«На чём стоим, того и стоим»

«Гудочки, детки мои»

Название «Словиша» пришло к нам из далёкого прошлого. Его получил набирающий популярность Международный фестиваль музыкальных древностей, который уже дважды состоялся в Великом Новгороде. Эта надпись сохранилась на обломке древних пятиструнных лирообразных гуслей, обнаруженных в 1975 году в Новгороде на Троицком раскопе в слоях XI века.

Именно тогда, в 1975 году, художник и реставратор Владимир Иванович Поветкин занялся реставрацией и реконструкцией археологических находок – деревянных предметов быта древних новгородцев, в том числе музыкальных инструментов. Лирообразные гусли «Словиша», воссозданные Поветкиным, зазвучали, как прежде, в 1978 году.

В прошлом году в Центре музыкальных древностей В.И. Поветкина отмечали 75-летие инициатора и создателя этого учреждения культуры. Недавно, в день рождения Владимира Ивановича, в созданном им Центре собрались его друзья и почитатели – чтобы вновь вспомнить о талантливом человеке, который стал гордостью Великого Новгорода.

Каким он был, почётный гражданин Великого Новгорода, ушедший от нас в 2010 году? Те, кто не был знаком с ним лично, в любом случае знали о нём, встречали его на улицах города, на музыкальных и этнографических фестивалях - мужчину аскетичного вида, в неизменной подпоясанной русской рубахе, с седыми волосами, схваченными, как обручем, ленточкой. Я помню его именно таким.

Для Новгорода он по-настоящему стал легендой. В списке того, что он сделал, - восстановление утраченной традиции берестяного плетения, реставрация археологических находок, в том числе тех, что считаются уникальными, – берестяных грамот, научные прориси которых он изготавливал. Он восстановил и заставил зазвучать древние музыкальные инструменты и на основе традиционных изготовил немало уникальных авторских гуслей, а также свистулек, сопелей, жалеек – «гудочки мои», так он ласково называл эти маленькие звучащие инструменты, обращаясь к ним, как к деткам.   

Его сотрудничество с академиком Валентином Лаврентьевичем Яниным и возглавляемой им Новгородской археологической экспедицией, реконструкция по собственной методике предметов, свидетельствующих о богатой музыкальной культуре Новгорода X-XV веков, не могли не привести к созданию Центра музыкальных древностей, которым гордится город, где собраны свидетельства музыкальной культуры русского и европейских народов.

Можно вспомнить, что к нашумевшей новости о восстановлении самой древней в славянском мире книги, ровесницы крещения Руси – написанной на воске Новгородской Псалтири, которую обнаружили в 2000 году на раскопках в Новгороде, в Людином конце в слое первой четверти XI века, также причастен Владимир Поветкин.

Он был мастером, который многое сделал своими руками, и исследователем. Его наследие – более 140 научных и научно-популярных статей, посвящённых народной культуре и истории. А ещё в нём был поэтический дар. Новгородцам он подарил замечательные музыкальные произведения – «Гимн Великому Новгороду» и «Колыбельную».

Казалось бы, даже это неполное перечисление дел и заслуг Владимира Ивановича Поветкина должно свидетельствовать о его счастливой жизни. Действительно, нет сомнений в том, что в творчестве он был счастлив. А в целом? Наверно, каждый человек, пытаясь осмыслить себя и чего-то достичь, так или иначе программирует свою жизнь. И не всегда эта программа выполнима, она может давать сбой вовсе по не зависящим от самого человека обстоятельствам. Биографические данные, перечисление полезного совершённого могут дать представление об успешности человека, но не раскроют его личных качеств, его состояний, его конкретных намерений, его переживаний. Об этом могут поведать его друзья и те люди, которые были рядом с ним на протяжении долгих лет.  

«Я лучший в мире печник»

В Центре музыкальных древностей В.И. Поветкина состоялась встреча в честь его основателя, организованная в рамках проекта «С любовью к Новгороду», который посвящён памяти Почётных граждан Великого Новгорода, работавших в сфере культуры. Этот проект осуществляется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.

На встрече руководитель Центра Наталья Попова, друзья Владимира Поветкина тепло вспоминали о нём, о том, как он появился в Новгороде, как здесь жил и творил.

Владимир Поветкин родился 26 февраля 1943 года в Сталинградской области. В школе учился сначала в Тамбовской области, затем в Курске, где закончил 7 классов и поступил в Курское художественно-графическое педагогическое училище. После окончания училища ушёл в армию, служил на Северном и Балтийском флотах – в Мурманской области и Калининграде. Калининградский Прибалтийский судостроительный завод «Янтарь» дал ему первую работу. Затем он вернулся в Курск, где работал на тракторном заводе. Потом была учёба в Ленинграде, он получил диплом Ленинградского художественно-графического училища.

В 1969 году его вместе с другом и земляком по Курску Владимиром Гребенниковым заманил в Новгород художник Дмитрий Журавлёв – на работу в созданном Художественном фонде.

- В первый раз я увидел его в один из вечеров летом 1971 года. Он меня привлёк своим внешним видом, - вспоминает фотокорреспондент Александр Кочевник. -  Долговязый, в чёрной одежде, скуфейке, он шёл вдоль Ярославова дворища мне навстречу. Монастырей здесь вроде нет, а он выглядел, как монах. Я хотел его сфотографировать, но он заметил моё движение к фотоаппарату, медленно развернулся и пошёл обратно.

Потом Кочевник несколько раз встречал Поветкина в городе, в основном вечерами. Как правило, он неспешно гулял в районе Ярославова дворища или в кремле, у Екатерининской горки.

- А в 1977-м или 1978-м году, точно не помню, я, проходя мимо надвратной башни на Ярославовом дворище, увидел дым, сочащийся из окон и дверей. Подумал, что туда забрались пацаны и что-то жгут. Сунулся туда, по очень узкой лестнице пробрался на второй этаж. Смотрю: под слоем дыма сидит и утирает слёзы мужик. Пригляделся и увидел, что это тот необычный незнакомец. Я ему говорю: «Думал, что пацаны тут шалят». И спрашиваю: «Ты кто?». Он мне отвечает: «А я самый лучший в мире печник». Ответил ему, озираясь на дым: «Ну, я вижу!». Он объяснил, что протапливает печь в первый раз, чтобы просушить помещение, пробует тягу, и пока печка не прогрелась – дымит. Так мы познакомились. Он представился Володей, я Сашей. Так мы всю жизнь друг друга и называли.

Чуть позже, когда Александр Кочевник работал в Ленинградской студии документальных фильмов, администратором корреспондентского пункта по Новгородской и Псковской областям, он больше узнал о Владимире Поветкине и Владимире Гребенникове от руководителя корпункта, кинооператора Эдуарда Раненко. 

- Несколько раз мы снимали о Поветкине сюжеты. Мы дружили. После этого я мог к нему приходить в любое время в надвратную башню Гридницы, где он жил, и поговорить, и помолчать. Но всё-таки чувствовал стеснение, когда он, уделяя мне внимание, садился, молча смотрел на меня и ничего не делал, а мне не хотелось отвлекать его от дел. Со временем мы научились общаться немногословно без смущения. Он любил делиться своими мыслями. У него были замечательные афоризмы. Он с радостью мог поделиться каким-нибудь своим изречением. Мне очень нравится его фраза: «На чём стоим, того и стоим». Несколько слов, а какой глубокий смысл. При этом он был сдержанным, я никогда не слышал, чтобы он в голос хохотал.

Когда Поветкин стал работать с археологами, он просил Кочевника сфотографировать находки – это ему было нужно для работы. В первый раз сразу же сказал: «Только у меня денег нет, чтобы заплатить за фотографии». Кочевник ответил: «А у тебя денег никто и не просит, раз надо - сделаю». И помогал ему с удовольствием. Если приходил к нему, и Поветкин был занят, просто сидел и наблюдал за ним. А тот тщательно чистил, шлифовал находки. Железные предметы «зачищал не напильником, не шкуркой, а потихонечку вручную отлущивал ржавчину, пользовался какими-то химикатами». Поведал, что любит гулять по урезу воды Волхова, который каждый год «что-нибудь интересное вымывает». У него росла коллекция своих находок.

- Однажды он услышал про холмского старого мастера-гусляра, живущего в деревеньке на границе трёх областей – Псковской, Тверской (тогда Калининской) и Новгородской, - вспоминает Кочевник. - Я поделился идеей с Раненко организовать туда поездку. Оказалось, там живёт не один гусляр, а двое. Выехали – гололёд был жуткий. До деревни нам на «РАФике» было не доехать, машину пришлось бросить на дороге, за нами прислали лошадь. На повозку погрузили всю киноаппаратуру, и так добрались до места.

Володя был в восторге от встречи. И остался огорчённым из-за того, что времени на общение оказалось не слишком много. Сюжет сняли, мы были завязаны на студийную машину, оставаться с ночёвкой не было возможности, в сумерках мы уехали обратно.

Последнее, по словам Александра Кочевника, что ему удалось сделать для Поветкина, это фотографии свистулек, которые его заинтересовали, какие он хотел бы изготовить. Он рассказал, что такие есть в музеях в Порхове и Торжке. Показал имеющиеся у него снимки – сделанные непрофессионально, не резко, без масштаба.

- Я рванул в Порхов, - говорит Кочевник, - нашёл в музее свистульку, сфотографировал, отдал ему снимки. Он был доволен. Это было самое начало октября 2010 года. Я поехал в Торжок, и уже туда мне позвонили и сообщили, что Владимира Ивановича не стало.  

А кому-то «чёрный глаз слепило»

Надо сказать, что друзья, ценившие Поветкина, с удовольствием откликались на его просьбы. С художником и архитектором Евгением Казанцевым мы долго говорили о нём уже после встречи. Как сказал Евгений Леонидович, он мог бы рассказывать о своём друге несколько вечеров. Кстати, и он помогал Владимиру Ивановичу узнать, как по-настоящему выглядит тот или иной древний музыкальный инструмент.

- Он меня попросил в Музее этнографии сфотографировать прибалтийские гусли-кантеле. Я тогда жил в Питере, а к Поветкину в Новгород часто приезжал. Пришёл в музей – фотографировать нельзя, но рисовать можно. Гусли лежат за такой мощной стеклянной витриной, очень низко. Я лёг на пол. Срисовал - слева, справа, сверху. Фактуру дерева, мельчайшие пропорции, скрупулёзно, как делаются архитектурные обмеры. Привёз ему. Он сказал спасибо, он всю жизнь был немногословным, хотя большая мудрость и большие знания за этим были спрятаны.

Другая помощь - Казанцев, собираясь в Новгород, искал для Поветкина в букинистических магазинах книги по музыке, по списку, который он давал, или по деревообработке, начиная с древнейших времён. Или по культуре. Нашёл ему несколько редких, выпущенных в ГДР и Чехословакии пластинок с классикой. Однажды привёз записи индийских струнных народных инструментов – ситара, вины. Они слушали эти пластинки, и было ощущение, что отрываются от земли, уходя в космическое пространство.

- Помню, однажды подарил ему книгу по древней архитектуре Индии – серьёзную монографию. Он всё забыл и несколько часов рассматривал рисунки и фотографии, перелистывая фолиант.

Почему они долго, до самого ухода Владимира Поветкина дружили? Казанцев тоже любил музыку, помимо живописи и архитектуры занимался вокалом, интересовался культурой, не только русской, дохристианской, но и европейской, восточной - Индии, Японии, Древнего Египта. Контакты были на почве общих интересов, им было любопытно узнавать новое и разбираться в деталях.

Познакомились они, как говорит Казанцев, интересно. Поветкина Казанцеву «с рук на руки» передал учитель, художник-монументалист Геннадий Максимович Сорокин, который реставратора Владимира Поветкина знал уже несколько лет. А Казанцев после защиты диплома в Ленинградском высшем художественно-промышленном училище им. В.И. Мухиной хотел остаться в Новгороде.

- Всем приезжим, сразу, наверно, трудно в Новгороде. В нём нелегко прижиться - город особый, люди особые, северная природа. И Володе Гребенникову, и Володе Поветкину тоже начинать здесь было не легко, - рассказывает Евгений Леонидович. - Вплоть до того, что на них клеветали, травили, старались выжить из Новгорода. Я имею в виду тех, кто властвовал в те времена – администрация, чиновники. Почему? Наверно, самая распространённая причина – зависть. Жить не по лжи, как говорил Солженицын, – трудно. Вот приходят к Поветкину студенты музыкального училища, а кому-то, по Игорю Талькову, «чёрный глаз слепило». Кто он такой? Странный человек, ходит по улицам в русской рубахе, непонятно чем занимается…

Были времена, когда положение его было просто отчаянным. Жить приходилось в нищете. Казанцев вспоминает, как Поветкин, не имеющий ни квартиры, ни денег – не было работы, выживал. Это были 70-е и 80-е годы.

- Он подходил к хлебному киоску или лавке на колхозном рынке, отодвигал порожек или деревянный подмосток и подбирал мелочь, монеты, которые люди туда уронили. На это покупал пачку чая и хлеб. Нищета была страшная. Но он мужественный человек. Он много лет жил и замерзал в своей башне, которую ему дали как мастерскую, где температура зимой держалась +2 - +3 градуса. Он это пережил.

А Валентин Лаврентьевич Янин, музейные работники, музыканты его полюбили, они были им очарованы.

Евгений Казанцев размышляет о том, что человек, задумывающийся о своём предназначении, ставит перед собой вопрос – что он, пусть и приезжий, принесёт городу, в котором прижился, который полюбил, не только воспользовавшись его красотой, его культурой.

- Люди становятся заметными или знаменитыми, потому что они что-то оставляют после себя. Можно вспомнить новгородских реставраторов – Красноречьева, Кузьмину, Штендера. Они своим жертвенным трудом, своим служением, как солдаты на фронте, принесли пользу Новгороду.

Поветкина можно смело ставить в этот ряд.

- Я заострил внимание на необычайной мужественности, самопожертвовании Владимира Ивановича Поветкина. Он совершенно отчётливо осознавал, от чего отказался. Например, от живописного творчества. Он оставил и занятия скульптурой – у него были великолепные скульптуры. Он занялся реконструкцией и изготовлением музыкальных инструментов. И это вершина его творчества. Это гордость России – то, что восстановлены по обломкам, извлечённым из земли, и звучат древние музыкальные инструменты.

Будьте детьми

Поветкина спасло сотрудничество с Новгородской археологической экспедицией. Он совсем уже было собрался покинуть Новгород, отправив матери в Курск посылки с книгами, пластинками. И тут его пригласили археологи: «Володя, помоги нам». Оформили его, он, наверно, получал рублей 60-70, но это было его спасением в лихие годы.

В жизни у него были две опоры – друзья и мама. И он всю жизнь дорожил людьми, которые были ему близки по взглядам, занятиям и интересам.

Его очень радовали письма и посылки матери. У семьи Поветкиных никогда не было своего дома. Всю жизнь они обитали в съёмном жилье, и лишь к пенсии мама получила в Курске однокомнатную квартиру от завода, где работала. До этого на выделенном ей садовом участке Владимир построил простой деревянный маленький домик. А раньше домом для семьи служил фургон хлебовозки.

- Он очень дорожил общением с академиком Дмитрием Лихачёвым. Несколько раз с ним встречался и переписывался. Когда ездил в Петербург к Сорокину и жил у него в течение нескольких дней, встречался там с питерскими писателями, с преподавателями консерватории. Он очень бережно и трепетно относился к этим людям, - говорит Казанцев.

Академик Янин, рассказывая журналистам о Поветкине, назвал его первопроходцем, человеком, который открывает новые дороги и новые направления. Поветкин открывал заново то, что было достижениями в загадочной древнейшей музыкальной культуре. Добывая сведения по крупинкам, обобщая то, чем занимаются узкие специалисты, он составлял прекрасную мозаику, о которой позабыли.

Прошу Евгения Леонидовича Казанцева назвать три основные, на его взгляд, качества Владимира Поветкина.

- Первое – его замечательная художественная одарённость. Это дар Божий.Он проявил себя в разных ипостасях. Это многогранный художник. Если бы он занимался архитектурной реставрацией, он был бы среди первых. У него удивительная интуиция и высокий вкус. Для художника важно не только разбираться в стилях, но и иметь свой стиль. Все свои таланты он обратил к музыке, к музыкальным инструментам. Но быть хорошим столяром, резчиком, художником, музыкантом – этого мало, тут ещё надо иметь чистую душу, детское восприятие мира. Как в Евангелии говорится: будьте детьми и услышите голос Отца. Этим обладал Поветкин. Володя один раз мне признался: «Ты знаешь, я ведь сказкам верю. Это правда, это истина, это так и было». И сказки находили место в его творчестве.

Второе, что выделяет Казанцев в Поветкине, - его честность,  преданность и мужественность.

- Он был честен по отношению к своему делу. Если бы он был военным, он бы совершал подвиги. А он был просто мужественным в быту и работе. Если он себе сказал, что ему нужно двое суток не спать и работать 48 часов, так и будет. Он вёл дневник, однажды сделал такую запись: «Так хочется спать, что уснуть не могу». 

- И третье качество Владимира Ивановича, - добавляет мой собеседник, - его удивительное трудолюбие. Если бы он был крестьянином и у него была своя земля, свой дом – всё было бы ухожено, росло, цвело, и он один кормил бы половину деревни. То, что мы читаем у Василия Белова про крестьянскую жизнь, удивительное крестьянское терпение, это применимо к Поветкину. Он был трудолюбивым во всём. Столько успеть, сколько сделал он руками и своим мыслительным трудом, не каждому дано.

Наталья МЕЛКОВА

Фото: Александр КОЧЕВНИК