Культурное начинание

10 апреля 2023, 11:22 / 0

Знакомство с «новым русским меценатом».

Началась эта история почти по Корнею Чуковскому: летом 2004 года у меня зазвонил телефон.

Приятный девичий голосок принёс извинения за беспокойство. Сообщил, что номер телефона получен от одного моего приятеля. А затем изложил суть дела.

Некий российский богач с меценатскими наклонностями задумал – ни много ни мало – возродить к жизни журнал «Русский вестник». Моему приятелю предложили должность шеф-редактора, но он по личным причинам отказался, а взамен предложил мою кандидатуру. Если это предложение интересует – не буду ли я любезен в удобный для меня день приехать в офис мецената для знакомства и деловых переговоров.

Печальный опыт общения с новыми русскими меценатами у меня к тому времени уже имелся. Тем не менее, я не стал отказываться и согласился, положившись на извечное русское соображение «чем чёрт не шутит, пока Бог спит».

Офис мецената я отыскал на тихой зелёной улице в северо-восточном пригороде. Расположился он в особнячке дачного типа. Про себя я отметил, что у входа в особняк не было ни коротко стриженых бугаёв-охранников, ни роскошных иномарок, ни других примет новорусского стиля.

Девица-секретарша встретила меня приветливо, попросила подождать, нырнула в кабинет шефа, быстро вернулась и пригласила войти. В её голосе я услышал некоторую растерянность, но не насторожился, поскольку не мог предполагать, чем обернётся визит. 

Кабинет мецената оказался довольно большим помещением, немного похожим на гостиную английского лорда. Правда, стены, отделанные имитирующими полированное дерево пластиковыми панелями, были девственно чисты – ни портретов предков, ни оленьих рогов, ни коллекций средневекового холодного оружия, – а встроенный в угол камин оказался декоративным. Хозяин восседал за огромным столом, на котором не было ничего, кроме графина с водой, стакана и телефонного аппарата. Кресел для посетителей тоже не было – вместо них вдоль стен унылым рядком стояли обыкновенные конторские стулья, словно в советском конференц-зале.

Внешне меценат предстал молодым человеком лет 35-36. Одет он был очень демократично – в короткую кожаную куртку, белую рубашку и синие джинсы-варёнки (мода на малиновые пиджаки к тому времени сошла). Широким жестом пригласив меня сесть, он без предисловий заговорил такими тоном, словно продолжал прерванную на полуслове беседу.

Первые минут десять я слушал внимательно. А затем довольно быстро понял, что прислушиваться к словоизлияниям хозяина кабинета не нужно, поскольку собеседник ему не требуется, и никакой деловой разговор не намечается. Мой потенциальный работодатель попросту упивался собственными речами и собственной персоной, а присутствующий посетитель был нужен ему исключительно для проформы. Меценату не хотелось обращаться к мебели или в одиночестве разговаривать с самим собой, что, как известно, служит признаком лёгкого душевного расстройства.

Сначала он тепло и с похвалой отозвался о себе, о своих исключительных деловых качествах, невероятной успешности и редкой одарённости в самых различных областях. «Я гений! Понимаете – гений!» – несколько раз настойчиво подчёркивал он, после чего замолкал на несколько секунд и глядел на меня со снисходительной улыбкой, как на человека, не способного оценить, какой великой чести он удостаивается, с глазу на глаз беседуя с живым гением.

Затем меценат, не делая связок и не заботясь о логике, переключился на другую тематику. Последовательно, пространно и с мельчайшими подробностями он поведал мне:

- про то, как в прошлом году съездил с ребятами на потрясающую рыбалку в Астраханскую область, где поймал вот такого осетра (размер осетра был показан расставленными руками с точностью до миллиметра);

- про то, что он с ранней юности необыкновенно талантливо и беспроигрышно играет в карты, причём не в какие-нибудь простецкие азартные игры, а в коммерческий преферанс;

- про то, чем особенности работы карбюратора «Ауди» отличаются от особенностей работы карбюраторов «Ниссана» и «Мерседеса»;

- про то, что все бабы дуры, и доверять им ни в коем случае не следует;

- про то, какой обалденный двухэтажный дом он строит на загородном участке в Можайском районе Московской области;

- про то, как здорово он однажды оттянулся в одном из лондонских ресторанов, в итоге чего попал в полицию, и теперь ему на несколько лет запрещён въезд в Великобританию, но он об этом нисколько не жалеет, потому что в этой паршивой Великобритании смертельно скучно;

- про то, что он собирается написать автобиографическую книгу, но по причине большой занятости не может сделать это сам, и ему очень пригодился бы наёмный сочинитель, так как автобиографическая книга в силу исключительной ценности должна стать настольной для каждого приличного человека в России;

- и ещё про что-то, чего моя память не удержала.

Воспользовавшись несколькими короткими паузами, во время которых меценат промачивал пересохшее горло водой из графина, я задал несколько осторожных зондирующих вопросов, посредством которых надеялся выведать, сколь серьёзны культурно-издательские намерения мецената и каковы его представления о сути дела, которым он собирается заняться. Увы, я ничего не узнал – меценат без малейшего стеснения пропускал вопросы мимо ушей и продолжал монолог.

По прошествии примерно часа я не только здорово устал от очевидного идиотизма происходящего, но и сообразил, что светские приличия в такой ситуации соблюдать не стоит. А потому, поймав очередную паузу, коротко и прямо попросил мецената перейти непосредственно к теме журнала, который он намеревается возобновить в роли издателя. Широко открывшиеся глаза и вытянувшееся лицо мецената ясно показали мне, что про свою случайную издательскую блажь он успел забыть и не понимает, о чём речь. Я поднялся, попросил мецената связаться со мной тогда, когда у него окончательно вызреет конкретный план культурного начинания, попрощался и направился к выходу. Вдогонку мне не прозвучало ни слова.

Года три спустя я случайно встретил секретаршу мецената на улице в центре Москвы. Она поведала, что работает теперь в другом месте. А затем сообщила новость, которой я нимало не удивился. Оказалось, незадолго перед тем меценат в считанные недели и не без посторонней помощи лишился всей собственности и почти всего состояния, переместился в типовую однокомнатную квартиру в спальном районе столицы, ровным счётом ничего не делает, не желает ни с кем общаться, а почти всё время проводит в единоборстве с зелёным змием, из какового единоборства зелёный змий наверняка выйдет победителем.

Удалось ли меценату воплотить его культурный проект, я спрашивать не стал. Ясно было, что не удалось. Почему его успешная деловая карьера закончилась так внезапно и печально, я догадался без дополнительных разъяснений.

Кто в действительности был этот человек – я никогда не узнал. На разбогатевшего и легализовавшегося криминального босса он похож не был. На отпрыска и наследника какого-нибудь высокопоставленного советского чиновника-деляги тоже не смахивал. Скорее всего, он принадлежал к тем успешным, но недолговечным выскочкам-скоробогачам российских 1990-х, которым успех слишком сильно вскружил голову и которые не сумели понять, что сделать приличное состояние проще, чем его сохранить.

Андрей КРОТКОВ

Иллюстрация: Казимир Альхимович, «Крестьянин и дворянин».

Поделиться: