Заклятые друзья по Средневековью

830 лет назад Ганза и Новгород договорились не ссориться.

В августе нынешнего года в Риге должны состояться очередные, 41-е Международные Ганзейские дни. Если, конечно, пандемия не помешает очной  встрече европейских городов, подружившихся на почве исторической памяти.

Если строго, то точную дату появления на свет Ганзейского союза учёные не согласовали по сей день. Часть из них считает, что эпохальное событие произошло в 1158 году, когда купцы из Любека, активно торговавшие  в Балтийском море, основали на острове Готланд свою торговую компанию «Товарищество посещающих Готланд купцов Римской империи». И был создан совет товарищества из 36 заседателей с двумя сопредседателями.

В принципе, от этой даты и можно исчислять возраст Ганзейского союза. Ведь  Hanse в переводе с готского (древнего восточно-германского) языка означает «союз, товарищество». А термин «Ганзейский союз» – банальная тавтология, существующая лишь в русском языке.

Drang nach Osten

Однако оставим этот спор без надежды на согласие. Вернёмся в 1158 год. Купцы Любека, Брауншвейга и Гамбурга, составлявшие костяк товарищества, быстро поняли выгоду торговли на восточных территориях и добились от правителя Саксонии герцога Генриха III Льва, чтобы им предоставили самостоятельность на их деле. Герцог пошёл им навстречу и даже освободил от торговых пошлин, чтобы немцы стали конкурентами остальным купеческим группировкам. Кроме того, в Любеке по приказу Генриха III вскоре построили корабельную верфь. На ней строили когги, корабли длиной 25 м, способные перевести 200 т груза, сколько брали четыре новгородских ладьи.

Разумеется, это ещё не была та Ганза, которая многие годы торговала с Новгородом. Это был союз купцов, а не городов. Но Готланд находился приблизительно на середине пути из Любека в Прибалтику, и довольно скоро интересы немцев из Любека и новгородцев пересеклись. Причём немецкое товарищество на Готланде хотело не просто торговать, но заключить отдельное соглашение с Новгородом. В 1191 году им это удалось. «Ходити новгородцю послу и всякому новгородцю в мире в Немеческу землю и на Гъцкий (Готский) берег; такоже ходити немчем и готяном в Новгород без пакости, не обидимъ никымже», – так начинался текст этого документа.

Иногда этот договор датируют 1188 годом. Сие сомнительно, потому что импульсом к заключению такого соглашения стал конфликт, имевший место именно в 1188 году, когда «рубоша (посадили в поруб, тюрьму) Новгородце Варязи на Готех, а Немеце в Хоружьку и в Новотържце, а на весну непустиша из Новагорода ни одиного мужь за море, а посла вдаша (вернули) Варягом, но пустиша его без мира». Из этой записи в Новгородской 1-й летописи даже Карамзину было непонятно: «Кто и кого рубоша? Новогородцы ли Варягов, или Варяги Новогородцев? Что такое Хоружька? Новоторжцами назывались жители Торжка...».

Кстати, современный российский историк Елена Рыбина в своей книге «Новгород и Ганза» отмечает: «Со времён Карамзина, первым обратившим внимание на это сообщение, появилось немало работ, посвящённых анализу и интерпретации данного летописного текста, дискуссионный характер которого вызван неоднозначностью перевода слов «рубоша», «Хоружек» и «Новоторжец» и общего понимания происшедшего конфликта».

Вполне допустимо, что «на Готех», на Готланде, потерпевшей стороной были новгородцы, а «в Хоружьку и в Новотържце» – немцы. Но нас в данном случае интересуют не топонимы, а то, что столкновение имело место. И вскоре начались переговоры, так как рвать связи никто не хотел. Не удержусь от пометки: конфликт произошёл в тот (1188) год, когда император Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса дал «русским, готам, норманам и другим народам Востока» право беспошлинной торговли в Любеке. Возможно, это совпадение, стечение обстоятельств. А может быть, льготы, предоставленные иноземцам, разбудили нездоровые настроения у ганзейцев. Хотя последнее маловероятно.

