Двусмысленности Пино Мантовани

Встреча с популярным художником из Италии стала очередным проектом Новгородского музея-заповедника в «итальянской серии».

Выставка «Пино Мантовани. Двусмысленность» начала работать в Музее изобразительных искусств Новгородского музея-заповедника 10 февраля. Тогда художник не смог приехать в Новгород, но на днях его встреча с новгородцами состоялась. В беседе с художником, гравёром, историком, художественным критиком, преподавателем Пино Мантовани приняли участие и известные новгородские художники, и студенты, начинающие творческий путь. Так что же интересного рассказал гость?

О классическом образовании

- В 1966 году я получил диплом Академии художеств и в тот же год закончил образование в университете, где изучал историю искусств. Оба диплома в конечном счёте мне равно пригодились. Может быть, я вынужден был так поступить, потому что это была воля моего отца, он считал, что у меня должно быть какое-то ремесло. Не знаю, есть ли в России различие межу образованием художественным и образованием классическим, я прослушал лекции классические и много знаю об искусстве классическом. Мне задают вопрос о том, не мешает ли мне в творчестве то, что я сначала получил образование по истории искусств, а потом стал художником. Нет, ещё, будучи мальчиком, я посещал художественные курсы, рисовал, там были практические занятия. В любом случае считаю, что это независимые процессы. Эти процессы шли параллельно, и происходил какой-то обогащающий обмен.

О связи историко-культурного фона и живописи

- Будучи человеком, родившимся в середине 20 века, я нахожусь внутри культурного развития, долгой культурной традиции и обращаюсь назад. Мне помогает знание истории искусства - у меня огромный «репертуар», которым я могу отсылать в прошлое в своём искусстве, не случайно у меня появляются иконографические образы. У меня нет предпочтений какого-то определённого культурного момента. Зная всю протяжённость истории искусства, исторического пути, я выбираю что-то для себя и понимаю, что все пункты этого пути помогли сформироваться моему художественному мировоззрению, которое, я смею надеяться, у меня есть.

«Не подчиняться моде»

- Мне посчастливилось никогда не преподавать собственно рисунок, живопись. Я преподавал критику живописи, истории искусства. Считаю, что живописи и рисунку научить невозможно. И нет точных, определённых вещей, которые мне хотелось бы передать будущим художникам, начинающим своё творчество и творческий путь. Я считаю, что живопись – явление частное, уникальное, в каком то смысле тайное для каждого человека. Но что мне хотелось бы передать молодым людям – это, прежде всего, не подчиняться требованиям моды и вкуса, не ограничивать себя модой сегодняшнего дня. Я со своей стороны осмеливался обращаться к далёкому прошлому, и в моём творчестве есть множество отсылок к временам древним. И я хотел бы стать художником «древним», но не старым и не устаревшим. Конечно, пугает, когда поставишь себя рядом с великими мастерами древности, античных времён и Средневековья, но гораздо хуже, когда тебя сопоставляют с вчерашними посредственными мастерами.

«Только гений может быть глух к окружающему»

- Всегда говорил своим студентам, что они не должны ограничивать себя практической деятельностью. Необходима культурная перспектива, от которой они отталкиваются. Чтобы создавать работу, чтобы создавать образ, необходимо видеть глубину историческую, надо знать историю, знать, что было сделано художниками до тебя, и то, что делается вокруг тебя. Только на этом основании можно создавать работы. Я не говорю о гениях. Гении - это отдельное дело, гений имеет право быть глух к окружающему миру. Но эта тугоухость не распространяется на обычных людей, или просто талантливых, одарённых людей, или нормально одарённых, они обязаны знать историю искусства. Потому что все образы связаны между собой, и нет такой традиции культурной, которая была бы оторвана от современности. 

Один мой друг, живописец, художник, шутя говорит: мы нашли хотя бы чем заняться в жизни. На самом деле я могу принять, что, может быть, я ничего и не сделал. Но в любом случае мне удалось наполнить чем-то свою жизнь, мне удалось избежать глухоты, избежать безмолвия и изолированности.  Думаю, я в чём-то продолжил культурную традицию, я сделал шаг, и следующие люди могут делать этот шаг дальше.

«Лучший путь оказаться в России»

- Выставка - самый лучший путь оказаться в России, и я рад, что привёз её сюда. Но это не случай такой представился, мой творческий путь в чём-то связан с Россией. Я прочёл книгу русского автора, Павла Флоренского, «Царские врата», которая произвела на меня глубокое впечатление, помогла понять то, до чего я доходил интуитивно, более того, помогла мне осознать то, что я уже сделал, и помогла мне в дальнейшем творческом пути.

Ещё один пункт в моей жизни в прошлом, связанный с Россией, - фильм 70-х годов российского, советского режиссёра Андрея Тарковского «Андрей Рублёв». Фильм не рассказывает о том, как на свет появилась эта картина, он посвящён другому: в центре драмы этого фильма – двойственность. С одной стороны - художник, который должен достичь высокой степени концентрации, чтобы сотворить произведение, и с другой стороны – мир вокруг него, жестокий, пылающий, драматический мир, от которого художник абстрагируется, иначе он не сможет сделать то, что должен.

Другой момент, не совсем в русской, но в связанной с Россией культуре. Современный художник литовского происхождения, ныне американец, произвёл на меня огромное впечатление, оказал влияние на моё творчество. Огромные световые пятна, пересекающиеся, перекрещивающиеся, которыми наполнены его полотна, подвигли меня создать такую же светящуюся бесконечность, но наполнить её фигурами и добиться того, чтобы фигуры будто расцветали в этом бесконечном светящемся контексте на световом фоне. Вчера я был на выставке икон в вашем музее и видел нечто похожее на то, что я пытаюсь создать, к чему стремлюсь – фигуры светящиеся, будто процветшие на фоне бесконечного сияния света.

Часть картин, которые находятся в этом зале, экспонировались в Ясной Поляне, в музее Льва Толстого. И Толстой важен для меня и для всей европейской культуры. Это миф, не потерявший своей актуальности и объемлющий большую часть XIX века, XX и XXI века. То, что он говорит, то, что звучит в его произведениях, – миф им созданный, и которым он сам является, который и сейчас по-прежнему так же важен.

Таким образом я появился здесь, и установилась моя настоящая связь с Россией, русской культурой, глубокой русской культурой.

Благодаря организации этой выставки у меня была интересная встреча в Академии художеств в Петербурге, где речь шла о Феличе Казорати, художнике, авторе книг, преподавателе истории искусств. Моё творчество связано с творчеством Казорати. На меня его работы произвели очень большое впечатление, когда я пришёл учиться в Академию художеств. Его уже не было в живых, он умер за год до этого, но я знал его сына, знал тех, кто был знаком с ним. И одна из первых выставок, которую я увидел в Турине в 1964 году, была посвящена Феличе Казорати.

«Насилие над Леонардо»

- Я занимаюсь тем в живописи, что является очевидным для других видов искусства, но для живописи не столь очевидно. Например, когда речь идёт о музыке, существует музыкальная, нотная запись. Произведение, созданное Моцартом, записано в нотах и может быть воспроизведено. Могут быть дальнейшие интерпретации, переложения, воспроизведения этого произведения – через века, уже с помощью совершенно других инструментов, и оно будет звучать иначе.

Что же касается живописи – мы тоже можем так поступать. Мы можем брать образы древние, образы из прошлого, образы, принадлежащие достаточно далёкой культурной традиции, и интерпретировать эти образы, переносить их в повседневность, чтобы они тоже зазвучали иначе с помощью других «инструментов». Как и музыканты, я пытаюсь произвести интерпретацию. Я, конечно, не обладаю, например, ни тем гением Леонардо, ни той техникой, которой он владел, ни тем искусством и глубиной видения мира, ни такими инструментами психоанализа, которые позволили бы мне увидеть работу и увидеть мир глазами Леонардо. Но ничто не мешает мне, будучи критиком искусства, взглянуть на произведение Леонардо и попытаться осуществить глубокое прочтение этого образа. Если хотите, это будет обедняющее прочтение, это будет даже насилие над Леонардо. Но дело в том, что сам гений Леонардо, будучи таковым, создал условия для того, чтобы его так прочитывали. И, будучи гениальным, он позволяет осуществлять такие интерпретации, он не боится такого прочтения в будущем, потому что с ним ничего не сделается, он остаётся Леонардо. Но интерпретация позволяет приблизить к нам то, что находится на большом временном расстоянии от нас, привнести сюда, в нашу действительность то, что произошло далеко и давно, и сделать это актуальным.

О своём поколении

- Дело в том, что университет я прогуливал гораздо больше, чем академию. В академии моими товарищами были художники-концептуалисты. Это наше поколение – люди, которые не столько непосредственно создавали реальные вещи, сколько занимались концептами, которые реализовывали уже другие люди, в том числе мои друзья. Джузеппе Пеноне стал известным скульптором, он яркий представитель концептуалистов, занимающийся концептами и абстрактными работами. Ещё один мой товарищ Уго Несполо, известен в другой сфере, сейчас он занимается рекламой и общественной деятельностью.

Что касается меня, то концепты – концептами, но я никогда не мог отказаться от работы руками, всегда был связан с непосредственной деятельностью - движением рук. Я предпочитал идти по другой главной дороге. Её считают, может быть, устаревшей, мёртвой дорогой, но для меня важно, что именно идя по ней, я могу оставить своё личное свидетельство, передать своё личное послание. Те, кто выбрал другую дорогу, более связаны с современностью, более укоренились в настоящем, я же доволен тем, что иду по дороге, которую выбрал как художник, и наверно, я этим беден, но этим и наполнен.

Инструментарий XV века

- Я работал на льняном холсте, пытался найти как инструментарий даже какие-то технические приспособления, с которыми работали люди в XV-XVI  веках, например, то, что держит этот холст. И мне казалось, что, работая с этим инструментарием, с поддерживающими устройствами, которые я давал себе труд отыскать, именно таким образом могу создать то, что связано с прошлым, древностью.

Признаю, что я либо совсем не готовлю холст или готовлю его минимально. Принимаю, что не знаю, как долго продержится живопись на незагрунтованном холсте, признаю, что проверку временем она может и не выдержать. Но я сделал сознательный выбор, отказался от грунтовки, потому что это даёт определённый эффект. Я использую льняной холст, который соткан достаточно грубо, он неплотный. И когда я накладываю цвета краски либо на необработанный, либо на несильно пропитанный холст, то цвета изменяются, и происходит эффект свечения - в зависимости от того, как и откуда падает свет. За нами висит полотно, фон которого - охра, которая становится золотом. Этот эффект достигнут именно благодаря работе с непропитанным, необработанным холстом. Я хочу достигнуть эффекта, который достигается во фресковой живописи. Уже на третьем курсе я отказался от масляных красок и работаю с темперной техникой, именно темперные краски позволяют достигнуть эффекта сияния.

Метафизическая неэкспрессивность

Картина, которая за нами, - это портрет одного и того же человека, это двойной портрет моей дочери. Вы спрашивали о гермах. Двойные скульптуры, бюсты, гермы мне интересны с точки зрения их загадочности, их неразгадывания. Мне хотелось бы и в своём творчестве быть метафизичным, хотя я отталкиваюсь не от двух разных изображений, в отличие от герм. У меня один человек - который стоит за этой двойственностью. Мне бы хотелось в своём творчестве не выражать никакой эмоции, мои фигуры не должны непосредственно выражать физическую эмоцию, физическое настроение, они должны быть в этом смысле неэкспрессивны, невыразительны. Я бы хотел достичь иной выразительности, так называемой метафизической, которая заключена в их мирозданности, в их неэкспрессивности. Если гермы – это изображение двух разных сущностей, то меня как раз интересует тема зеркальности, зеркального отображения,  одного и того же повторения, но повторения осмысленного, которое имеет некоторые различия. Это как в работе Пьеро делла Франческа «Мадонна родоразрешительница». Мадонна с двумя ангелами. Они предстоят по правую и левую сторону, но, по сути, образованы наложением холста - это одна и та же фигура, зеркально отображённая, и разница состоит только в освещении их крыльев.

О выставке

- Хочу поблагодарить создателей этой выставки. Она, действительно, очень хорошо сделана, лучше и быть не может. Дело в том, что здесь само пространство, расположение стен благоприятны. Стены в постоянном движении, и это способствует тому, что у каждой работы есть своё собственное пространство. Но с другой стороны, они расположены так, что вступают в диалог друг с другом, это взаимодействие оживает и формирует единое пространство выставки.

Не знаю, будет ли выставка экспонироваться в других городах, до этого она была в двух местах – в Архангельске в прошлом году и в музее Толстого в Ясной Поляне. Там она была намного меньше, потому что пространство не позволяло много работ представить. А в Архангельске, как и здесь, были очень хорошие условия, хорошее пространство, которое позволяло, как и здесь, предоставить каждой работе свою объёмную нишу. Здесь работа, которая в основании имеет 1 метр 80 см, может быть окружена трёхметровым белым пространством, и на этом белом фоне видны все её достоинства.

Наталья МЕЛКОВА

Фото: Александр КОЧЕВНИК

 

НАША СПРАВКА:

Пино Мантовани родился в Баньоло Мелла (провинция Брешиа, Италия) в 1943 году. С 1963 года живет в Турине, где обучался истории искусств в Академии Альбертино, посещал курс живописи.

Картины Пино Мантовани – это нечто размывающееся и одновременно точно прописанное. Ощущение двойственности достигается особенностями техники: художник берет за основу фрески и переносит их на холст, добавляя свою идею – мир амбивалентен. Работы Мантовани – это отсылка к эпохе Возрождения, к Микеланджело, Караваджо, что прослеживается не только во «фресковости», но и в сюжетах – библейских и мифологических: Дева Мария, Благовещение, миф о Нарциссе и другие. Заметна и преемственность традиций русской иконописи, проявленная в выборе цветов: золотого, охрового, красного, синего. Мантовани обращается в своем творчестве к иконам Андрея Рублёва.

Он пишет темперой – краской, которая даёт приглушенные цвета – и почти никогда не грунтует холст. Кисти использует разве что не малярные, однако тонкие образы на его полотнах похожи на лики святых. Античные сюжеты его картин становятся особенно близкими современному зрителю возможно потому, что вдохновлялся художник людьми из реальной жизни. Картины Мантовани –  это приглашение к размышлению о том, что в повторениях всегда можно найти различия. Отсюда и двойной смысл его работ.

Куратор выставки Энцо Форнаро так характеризует художественное видение и особенности его письма: «Эти работы нельзя назвать завершенными, они незавершенные. Ведь одна из двойственностей этого мира – законченность и незаконченность. Мантовани и сам двойственен, даже тройственен. Он не только художник, но и преподаватель, и писатель. Он автор многих книг об итальянском искусстве. В Италии Мантовани знают и любят за редкий профессионализм». 

Поделиться: