнь селу, все прежние награды, бумажные и железные, беспощадно девальвирует? Не в её глазах, конечно, нет: в глазах общества.
- Вы очень скромные, порядочные, интеллигентные люди. Вы достойны огромного уважения, - говорю хозяевам дома на прощание.
- Да, мы такие, - отвечает мне Станислав Евгеньевич.
И трудно понять, говорит он серьёзно или с иронией.