Наследство бородатой женщины

Гарпии мужичка Якима никуда не улетают.

В главном здании Новгородского музея-заповедника работает выставка «Гарпии и архангелы лубочного мира. Путешествие в страну русской народной картинки». На выставке представлено более 40 предметов: лубки религиозного и нравоучительного содержания, исторические и батальные картинки, лубки с песнями и сценами из народного быта, а также изображения «курьёзов» и забав. Отдельный раздел выставки демонстрирует технологию изготовления лубочной картинки.

 


Илья
Мельников, кандидат культурологии, младший научный сотрудник НГОМЗ, куратор выставки:

- Лубок выполнял, помимо украшения жилища, ещё и функцию, так сказать «народной газеты». О многих событиях люди узнавали в то время именно из этих картинок.

Народная картинка была широко распространена в России с XVII века, хотя и до этого создавались народные гравюры, использовавшие стилистику традиционной иконописи либо заимствования из западноевропейской гравюры. Первые лубки создавались в технологии гравюры на дереве, потом они могли раскрашиваться от руки. В дальнейшем техника эволюционировала, появились офорты. А в XIX веке появляется литография, в том числе цветная печать. Но главные отличительные особенности во все времена – это яркость, ориентация на народные вкусы и в сюжетах, и в упрощённости изображения. В нашей коллекции есть и два листа весьма редких лубков – ручной работы. Такие рисовались тушью и раскрашивались акварелью или темперой.

В принципе, лубок – анонимен. Но благодаря исследовательской работе коллекционеров мы знаем несколько фамилий авторов XVIII – XIX веков. Жили они, естественно, в крупных городах – в Москве или Подмосковье. Но бродячими торговцами, офенями, долубки ставлялись на ярмарки в весьма отдалённые места.

Русский лубок стал откликом на европейские «фряжские листы». А те, в свою очередь, появились как отклик на  книжную миниатюру.  Тиражи первых книг были невелики, и  вырванная из книжного контекста иллюстрация, приходя в дом к обывателю,  расширяла круг  желавших «причаститься к прекрасному». Тем более что такая гравюра была средством просвещения, в том числе религиозного.

В этом состояла особая ценность лубка для русского простонародья: изображения святых ценились не менее традиционных икон, помещались в красный угол избы, за ними народным сознанием  признавалась подчас чуть ли не чудотворная сила «вторичной святыни». Не случайно возможности народной гравюры высоко ценились старообрядцами, и среди центров создания  лубка была  Выговская старообрядческая пустынь в Олонецком уезде. На выставке можно увидеть лубок, воспроизводивший фреску Спаса Пантократора в куполе  Софийского собора, ныне утраченную.

- Стилистически изображение, конечно, отличается от оригинала, оно выполнено в лубочной традиции, - говорит Илья Мельников, - однако указано, что «сей образ срисован в точности с чудотворного, находящегося в Новеграде».

В экспозиции есть и лубок «Тело златое», знакомивший людей с историософскими знаниями христианского мира. Здесь уже важен не только рисунок, но и текст. А «Описание новгородских чудотворцев» - целый путеводитель по монастырям и святым местам  с точным указанием, в скольких верстах от Новгорода они находятся и как до них добраться.

Кстати, о текстах. Некоторые лубки – прежде всего, нравоучительного или сатирического содержания – сохранили дух «скоморошин»: это раёшники с простыми рифмами, практически старинный рэп. Достаточно вспомнить знаменитый сюжет «Как мыши кота хоронили», считающийся шаржем на Петра Великого. В экспозиции такого листа нет, но уместно будет вспомнить, что именно после культурного перелома  петровской эпохи лубок из повседневной жизни дворянского сословия перекочевал в быт крестьян, мещан и купечества.  И стал цениться очень высоко: в поэме Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» крестьянин Яким во время пожара спасает прежде всего свои «картиночки», а не денежные сбережения или саму избу. «Ой, брат  Яким! недёшево картинки обошлись! Зато и в избу новую повесил их небось? – Повесил, есть и новые, - сказал Яким…». Были люди, в ком жила «тяга к прекрасному» - в том смысле, в каком они это «прекрасное» способны были понимать: со всеми скидками на время и культурный уровень. А может быть, стены в Якимовой избе украшали ещё и «вторичные святыни», не спасти которые он почёл бы за грех.

- Илья, как считаете, лубок оставил след в нашей нынешней культуре?

- Конечно. У нас в Новгороде есть художники, которые следуют лубочной технике – вроде Николая Локотькова, например. А вообще «лубком» стали называть яркую народную культуру. Уже не только картинку, а более широкое проявление вкуса. Тем более что существует и лубочная литература: целые книжки выпускали с какими-то расхожими сюжетами. У нас в экспозиции есть такая книга начала XIX века.  Это целый комикс -  сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и Сером Волке. Это был большой лист, разделённый на блоки. Разрезать, сшить – вот тебе и книга, на каждой странице которой – картинка и текст. Позже стали издавать готовые книги с наиболее броскими сюжетами, выполненные в той же технике. Большой популярностью пользовалось, например, сказание о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим - практически приключенческая повесть в рисунках.

А я, пожалуй,  добавил бы ещё одно наследие лубка: бульварную прессу. Поскольку помимо картинок об исторических событиях, воинских подвигах народная гравюра увлекалась представлением всевозможных курьёзов или, нашим языком, сенсаций. Необычные или небывалые животные («Гарпия – чудовище, живущее в воде и на земле» - чешуйчатое и крылатое хищное нечто с «воловьими рогами, ослиными ушами и долгой гривой»), или вполне реальная, знаменитая на всю Европу «бородатая женщина Юлия Пострана 23 лет»* - на такие сенсации аудитория была падка.

* Правильнее – Хулия Пастрана (1834, Мексика – 1860, Москва), экспонат шоу уродов, совершавшая мировое турне, которое завершилось в России смертью от  родов; объект наблюдения Чарльза Дарвина и подружка Александра Дюма-отца; в Харькове её выступление посетил сам российский император.

Была – и остаётся. Болезненный интерес людей к необычному или тайному успешно эксплуатируют не только наши печатные издания, но и особенно – телевидение, становящееся всё более «жёлтым».

Бульварная пресса, впрочем,  в особой стилистике описывает всё: не только курьёзы, но и исторические факты и политические новости. Всё должно быть броско и окрашено в «кислотные» цвета, своя история преподносится в тонах сусальных, чужая – мрачных, портреты «своих» призваны у
милять, изображения «чужих» - отвращать.  Чистый лубок!

Но… Чу! – скажет читатель, - Разве это касается только СМИ?

Вы угадали: не только. Лубочность – верный признак отечественной пропаганды. Достаточно послушать «говорящую голову» МИДа или кого-нибудь из кремлёвских «соловьёв», чтобы заметить упрощённые контуры и кричащие краски, вместо портретов «чужих» - злые карикатуры  с ругательными подписями («Жена немецкаго людоеда Августа – чтоб ей было пусто!»), будто не минули времена окон РОСТА и  карикатур Бориса Ефимова, или сусальный лик собственной «ангельской державушки»…

Почему они по-прежнему благоденствуют и находят понимание? Да потому, прежде всего, что вкусы массовой публики, по большому счёту, не изменились. Корни лубка живы и копошатся в этой привычной для него почве. Видимая, нарочитая просвещённость не изменила природу аудитории, вооружённой аттестатами и даже дипломами. Яким в своей благоустроенной квартирке или особнячке всё так же не нарадуется на «картинки», всё так же несёт их с «ярманки» вместо Гоголя. И тем более – Белинского со Щедриным. Оттого лубок не превращается в артефакт прошлого, в занятный курьёз: он с нами, он повсюду.

Сергей БРУТМАН

 

 

Поделиться: