«Частная территория»: точку негде поставить

11 января 2017, 17:28 / 0

В самом конце прошлого года в Музее изобразительных искусств открылась выставка «Частная территория. Живопись Виктора Данилова», предоставленная Центральным выставочным залом «Манеж» (Санкт-Петербург).

Виктор ДаниловПри виде работ Виктора Данилова в сознании невольно всплывает Лев Николаевич, точнее, даже не он сам, но то, что писал о «мудреце из Ясной Поляны» другой Виктор, давший жизнь выражению «по гамбургскому счёту», в своей статье «Искусство как приём»: «Приём остранения у Л. Толстого состоит в том, что он не называет вещь её именем, а описывает её как в первый раз виденную, а случай - как в первый раз происшедший, причём он употребляет в описании вещи не те названия её частей, которые приняты, а называет их так, как называются соответственные части в других вещах». Прием остранения наряду с приёмом затруднённой формы является, по мысли раннего Шкловского, тем формальным принципом, посредством которого художественное произведение и является таковым, то есть фактом искусства. Дело в том, что, исходя из того, что «автоматизация съедает вещи, платье, мебель, жену», Шкловский видел смысл искусства в том, «чтобы вернуть ощущение жизни, почувствовать вещи», наконец, «чтобы делать камень каменным». Поэтому «целью искусства является дать ощущение вещи как видение, а не как узнавание». Ибо «если целая сложная жизнь многих людей проходит бессознательно, то эта жизнь как бы не была», - это уже из графа Толстого. Резюмируя, можно сказать, что искусство есть борьба с автоматизацией восприятия. Отсюда вопрос: как с этой борьбой соотносится творчество Данилова?

Ответим сразу: безоговорочно и напрямую. Возьмём «Натюрморт (с колбасой)». На грязновато-зелёном фоне в центре холста расположены две внушительно так препарированные палки колбасы - варёной и, по всей видимости, полукопченой. И не первой свежести - к слову. Виктор Данилов«Флангируют» колбасу рыбина без головы и предположительно что-то вроде копчёного мяса, наподобие карбонада или шейки. То и другое не слишком аппетитны, но и не вызывают тошноту. Чуток залежавшиеся. Впрочем, художника, кажется, заботит не гастрономическая ценность изображаемого, но сам предмет - в данном случае съестные продукты - как таковой. Данилов пишет так, будто видит их в первый раз, причём усиливая это видение детским, неискушенным восприятием - о чем уже свидетельствует техника, в которой он работает, - примитив.

Колбасы, рыбина и мясо не выписаны, но лишь набросаны. Нужно приложить усилие, чтобы как-то идентифицировать эти объекты. В случае с мясом так вообще нельзя не то чтобы определить сорт изделия, но и со стопроцентной уверенностью сказать, что это - мясо. Об этом можно лишь догадываться. Путем внимательного вглядывания. Вот вам приём остранения в действии. Думается, что какое-то время зритель, чье внимание привлек этот натюрморт, будет несколько иначе смотреть на колбасу или рыбу, выбирая их в магазине или доставая из холодильника. Если так, то цель достигнута: автоматизм восприятия нарушен. Да здравствует жизнь!

По логике рассуждения здесь надо ставить точку, однако есть ещё один небезынтересный момент. Именно так, как на «Натюрморте (с колбасой)», разная снедь нередко изображалась в детских книжках советского периода. Впрочем, данное наблюдение относится не только к продовольственным припасам, но и ко многому другому, что изображает Данилов. Люди, дома, животные - всё будто бы перекочевало из иллюстраций к детским книжккам. К примеру, «На санках», «Девушка с цветком» или «Банки». Вот то, что подсознательно делает живопись Виктор ДаниловДанилова знакомой и как бы родной, возвращая зрителя в тот период, когда очень многие вещи могли вызвать у него удивление.

Виктор Данилов

В какой-то мере, это, конечно, снижает эффект используемого приёма, но, с другой стороны - полностью снимает эффект провокации. Даже самые, казалось бы, провокационные работы художника, допустим, написанные в жанре «ню», не вызывают ни шока, ни отторжения. Нет, разумеется, в детских книжках таких картинок не встречалось, но сама эстетика детской иллюстрации делает своё дело: обнажённое тело не воспринимается как тело эротическое. Взять хоть такие работы, как «На пляже» или «Молодые и красивые». Может создаться ощущение, что художник просто издевается над зрителем (скорее уж беззлобная ирония над Матиссом с его «Танцем»): какие это молодые и красивые?

А «Девушка с арбузом» вообще не идентифицируется как девушка. Карикатура! Возможно, так оно и было бы - если бы не верность детско-книжной эстетике. И вот этот перенос иллюстрации на холст - с точки зрения художественности - едва ли не самое важное в работах Данилова. Как раз то, что и создаёт его собственный неповторимый стиль.

Виктор Данилов

И снова повременим после обобщения ставить точку. Более того: вернемся к «ощущению видения», для создания которого художник пользуется и другими приёмами. Например, увеличивая изображаемый объект в десятки раз, как на холсте «Лимон». Этот лимон поражает своими размерами - со здоровенный арбуз. И слегка цветом: всё-таки мы привыкли к стандартно-жёлтому. Без сомнения, такой лимон - видишь впервые. Но так выглядит любой недозрелый лимон, если его разглядывать под большущим увеличительным стеклом.

И, что стоит еще отметить, художник часто лишает предметы контекста: точно, кроме самого предмета и фона, ничего больше нет. Такая экономия нисколько не обедняет картину, наоборот: позволяет полностью сосредоточиться на выбранных предметах, предоставляя возможность воображению зрителя поучаствовать в творческом акте - помещать изображаемые объекты в разные воображаемые контексты.

Виктор ДаниловОднако далеко не всегда Данилов лишает предметы их окружения, периодически он лишь минимизирует его, как, допустим, на холсте «Прогулка вокруг яйца», что сразу же переводит изображение в плоскость сюрреализма, попутно создавая сложные мифологические смыслы. Напомним, что яйцо - универсальный мифологический символ: в древних представлениях многих народов именно из него и рождается мир. И «Прогулку вокруг яйца» можно интерпретировать как тоску по «невылупившемуся» миру: как в конкретно-историческом значении - недостижимости коммунизма, так и в философском - как существование в несуществующем, в иллюзии. Притом, что мир истинный замурован в эту иллюзию в виде монумента - как культурное достояние. И не есть ли это вообще определение искусства, транслируемое художником через свою работу, и в частности определение его искусства - его частной территории?

К тому же сама концепция выставки как раз и заключается в объективации своего внутреннего мира, своей частной территории. Следовательно, именно эту территорию художник и позиционирует как существование, истинную действительность, а мир вокруг - как иллюзию и мертвечину.

И это, в свою очередь, открывает нам новый ракурс, с которого можно обозреть выставку. Но навряд ли и тогда мы сможем поставить точку. По крайней мере, опыт вышеизложенного рассуждения доказывает обратное: художественная вселенная словно обречена на бесконечное развёртывание. Только почудится, что дошёл до предела, как он лопается, и взгляду открывается безбрежность неисследованного пространства.

Тем и отличается художник от ремесленника: невозможностью этой точки.

Алексей МОШКОВ

Виктор Данилов

Поделиться: