Оранжевая грусть

24 декабря 2017, 19:33 / 0

Он вернулся декабрьским утром. Я часто вспоминаю его таким.

Весёлым, румяным, молодым, без морщинок на лице и почти без седины в волосах. В нарядном пальто из тёмно-синего мягкого драпа, с серым каракулевым воротником. «Одежда на выход» - называл он это пальто и надевал его, действительно, довольно редко. В дом вместе с ним проник запах мороза и ещё какой-то - необычный, но вроде бы знакомый, ароматный, сладковатый с кислинкой, щекочущий нос.

Запах издавал большой чемодан, тёмно-коричневый, из спрессованного картона, с металлическими уголками. Когда ключиком открыли замки и откинули крышку – в комнату хлынул дурманящий аромат и оранжевый свет. Чемодан был полон мандаринов.

Отца наградили путёвкой в южный санаторий. Из Абхазии он привёз для всех нас гостинец: сложив немудрёные свои дорожные пожитки в авоську, весь чемодан заполнил оранжевыми спелыми плодами.

Едоков для уплетания мандаринов было четверо: я, восьмилетняя, мой четырёхлетний братишка, мама и папа, который, честно говоря, уже и не смотрел в сторону сочного лакомства.

До Нового года ещё оставались какие-то дни, но о том, чтобы сэкономить мандарины к праздничному столу, не было и речи. Их было много, они лежали в чемодане слоями, напоминая о себе ароматом в каждой комнате дома. Наверно, тогда у нас ещё не было холодильника, мы только что переехали в новый выстроенный дом, и родители обзаводились хозяйством постепенно. Но даже если бы и был холодильник, вряд ли в него вместилась вся эта груда. Мандарины, конечно, можно было бы хранить на веранде, во встроенном стенном шкафу или примыкающей кладовке, но мороз на улице был нешуточный, и замораживать плоды никому и в голову не пришло. Поэтому чемодан стоял в прохладной родительской спальне.

Мандарины надо было есть.

Конечно, меня с братом ими силком не пичкали. Мама, будучи врачом, могла опасаться диатеза. Папа напоминал иногда, что там, мол, мандаринчики лежат. Расстраивался, видя, что даже после того, как оранжевыми плодами наделили соседей, их количество уменьшается медленно. И с укоризной смотрел, как мама перебирает остающееся содержимое чемодана и вынужденно удаляет из него оранжевые шарики, у которых подмокли бочки: вот ведь, старался, вёз, а вы…

Родителей с нами уже нет. Но всякий раз под Новый год, когда наступает мандариновое раздолье, я вспоминаю своё детское чемоданное мандариновое богатство. С грустью, которая кажется окрашенной в оранжевый цвет.

Впрочем, есть и ещё одно воспоминание об отце, тоже немного грустное, и тоже с оранжевым оттенком. Вернее, с янтарным.

Из другой поездки – в Прибалтику – он привёз нам с мамой подарки. Янтарные бусы ей, а мне, старшекласснице - чудесное, тонкой работы колье, с янтарными камушками-висюльками.

Ну, не было тогда в моде, а скорее, в обиходе школьниц, носить изысканные украшения. Кулончики, серёжки, браслетики – были. Но колье… И я нашла ему применение.

Постепенно разбирая на части, отделяя камушек за камушком на подвесках, я мастерила из них кулоны, надевая на цепочки, или делала серёжки из симметрично расположенных на колье составных частей. Мои подружки, которым и предназначались подарочки, были довольны.

Однажды отец искал запонки и наткнулся в ящичке комода, где хранились «драгоценности», на то, что ещё оставалось от не полностью разобранного колье. Нет, не ругался. Не воспитывал. Спросил только: «Зачем?» - и откомментировал: «Зря».

Со временем для меня как-то объединились эти два цвета – оранжевый и янтарный. Может быть, их связывает для меня воспоминание об отце. И мне становится понятной его грусть.

Прости, пап!

Наталья МЕЛКОВА

Поделиться: