С колёс на полозья и обратно

Под дружеское ржание

По улицам города сновали различные экипажи, с грохотом неслись повозки ломовиков, тащились крестьянские телеги и  хозяйственные обозы.  Нередко встречались всадники, главным образом, из числа военных. Лошадиное ржание, свист кнутов, ругань извозчиков и масса конского навоза на булыжных мостовых были неотъемлемой частью дореволюционного Новгорода.

Городские окраины, особенно слободы, были с давних пор местом проживания ямщиков. Некоторые из слобод раньше содержали в своем названии добавление в виде термина «ямщицкая». От «лошадиной» эпохи остались или еще недавно оставались следы и в наименовании ряда улиц: Малая, Средняя и Большая Конюшенные, Гужевая. В определенной степени, к их числу, и как тут не вспомнить рассказ Чехова «Лошадиная фамилия», можно причислить и Сенную площадь.

По традиции основная часть извозчиков проживала на окраинах города. Многие горожане содержали конюшни и каретники на территории своих усадеб в центре города, а наиболее состоятельные имели и своих кучеров. Причём  помещения под конюшни и каретные сараи порою требовались не только домовладельцам, но и их жильцам.

 

«Ваньки» и «обломы»

Занимавшиеся извозом делились на три основные группы: биржевые извозчики, ломовики и, так называемые, «ваньки». К первой группе относились стоявшие на бирже и имевшие собственные номера и разрешительные билеты извозчики. Иногда к ним применялся термин «легковые извозчики». Им были отведены постоянные места стоянок — биржи. На биржах у железнодорожного вокзала и речной пристани на столбах были размещены большие плакаты с указанием таксы поездок на извозчиках. В 1910 г. по распоряжению управы плакат от пристани перенесли к Волховскому мосту, поставив его возле часовни Александра Невского. Проезд по городу в один конец в пределах городского вала в 1911 г. стоил 20 коп. Но горожане часто жаловались, что извозчики берут не по таксе, требуя прибавки.

Для «легковых» извозчиков городской управой с участием полиции регулярно проводился  своеобразный техосмотр. Проверялось состояние лошадей, экипажей и амуниции извозчиков. В газетной хронике об одном из таких смотров замечалось, что на деле впечатление от вида части извозчиков складывалось довольно неприглядное: «и экипаж дрянной, и лошадь скверная, и сам выглядит бандитом». А несколькими годами ранее в редакционной заметке «Волховского листка» «Несбыточные мечты новгородца» обращалось внимание городской управы на извозчиков, что «они и пьяненькие, и рваненькие, и грязненькие». В те времена зимой конный транспорт почти весь переходил с колёс на полозья, то есть садились на сани. И для горожан становился привычным вид извозчика, сидящего на месте седока (что правилами запрещалось), «с закинутыми на козлы ногами в грязных валенках». 

Ломовиками именовали перевозчиков грузов, которых содержали хозяева торговых и промышленных предприятий. Ломовики особенно досаждали горожанам. Как правило, это были здоровенные (ведь им обычно приходилось исполнять работу грузчиков) и крайне грубые экземпляры сильного пола. Иногда при характеристике ломовиков новгородцы добавляли термин «обломы», употребляя его в значении «невоспитанные, неуклюжие». Дорогу при езде они обычно никому не уступали. Несясь по улицам с бешеной скоростью на груженой телеге,  ломовики наводили ужас на встречные экипажи и пешеходов, щедро осыпая их дорожной грязью и площадной бранью. Например, в «Новгородской жизни» приводился случай, когда на Петербургской улице развозчик пива товарищества «Богемия» Павел Сидоров не пропустил пожарный обоз, спешивший по вызову на пожар. При этом возница умудрился ещё и обругать всех. Как хозяева ломовики вели  себя не только на проезжей части, но и на тротуарах, бесцеремонно расталкивая пешеходов, обтирая о них свои грязные фартуки и сопровождая свое передвижение постоянной бранью.

Большое количество грузовых перевозчиков в Новгороде, кроме упомянутого товарищества «Богемия», содержали при Знаменской писчебумажной фабрике Шитова, лесопильном заводе Петровых, пароходстве и мастерских Забелиных. Часто возле «Екатерининского судна» (Екатерининской горки) при вывозе дров для фабрики Шитова можно было наблюдать, как надрываются бедные животные, пытаясь втащить вверх по склону волховского берега неподъемные возы «сырого должья». При этом возницы нещадно хлестали по бокам своих четвероногих помощников.

Нескольких ломовиков имел купец и гласный городской думы К. М. Матвеев. В нижнем этаже Знаменского собора он арендовал помещение под овсяной склад, в котором были свалены в беспорядке «кули, доски и тряпье». По складу и возле него расхаживали, сквернословя и дымя цигарками грузчики-возчики, чем сильно смущали прихожан, которым было никак не миновать расположенного по главному фасаду собора складского входа.

Летом 1903 г. захламлённость склада и безалаберность матвеевских ломовиков чуть было не привели к страшной трагедии. От  незатушенной цигарки начался пожар. К счастью, с огнём удалось справиться, а иначе бы город мог лишиться своей основной святыни — чудотворной иконы «Знамение», которая находилась в главном алтаре храма как раз над складом. Кстати, впоследствии К. М. Матвеев вступил в члены Новгородского общества любителей древности и, не без сомнения, остаётся надеяться, стал бережнее относиться к памятникам старины.

«Ваньки» относились к самой бесправной группе извозчиков, как правило, представленной прибывшими из деревень на заработки крестьянами. В подгородних деревнях основная часть мужского населения занималась извозом. Они узнавались по слабым и истощавшим лошаденкам, худенькой повозке, бедной залатанной одежде и упряжи, состоявшей наполовину из веревок. Обычно их количество увеличивалоь по зиме, что было связано с сезонностью крестьянских работ. Некоторые «ваньки», не имея собственных или жалея своих и так сильно обессилевших от непосильной крестьянской работы кормилиц, брали животных в аренду у владельцев, подчас останавливаясь у них на постой. Часть своего скудного дохода они вынуждены были отдавать хозяевам извоза.

Мотаясь в поисках седоков по всему Новгороду, «ваньки» брали с них  дешевле биржевых извозчиков. Иные пассажиры пользовались их бесправным положением и, объездив весь город, расплачивались с возницей сущими грошами. Порой же сами «ваньки», чтобы получить большую плату за работу,  пытались выступить в роли биржевых извозчиков. В газетной заметке под названием «Ловкий ванько» рассказывалось, как извозчик на «расслабленных санишках», нахамивший седоку и даже схвативший того за грудки, на требование предъявить номер, бросил седоку какую-то медяшку, которая оказалась «дном от коробки из-под ваксы».

 

«Прокатили» губернатора

Для налогообложения местными властями экипажи с лошадьми были разбиты на три разряда. В 1911 г. городская Дума освободила от налога простые одноконные повозки (телеги, дровни и прочие), относившиеся к 3-му разряду, одновременно увеличив налог с 1 руб. до 2 руб. на экипажи 2-го разряда (шарабаны, дрожки и другие). Любопытно, что по утверждённому думой порядку были освобождены от налога экипажи архиерея и губернатора,  ставился аналогичный вопрос и в отношении экипажей городского головы.

К началу XX в. на содержании новгородской почтовой станции состояло 14 лошадей. В 1905 г. предполагалось закрытие некоторых почтовых трактов и станций в губернии, а на оставшихся предусматривалось сокращение конного транспорта. В результате поголовье новгородской станционной конюшни убавилось на 3 лошади.

Но и клиентам почтовых экипажей никто не гарантировал качество услуг. Так, летом 1911 г. неприятный случай произошёл с губернатором, который, спеша к прилёту аэропланов на старт новгородского этапа авиаперелета Петербург — Москва, вынужден был воспользоваться парой «лихачей», предоставленных начальником земской почты Н. И. Минкиным. Не успел экипаж отъехать, как с колёс слетели шины. Губернатору пришлось пересесть на извозчика. «Новгородская жизнь» отреагировала на событие риторическим вопросом: «Если таковые экипажи для начальника губернии, то какие же экипажи подаются для прочих обывателей».

Кареты, шарабаны, линейки,  тарантасы,  полуколяски, дроги, сани городские и проездные — все эти и другие виды повозок можно было встретить на улицах губернского города. Некоторые горожане имели по нескольку видов экипажей. Например, член Новгородского окружного суда статский советник М. Д. Кольцов, долгое время возглавлявший городскую дружину вольного пожарного общества, специально для выездов в погожие летние дни содержал ландо. Среди любителей быстрой езды зимой особенно ценились сани «с медвежьей полостью».

 

На дорогах - без перемен

Работу извозчиков сильно осложняли плохие дороги на улицах  Новгорода. Самой плохой славой в отношении состояния дорог пользовались как раз улицы с «лошадиными» названиями: Большая, Средняя и Малая Конюшенная. «Легковые» извозчики туда отказывались ехать. Мостовые этих улиц были до того разбиты, что ни водовоз, ни возы с сеном или дровами попасть туда просто не могли. Не видевшие более 40 лет ремонта, они представляли собой «сплошную жижу грязи». В темное время из-за отсутствия освещения и плохого состояния дороги многие извозчики отказывались везти на Троицкую и примыкавшие к ней улицы. Большую часть сезона среди «непроезжих» числилась и незамощенная Молотковская улица.

Большие претензии к состоянию и содержанию дорожного полотна были как у извозчиков, так и у простых горожан к «пресловутому городскому шоссе» - участку тракта Петербург — Москва в черте Новгорода. Вот цитата из «Волховского листка»: «Шоссе находится в невозможном состоянии <...> какой-то заброшенный проселок с ухабами и кочками, покрытый двухвершковым слоем тончайшей пыли. Местами идешь по шоссе, как по торфяному болоту...»  Основную долю в составе дорожного «торфа» составлял конский навоз.  Новгородцы призывали городские власти дезинфицировать хотя бы места стоянок извозчиков. Насколько удивительным, настолько и актуальным выглядит сейчас сообщение, что «починка шоссе в некоторых местах производилась оригинальным образом, а именно при помощи кирпичного боя», которым засыпались ухабы и колдобины. У тогдашних жителей города это вызывало недоумение и возмущение.

В 1903 г. в одном из номеров того же издания постоянный корреспондент газеты с псевдонимом Е. Р-ръ, сетуя на сложности передвижения обывателей по городу из-за грязи, отсутствия тротуаров и скудного освещения в темное время суток, высказал предложение о введении в Новгороде омнибусов (конных общественных карет с платными местами для пассажиров и регулярным маршрутом). Он даже предложил «идеальный» маршрут — от почты до железнодорожного вокзала, который бы охватил Знаменскую улицу, кремль, Легощую улицу. Некоторые читатели   поддержали идею письмами в редакцию. Похоже, что городские власти отнеслись к этому «прожекту» более холодно. Омнибусы так и не появились на улицах губернского центра.

 

Кремлёвское ДТП

В городской хронике тех лет нередко можно было прочесть о случаях «транспортных происшествий» с участием извозчиков. Конные повозки сталкивались друг с другом, наезжали на пешеходов и велосипедистов, сбивая их, и, несмотря на почти полное отсутствие на улицах города автомобилей, умудрялись пострадать от последних. Некоторые из происшествий с гужевым транспортом, пожалуй, заслуживают особого внимания. В феврале 1911 г. в кремле произошло столкновение двух экипажей. В одном из них восседал сам  новгородский губернатор П. П. Башилов, в другом же находился поручик 22-й артиллерийской бригады Троицкий с супругой. У повозки, в которой ехала семейная пара, от удара сломалась оглобля, и седоки были выброшены из саней. Вскочив, разъяренный поручик обнажил шашку и ею сорвал номер с извозчика, везшего губернатора, при этом задев и поранив руку последнему. Осенью того же года на Московской улице известный в городе своими похождениями Артемий Стальнов, сын крупного новгородского купца, наехал на личном автомобиле на «воз с угольями», опрокинув его и «искалечив телегу».

 

Угоны и побеги

Нередко в описываемое время случались как кражи конской упряжи и резиновых шин с колес телег и экипажей, так и «угоны» конного транспорта. К примеру, в сентябре 1911 г. у крестьянина Христиана Фёдорова из Новониколаевской колонии от магазина П. П. Орлова, что в Никольской слободе, увели с привязи лошадь, впряжённую в телегу с товаром, пока её хозяин посещал пивную Веры Борисовой. Надо отдать должное полиции, вскоре агентом сыскного отделения Я. В.Васильевым лошадь и телега, причем, в разных местах, были обнаружены.

В первом отделе официальной части «Новгородских губернских ведомостей» среди распоряжений губернского начальства даже был раздел «О розыскании лошадей». Подчас описание примет разыскиваемых животных заставляют поразиться их необычной детальности и улыбнуться. Ниже приведено одно из подобных сообщений: «Пристав 3-го стана Новгородского уезда объявляет, что вечером 10 Декабря 1895 г., в г. Новгороде, со двора трактира Мартьянова сбежала в упряжи лошадь крестьянина Ново-Николаевской колонии Петра Богданова Мус. Лошадь — жеребец, рыжей масти, 6-ти лет, на лбу белая лысина вдоль головы, на левой передней ноге в копыте старая засечка, на левую переднюю ногу прихрамывает, роста среднего, сытая, при слове: «пешка, дай ногу» подает одну из передних ног, стоит 100 руб. Сани — возок, обшитый клеенкой коричневого цвета, сиденье мягкое, на железных подрезах с железными подвязниками, зад окрашен в коричневую краску. Должностные лица, в ведомстве коих окажется означенная лошадь и сани, благоволят известить Пристава 3-го стана Новгородского уезда». Позднее по непонятной причине указанный подраздел о розыске лошадей в «Ведомостях» исчезает, а появляется другой, схожий по звучанию, но изменивший его смысл, - «О розыскании хозяев к лошадям».

Иногда представителям закона приходилось наказывать извозчиков за то, что они доверяли свой конный транспорт подросткам. Например, по  распоряжению полицмейстера на 3 руб. был оштрафован извозчик Е. В. Курочкин, дозволивший своему тринадцатилетнему сыну заниматься извозом.

Известен более трагичный случай, когда подросток из Псковской слободы,  являвшийся зарегистрированным извозчиком (№ 92), вёз офицера с железнодорожного вокзала и, стремясь «уважить барина», загнал бедную лошадёнку до смерти. А после долго и безутешно на углу Фроловской улицы «рыдал белугой» над павшей кормилицей. В целях проявления гуманного отношения к животным неравнодушными горожанами предлагалось местным властям включить в правила о производстве извозного промысла, «по примеру Москвы, Ревеля и др.», запрещения иметь кнут, заменив его наконечником на возжах.

Бедным лошадям доставались не только побои, подстерегали их и другие невзгоды.   Бедой для четвероногих трудяг и их хозяев оборачивались  возникавшие время от времени в губернии и городе эпидемии домашнего скота. В 1911 г.  в Новгороде и Новгородском уезде наблюдались многочисленные случаи заболевания лошадей мытом и фарингитом. В том же году умер от сапа ветеринарный врач А. Л. Веллер, заразившийся при бактериальном исследовании гнойных выделений заболевших лошадей в имении Выбити князя Б. А. Васильчикова. Болезнь завезли с тремя лошадьми, выписанными князем из Воронежской губернии. Тогда от сапа пало несколько превосходных коней. Нередко даже на центральных улицах города можно было увидеть длительное время не убранные трупы павших лошадей. Вызывает удивление, что при таких ситуациях обыватели города в несвоевременном принятии мер винили членов Общества покровительства животных, ссылаясь на устав общества. В «Вестнике Новгородского земства» часто печатались материалы, информирующие население губернии о мерах профилактики и способах борьбы с конскими болезнями.

 

Правила парковки

Постановлением городской Думы еще от 1870 г. на Софийской площади запрещалась остановка возов и продажа с них. Городовые строго следили за порядком на главной городской площади и наказывали не только за остановку возов, но и пустых повозок и экипажей. Зато на соседней Сенной площади в базарные дни наблюдалось столпотворение возов, иногда их число достигало полутысячи. Сюда из окрестных деревень стекались крестьяне — продавцы сена. Огромные очереди конских подвод скапливались перед зданием важни, где проходило взвешивание сена прямо на повозках.

Любопытно, что большое количество возов с сеном наблюдалось и в неурожайные сезоны, когда цена на него резко поднималась. Вероятно, тогда крестьяне, чтобы хоть как-то подзаработать, продавали сено даже в ущерб собственному скоту. Например, после засушливого лета 1910 г. цены на сено по зиме 1911 г. достигали «небывалых» величин: пуд мелкого лугового сена стоил 40-48 коп., осоки, которая «в иные годы  употреблялась для подстилки или упаковки товара», - 29 коп. Пуд же сухого клевера продавался по 60 коп. При этом Сенная площадь напоминала «целое море сена».

В базарные дни на Сенной площади среди подростков существовал и не совсем безобидный «промысел». Группы подростков, до десятка человек и более, прячась около заборов или шныряя между возов, незаметно воровали с последних пучки сена. Другие проделывали это открыто, нападая на воз неожиданно сразу с нескольких сторон и выхватывая клоки сухой травы,  пока бедный хозяин, растерявшись от наглости и стремительности малолеток, не знал кого ловить. Воришки сносили украденные пучки к местам складирования добычи, где к концу дня набиралось от полупуда до пуда сена.

Подчас дело доходило до курьёзов. Так, в иную пору территория перед присутственными местами настолько зарастала травой, что проезжавшие через кремль крестьяне, не могли удержаться от искушения, чтобы не остановиться и не подкосить своей лошаденке свежей травы. Редакция «Новгородской жизни» с издевкой рекомендовала губернскому правлению продавать траву на кремлевской площади.

 

«Автосалоны»

Для купли-продажи лошадей существовала площадка, располагавшаяся в южной части Сенной площади за водонапорной башней, среди горожан получившая название Конного рынка. Продавцы лошадей также широко пользовались практикой подачи объявлений в местные газеты. Разведением лошадей в Новгороде занимались на конном заводе Шитова при писчебумажной фабрике, которая находилась на левом берегу Веряжи около деревни Новая Мельница. Недалеко от последней в усадьбе Лешино располагался конный завод, принадлежавший В. И. Ковалевскому.  Разводили лошадей и при конюшнях 22-ой артиллерийской бригады.

Для поддержания и увеличения поголовья лошадей и улучшения их  породы в те годы существовала любопытная практика распределения по населенным пунктам губернии казенных жеребцов для случки. В Новгородскую губернию жеребцов поставляли с Тверской Государственной заводской конюшни, как правило, в конце февраля. К их появлению  Новгородское земство подготавливало помещение и фураж для прибывающих коней. «Производственный» период продолжался с 1 марта по 15 июня.  На каждого жеребца должно было поступить не менее 30 заявок на случку. Например, в 1896 г. в Новгород привезли четырёх жеребцов. Стоимость за случку составляла от 1 до 2 руб., в зависимости от достоинств и возраста жеребца. Кроме того, оплачивался пятикопеечный государственный сбор.

Рассказывая о лошадях, трудно обойти вниманием представителей самой кочевой нации. Периодически в Новгород забредали цыганские таборы, которые обычно становились лагерем в ближайших окрестностях города. К примеру, летом 1911 г. один из таких таборов расположился у дороги, ведущей из города в Григорово. Характерной особенностью именно этого табора являлось присутствие в нем около двух десятков обезьян, привязанных на цепях к «арбам». Хозяевам лошадей во время таких шумных и красочных визитов приходилось быть крайне бдительными. Особенно страдали крестьяне подгородних деревень, из которых цыгане уводили сразу по нескольку животных.

Гоночные модели

У верховых лошадей была своя судьба и история. В 1904 г. было создано Новгородское общество поощрения рысистого коннозаводства (далее НОПРК), которому городские власти отдали в аренду участок земли под ипподром за Псковской слободой (примерно там, где сейчас расположен гидромелиоративный, а ныне - агротехнический техникум). Впоследствии ипподром стал местом пребывания общества. На нём преимущественно в летний сезон проводились конные соревнования, в которых принимали участие представители расквартированных в Новгороде и его окрестностях воинских частей. Для публики из центра города до ипподрома обычно пускали линейки.

На арендованном под ипподром участке соорудили беговую дорожку, построили трибуну для зрителей вместе с небольшим помещением для участников и организаторов. Вся территория ипподрома была окружена невысокой оградой, что позволяло «даровой» толпе зрителей, которая всегда была многочисленней платной, почти беспрепятственно следить за соревнованиями. Бесцеремонное поведение такой публики, окончательно разрушившей имевшиеся ограждения, побудило членов НОПРК к строительству вокруг арены высокого забора. Беговая дорожка после дождей превращалась практически в болото.

В программу конных соревнований, как правило,  входили: бега для рысаков младшего (трёхлетки) и старшего возраста на дистанции в одну и полторы версты, соответственно; скачки верховых на 15 верст; полевые состязания с 8 повышенными (для офицеров и джентльменов) и 8 пониженными (для нижних чинов) препятствиями. При скачках вне ипподрома «даровые» зрители вели себя особенно «дерзко и непозволительно», пугая лошадей громкими криками и даже спуская на них собак. Но иногда наездники встречали на своем пути ещё более непредсказуемые препятствия. Так, во время скачек в середине августа 1910 г. в одной из деревень, через которую проходил   маршрут, справляли начало «трёхдневного деревенского праздника». Уцепившиеся в стремена пьяные парни насильно задерживали всадников.

Среди лошадей и наездников были фавориты. Великолепным ездоком зарекомендовал себя корнет Гвардейского кавалерийского запасного полка С. А. Загорский, неоднократно побеждавший как в бегах, так и в скачках, причем, иногда выигрывая на одной дистанции сразу по два приза на разных лошадях. Отличными наездниками себя показали офицеры П. В. фон Глазенап и В. А. Губин. По традиции победители награждались серебряными вещами: портсигарами, письменными приборами, вазами и другими. В 1910 г. на подобных состязаниях за первые места стоимость призов достигала 75 руб., за вторые - не превышала 35 руб. Среди владельцев и заводчиков лучших беговых и скаковых лошадей нередко встречалось имя статского советника В. И. Ковалевского, который являлся почти бессменным вице-президентом НОПРК и, кроме того, возглавлял Новгородское общество охоты. Любопытно, что рысакам из своей конюшни он часто давал патриотично-новгородские клички - например, Ушкуйник или Новгородская Вольница.

НОПРК и Военно-спортивное общество Гвардейского запасного кавалерийского полка преимущественно в зимний сезон также проводили конные состязания в новгородском и кречевицком манежах. Начинались соревнования с выводки лошадей или красочным «каруселем», с выездом сразу нескольких офицеров, показывающих на грациозных лошадях стройную езду с массой фигур и взятием в конце препятствий. Среди постоянных номеров в манеже можно отметить состязания в конкуре (преодоление препятствий) и «Джимкхану» (различные упражнения для нижних чинов). В последнем виде наиболее зрелищным для публики было преодоление бумажного щита, проехать через который удавалось не каждому. Вместо «Джимкханы» для нижних чинов иногда проводили вольтижировку. Нередко устраивались пробеги на различные дистанции на воздухе, закачивавшиеся  в манеже преодолением препятствий на галопе. По окончании сезона Военно-спортивного общества конные соревнования в кречевицком манеже завершались танцами.

 

Мечта об импортозамещении

Для комплектования «ремонтных» (предназначенных для пополнения убыли в войсках) лошадей в кавалерийских и артиллерийских частях животных в возрасте 3-4 лет, как правило, закупали на юге России по цене от 350 до 500 руб. за голову. С учётом их транспортировки на приобретение лошадей тратились огромные средства.

Новгородское земство поднимало вопрос о более широком развитии коннезаводства на территории губернии, где «необъятные луга дают массу корма», а сравнительно короткий срок пастбищного кормления искупается дешевизной сена. В рассуждениях земских деятелей подчеркивалось, что «лошади, выращенные в довольно суровом новгородском климате, дали бы несравненно более выносливый материал для службы где угодно».

Начавшаяся Первая мировая война в существенной степени отразилась на судьбах лошадей и их владельцев. Военные из квартировавших в городе частей, а в их числе лучшие наездники и ценители лошадей, отправились на фронт. Мобилизованными оказались не только многие из горожан, но и тысячи лошадей. Война превращала в пушечное мясо всех. В «лошадиной» истории Новгорода, как и в целом  в истории города и страны, наступила очередная трагическая страница.

 

Александр КИРИЛЛОВ