Родная 60-я. Путешествие вдоль новгородской параллели. Тотьма

Между небом и голубями

Храм Входа Господня в Иерусалим считают красивейшим в городе. Высокие башенки с куполами словно мачты на фоне плывущих облаков. И сама церковь, тонкая, стройная, как изящный парусник, плывёт над городом в составе целой небесной «парусной флотилии». Местные архитекторы творчески переработали западноевропейские идеи храмового строительства – и родилось неповторимое «тотемское барокко». Фасады Входоиерусалимского храма, как у почти сестры-близняшки,  церкви Троицы Живоначальной, которую позже находим в Зеленской Слободе на западной окраине Тотьмы, у места впадения Ковды в реку Пёсья Деньга, украшены изысканными орнаментами – картушами, или клеймами, так их называли в XVIII веке. Тотемские картуши не обычные – лепные или резные. Эти рисунки, украшающие храм, образованы кладкой стены, выступающей на треть кирпича, обрамлённой валиком. На полях картушей – звёзды, или цветы, или трилистники, кресты и раковины. Говорят, тотемские картуши представляют собой стилизованный в архитектуре элемент морских карт, которыми пользовались в своих походах местные купцы и мореходы.

Прежде чем отправиться колесить по городу, заходим в церковь Рождества Христова, она действующая, посещаем Музей мореходов, расположенный во Входоиерусалимском храме, и поднимаемся на его колокольню. Туристский сезон окончен, посетителей практически нет, как нет и экскурсоводов. Одновременно с нами в музее находятся лишь двое мужчин, с профессиональной фотокамерой и штативом, с которыми мы позже пересекаемся у различных достопримечательностей во время прогулки по городу. Из разговоров узнаю, что они из Москвы и их интересует история церкви Рождества Христова.

Сначала по крутой, очень узкой лестнице в стене колокольни, а затем по двум еще более крутым деревянным лесенкам между колокольными ярусами взбираемся на смотровую площадку. Дух захватывает. Тотьма как на ладони. «Только в колокола не звоните», - предупредила смотрительница. Осторожно перемещаемся между натянутыми, соединяющими языки колоколов связями, чтобы увидеть в арочных проёмах открывающиеся в лёгкой утренней туманной дымке купола дальних стройных соборов, графически правильно расчерченные квадраты и прямоугольники городских кварталов, с малоэтажными каменными и деревянными домами, огородами, теплицами, хозяйственными постройками, дымами костров – на дворе осень, жгут мусор, приводят дворы в порядок.

Датой основания Тотьмы считается 1137 год – это подтверждает грамота  новгородского князя Святослава Ольговича, где местные земли упоминаются в числе облагаемых данью. В летописных источниках – это посад Тодма. В переложении с финно-угорских языков «тод» - сырое место, поросшее елями и кустарниками, «-ма» - земля. Тотьма – один из 40 особо ценных исторических городов России. Город купцов и мореходов. Купеческое сословие здесь особо увеличилось с открытием Сухоно-Двинского торгового речного пути в 1553 году. Он шёл от Белого моря по рекам Северной Двине, Сухоне, Вологде. Уже в самой Вологде товары перегружали на подводы и сухим путём везли в Москву. Обратным путем русские товары шли за границу. Город славился своим солеваренным производством. Богатые купцы вкладывались в храмы.

Тотьма – компактный городок с населением в 10,7 тысячи человек. Чем и как живут тотьмичи? Смотрительница колокольни Олеся, женщина средних лет, рассказала немного о себе. Работает воспитательницей в общежитии политехнического колледжа. Рабочий день с 16.00 до 23.00. Зарплата около 10 тысяч рублей. Маловато для жизни, тем более, что одна воспитывает сына, поэтому и подрабатывает. Одиннадцатилетний сын Кирилл времени в летние каникулы зря не терял – собирал ягоды, набрал 66 килограммов черники и 8 килограммов брусники. Часть ушла на продажу, заработал и себе на карманные расходы.

Средняя зарплата в городе, по словам Олеси, порядка 22-23 тысяч рублей. Но у основной массы населения она гораздо меньше, лучше, конечно, живут предприниматели. Чем занимаются? Лесозаготовкой, торговлей. В городе есть свой хлебокомбинат, маслозавод, лесопилка, три общеобразовательных школы.

А туризм? Приносит ли он доход городу? Хозяйка колокольни отметила, что мэр города делает ставку на туризм. По её наблюдению,  например, в День города на смотровую площадку поднялись около 150 человек, в разгар туристского сезона в день приходят до 70 посетителей. Мне же понравилось, что, привлекая туристов, город ориентируется на массового посетителя, цены вполне приемлемые, если не сказать больше: 30 рублей за посещение колокольни, 50 рублей - за вход в музей.

Спускаясь с крутизны колокольни, буквально вцепляясь в кажущиеся теперь подозрительно хлипкими перильца лестниц, чувствовала, что от напряжения сводит мышцы ног, когда шла к машине, они были уже просто деревянными. Тут-то и поняла немудрёную ситуацию: часто производить уборку на смотровой площадке и ярусных перекрытиях, где тусуются вездесущие голуби, попадая внутрь колокольни сквозь открытые люки, довольно проблематично – не навзбираешься. Да ладно, достаточно вымести остатки жизнедеятельности этих божиих тварей, ведь действительно поток туристов практически иссяк, а редкие, наши, может быть, и не обидятся на некорректно оставленные следы. И я тоже выражать неудовольствие не стала. Подумаешь, пятна на площадках. 

Рубцов и алеутская лисица

Тотьмичи, как и все  северяне, - открытые, добрые, радушные, поэтому, может быть, кажутся чуть наивными в наше чересчур прагматичное время. И детей своих они воспитывают правильно. В доброте. В любви к своей малой родине, которой надо гордиться. В городе ухоженные храмы, чистые улочки и дома. Факт – по числу музеев на душу населения Тотьма занимает второе место в России после Суздаля. Памятники тут есть, скажем так, тематические, – как, например, «Российским мореходам и землепроходцам» в виде ладьи, на ажурном парусе которой очертания тотемских храмов,  «Шестидесятая параллель», и именные - знаменитым землякам – живописцу Фёдору Вахрушову, легендарному мореходу, основателю русского поселения в Калифорнии Ивану Кускову, поэту Николаю Рубцову.

У памятника Рубцову на набережной, на высоком берегу реки Сухона (кстати, первому в России, но где ему и быть первому, если не на родине поэта) оживление. В субботний полдень устанавливают динамики, из микроавтобуса высыпают музыканты с инструментами. Ах да, вспоминаю, ведь в области идет «Рубцовская осень». Тотемская музыкальная школа, объясняет мне учительница, подготовила музыкально-художественную композицию. «А ещё будут эти, чтецы, то есть мы», - с воодушевлением уточняет мне сорванец, которого учитель просит взобраться на памятник и удалить искусственные цветы из рук поэта, изображенного сидящим, в неизменном пальто - как и на памятнике в Вологде, где он стоит с малюсеньким чемоданчиком, с каким, говорят, вологжане ходили в баню.

На массивном, протяжённом, не менее 30 метров, пешеходном металлическом мосту, сооружённом над глубоким оврагом, по которому мы проходили к памятнику Николаю Рубцову, встречаем наших знакомцев-москвичей. «Только грузин мог подарить городу мост», - смеётся один из них. Надпись на черной мраморной табличке, установленной на перилах,  сообщает, что мост в дар жителям города Тотьмы построен в 2002 году под руководством бессменного директора ООО «Строймост» Р.И. Тахнамишвили,  20 лет посвятившего строительству мостов в Вологодской области. Юмор, может быть, и уместен. Но главное другое – на металлических креплениях у таблички – цветы. Благодарность тотьмичей тому, не важно, грузин он или нет, кто продолжил традиции меценатства в знак любви и уважения к красивейшему старинному городу края, славному своей историей.

Екатерина II в 1780 году даровала Тотьме статус уездного города и герб с изображением чёрной алеутской лисицы на золотом поле в знак того, что «жители сего города в ловле сих зверей упражняются». И деревянная фигурка чёрной лисицы с пушистым хвостом, похожая на невообразимых размеров белку, на огромном гранитном валуне – своеобразный памятник среди других в Тотьме. В XVIII веке тотемские купцы вместе с вологодскими, устюгскими, ярославскими направляли промысловые экспедиции в восточные земли, богатые пушниной. Промысел вёлся на чёрных лис, бобров, морских котиков и каланов.  Путь к берегам Аляски – неблизкий и трудный, через сибирские города, до Иркутска, затем по рекам до Охотска. И уже оттуда – к Алеутским островам. Двадцать экспедиций, в которых участвовали жители Тотьмы, и десятки почитаемых имён, в их числе и купца Петра Шишкина, составившего в 1863 году карту Алеутских островов. 

Комендант Форта Росс

Нынешняя молодёжь Тотьмы, обучающаяся в Школе путешественников, открытой здесь Фёдором Конюховым, как, впрочем, и все тотьмичи, особенно гордится своим земляком, основателем русского поселения в Америке – Форта Росс.

Мне глубоко симпатичен этот герой тотемской земли. Да и не только тотемской. Он служил «на пользу Отечества», что сам считал самой большой наградой в жизни. Ему повезло – при жизни он не увидел, как нерационально, мягко говоря, распорядилось государство плодами его, землепроходца, великих трудов.

Близкие и дальние походы, организуемые торговым людом в чужие земли, конечно же, были продиктованы желанием освоения новых пространств, добычи новых богатств. Житейский прагматизм купцов, что не удивительно, сочетался с силой воли и мужеством, чем обладали и все участники экспедиций. Но подкупает не только это. Деловая хватка, здоровый авантюризм в этих людях были обручены с честью, достоинством, порядочностью и… романтикой путешествий в неизведанное. По крайней мере, к Ивану Кускову это относится безоговорочно. Таких любят женщины. И остаются преданными своим избранникам в течение всей жизни. Как Катерина Прохоровна, жена Ивана Александровича, его сподвижница в обустройстве крепости на калифорнийском берегу.

Двадцатидвухлетний Иван Кусков в 1790 году заключил контракт с каргопольским купцом Александром Барановым и «при коммерческой должности» отправился с ним на галиоте «Три святителя» из Охотска на остров Уналашка. Его походы к берегам Америки начались позже, после того, как в 1806 году дипломат, камергер императорского двора Николай Резанов, один из учредителей и первый директор Российско-американской компании – торгового объединения для освоения «Русской Америки» (включающей в XVIII-XIX веках Аляску, часть Северной Калифонии, Алеутские острова) на судне «Юнона» прибыл из Ново-Архангельска в Сан-Франциско и, осмотрев пустынное побережье океана, предложил Баранову приобрести во владение России свободные площади, чтобы развивать здесь земледелие и скотоводство для снабжения продовольствием русских поселений Аляски.

С исторической миссией в Калифорнию Баранов отправил своего лучшего помощника Кускова. Пять разведочных походов с партией промышленников и – первый результат: на месте, защищенном с моря скалистым утёсом, в нескольких десятках верст от Сан-Франциско, прибывшие 40 русских и 80 алеутов начали строить крепость. Назвали её  Форт Росс. «Тысяча восемьсот двенадцатого года, мая в пятнадцатый день заложена и освящена доска наша, а вместе с нею положили мы сегодня начало пятнадцатой русской оседлости на американском матёром берегу… Отныне здесь, на благодатной земле Калифорнии стоять будем и мы – русские люди. С Богом, братцы!». Через три месяца над крепостью Росс взвился российский флаг.

Верю краеведам, собравшим подробные биографические сведения и организовавшим в Тотьме музей И.А. Кускова, что американские соседи – испанцы и англичане – завидовали русским поселенцам, отмечая  добротность строений крепости и серьёзность намерений. За мощным забором из тёсаных плах красноватой секвойи внутри крепости располагались 9 построек, не менее 50 зданий вокруг неё. Здесь были мастерские и мельница, кузница, конюшня, кожевенный и молочный заводы, двухэтажный магазин с пятью кладовыми, литейная мастерская медника и даже судостроительная верфь, где возводились не только малые речные суда, но и большие мореходные – бриги «Румянцев» и «Булдаков».

На возделанной земле выращивали пшеницу, картофель, репу, салат, бобы, капусту, дыни, арбузы. Морской промысел давал рыбу и бобров, мехом которых торговала Российско-американская компания. Представители местных племён изъявили желание войти в российское подданство. В документе, подписанном вождями индейцев (они оставили отпечатки пальцев), говорится, что они «очень довольны занятием сего места русскими, живут в безопасности». Дипломатичными были и отношения с испанцами. В  миссии в Сан-Франциско Кусков покупал семена, скот, продавал баркасы, дружил с губернатором...

Ещё в 1804 году Кускову за подвижническую деятельность правительством была вручена медаль «За усердие» на Владимирской ленте, а спустя два года присвоен чин коммерции советника, который давал право выполнять все торгово-дипломатические миссии от лица Российско-американской компании (РАК). Медаль ему вручал по поручению графа Румянцева камергер императорского двора Николай Резанов. А сам министр коммерции Н.П.Румянцев писал: «Государь мой Иван Александрович! Приняв за уважение отзыв Правления РАК и капитана, бывшего на корабле «Нева», о тех длительных трудах, коими Вы содействуете управлению в поселениях РАК, я почёл справедливым ходатайствовать у Его императорского величества чин Коммерции советника коим государь император Вас жалует», - уточняя, что такой монаршей чести в России было удостоено всего лишь пять лиц.

«Любезный мой, Иван Александрович, и это всё сделано за столь малый срок?! Сударь, да вы цены себе не ведаете. И вашим славным людям! – восхищался позже Кусковым Кирилл Хлебников, член-корреспондент Петербургской академии наук, писатель-путешественник, один из самых активных сотрудников Российско-американской компании. – То-то испанцы злятся. Понимают, что русские таким манером и всю Калифорнию обустроят. Ах, как нерасторопно наше правительство. Сколь выгоды могла бы иметь Россия, развяжи нам руки да помоги и словом, и делом. Так нет же! Словно это покойному Резанову было надо. Хорошо, хоть граф Румянцев да Мордвинов словом за нас заступаются перед государем, а то бы непонятный для русского духа министр иностранных дел России граф Нессельроде давно продал бы мешающие розовой дипломатии Аляску и калифорнийский Росс…»

В мае 1820 года Кусков отправил прошение об отставке и через год получил разрешение. С женой и приёмной дочерью Надеждой Иван Александрович вернулся в Тотьму. Прожил он на своей родине после возвращения всего три месяца. Его похоронили в Спасо-Суморином монастыре, которому, еще пребывая в Америке, он пожертвовал 1500 рублей. 

После отъезда правителя крепости Форт Росс существовал ещё 20 лет. Ну, а дальнейшая судьба Аляски и русских поселений в Калифорнии  известна. «Русская Америка» вошла в затяжной кризис, в правительстве решался вопрос о ликвидации русских владений на северо-западном побережье Америки. Печальную миссию исполнил последний комендант крепости Николай Ротчев. Он нашёл покупателя. За 30 тысяч долларов, по соглашению, Форт Росс приобрёл мексиканский подданный швейцарского происхождения Джон Суттер. Новому владельцу достались все постройки, все пушки. А кроме того, считай даром, скот – 3540 голов, сельскохозяйственные орудия – 40 борон, 47 плугов, 15 повозок...

Рассказ краеведа Владимира Кудрявцева о жизни Ивана Кускова воспроизвожу почти полностью. Вместе с ним очень сожалею о том, что  благодарная память потомков не повернёт время вспять и не сделает удачливее судьбу дел и проектов покорителя американских берегов.

Сейчас Форт Росс – национальный парк США.

Между ангелами и людьми

- Батюшка, благословите!

Шершавая рука с въевшейся цементной пылью, чуть помедлив,  бережно опускается на мою склонённую голову.

- Можно я вас сфотографирую?

- Не надо, - покачивает головой. Невысокий, сухонький, одежда и  скуфейка измазаны раствором и строительной пылью, - священник смотрит кротко и в то же время, как мне кажется, чуть иронично, лицо тонкое, изящное, как у старцев на иконах, глаза живые, а в них - и смирение, и сила, и какая-то неизмеримая, чарующая глубина.  Уф! Я не живописец, но лики на иконах, конечно же, писались именно с таких служителей Божиих.

К этому храму за окраиной Тотьмы мы поехали, ориентируясь по небольшой карте Тотемского музейного объединения, на которой указаны пять филиалов учреждения. Здесь, в Спасо-Суморином монастыре, расположена экспозиция - открытое хранение фондов: коллекция прялок, трепал, изделий из бересты и глины, изразцов, посуды, мебели, в общем, всяких старинных этнографических вещей.

Вид монастыря на подъезде оказался удручающим, несмотря на то, что рядом с ним, внизу, на огромном поле с футбольными воротами, в низине монастырского рва, увлечённо гоняла мяч ребятня – с десяток мальчишек-младшеклассников. Протяженные массивные каменные трёхэтажные корпуса настоятельских и братских келий и ограда - ветшающие, полуразрушенные. Но за ними высвечивал жизнерадостно-жёлтый то ли дворец, то ли храм.

И здесь обходимся без экскурсовода. Красивое здание Вознесенского собора, выстроенного в стиле русского классицизма, с белыми колоннами на порталах, новенькое, только что отреставрировано. Благоустройство ещё продолжается – у храма работают люди, установлена бетономешалка, лежат стройматериалы. «Мы просто помогаем, здесь будет открыт монастырь, да уже открыт, а это батюшка, отец Феодосий, вы с ним и поговорите», - сказала нам одна из женщин.   

Уже вернувшись в Вологду и  просматривая музейный буклет, нахожу, что Тотемский Спасо-Суморин монастырь, бывший крупнейшим духовным и культурным центром Русского Севера, основал в 1554 году монах Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря Феодосий Суморин. Он был первым настоятелем монастыря, управлял им до своей кончины.

Как всё-таки закольцовывается история, замыкаются её круги. Спустя 460 лет обитель возрождается подвижником, нашим современником отцом Феодосием. Монах – первый ангельский чин, монахи – ангелы во плоти. Иоанн Златоуст утверждал, что между ангелами и людьми невелико расстояние, если мы захотим утвердиться в добродетели. Интересно, те, кто добровольно помогает возрождению храма, - уже чуть-чуть ангелы?

Уезжая из монастыря, мы обогнали стайку ребятишек, закончивших  баталии с мячом и бредущих с рюкзаками по направлению к городу. «Вы откуда?» - спросила у отставших. «Мы в походе были». Судя по тому, что один из них тащил за собой лопату, измазанную землёй, поход был со смыслом. Надеюсь, что до того, как высыпать на футбольное поле, класс потрудился в монастыре. Дай Бог. 

 

Вернувшись в Новгород из четырёхдневного путешествия на малую родину, я поняла, что её и не покидала. Потому, что она, в общем-то, гораздо больше, чем  место моего рождения.

Родина моей мамы, моих бабушки и дедушки, прабабушек и прадедушек по её линии – Поморье, Мезень на Белом море, основанная новгородским купцом, входившая в древности в состав одной из волостей новгородской Двинской земли. Предки моего отца – вологжане. А Вологда возникла в XII веке как опорный пункт новгородцев.

Своё детство и юность я провела на Брянщине. В Новгород приехала по распределению после института. Здесь родился мой сын. Он – коренной новгородец. Такой вот интересный круг в пространстве и во времени, замкнувшийся в Новгороде, совершила родословная моей семьи. Поэтому не только село в Вологодской области, а всю средневековую новгородскую землю – от Белого моря до Волги, от Балтики до Урала могу считать своей большой малой родиной. Горжусь кровной с ней связью.

 

Наталья МЕЛКОВА

Фото автора

Смотреть фоторепортаж