Во глубине веков

Готланд и Новгород знали друг о друге давно. Например, Елена Рыбина в вышеназванной книге пишет: «Об устойчивых связях Новгорода с южно-балтийским побережьем в раннее время свидетельствует состав сплавов изделий из цветных металлов. При их металлографическом анализе обнаружилось, что сплавы новгородских изделий X–XI вв. тождественны сплавам подобных изделий, происходящих с южно-балтийского побережья».

«Начало торговых сношений Новгорода с Западом относится ко временам отдалённой древности, когда ни Новгород не был «великим», ни ганзейские города нижней Германии с Любеком во главе ещё не существовали, – читаем в книге Михаила Бережкова «О торговле Руси с Ганзой до конца XV века» (1879). – Только в XII веке Новгород вступил в непосредственныя сношения с заморскими Немцами; ранее он находился в торговле с Варягами острова Готланда… В самом Новгороде колония готландских купцов существовала по крайней мере с половины XII века; церковь, ею построенная, горела уже в 1152 году*... Вскоре за Готами в Новгород стали ездить и немецкие купцы, т.е. члены общаго купечества, имевшаго свой центр в Готланде». 

* «Церквий сгоре 8-мь, а 9-я Варязьская», уточняем через Новгородскую 1-ю летопись.

В своей фундаментальной (по сей день цитируемой) работе «История экономического быта Великого Новгорода» российский исследователь Александр Никитский писал, что «на присутствие готландцев в Новгороде указывает уже то обстоятельство, что во время голода 1128 года новгородцы отдавали своих детей гостям [купцам], которые развозили их по чужим землям… Но ещё более о пребывании готландцев в Новгороде, и при том в значительном количестве, свидетельствует  присутствие в Новгороде варяжских попов, к которым новгородцы носили детей на молитву».

Из этого вывод: Новгород ценил торговые связи с Готландом, который становился центром «Товарищества посещающих Готланд купцов Римской империи», зарождающейся Ганзы (как союза городов, а не купцов). Тем более, что неурожаи в XII веке в Новгородской земле были не редкость. Из-за них в 1128 году «кадь ржи стоила 8 гривен (в 6,5 раза выше обычного), люди ели кору, трупы», в 1169-1170 годах и в 1188-м та же кадь продавалась по 6 гривен.

В объятиях голода

«Рост цен был вызван ростом населения Новгорода; в середине XII - начале XIII века город увеличивается в размерах, рядом со старыми кварталами появляется «окольный город», который опоясывают новые городские стены. Площадь внутри этих стен составляет 200 гектаров, и специалисты оценивают население Новгорода в 30-35 тысяч человек, – читаем у Сергея Нефёдова в работе «О демографических циклах в истории средневековой Руси» (2002). – В то же время на селе сложилась иная ситуация: по имеющимся данным население долины Ловати не только не возросло, но даже уменьшилось… Урожаи падали, и постепенно нарастала нехватка продовольствия; купцы привозили зерно в Новгород из Смоленска, Полоцка, Суздаля и даже «из-за моря».

Существенно, что Анна Хорошкевич в работе «Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV–XV вв.» (1963) обращает внимание: «Отсутствие упоминаний вплоть до конца XVI века ремесленников-текстильщиков вызывает сомнение в существовании [в Новгороде] городского ткачества. Даже простое сукноваление было развито плохо. К концу XVI века в Новгороде было всего 6 сукновалов». А по мнению Валентина Янина («Происхождение Новгорода», 1971), «Новгород, как показывают раскопки, был городом не ремесленников и торговцев, а богатых бояр-землевладельцев, имевших обширные владения во всей земле, но живших в Новгороде».

Если воспользоваться современной терминологией, Готланд, а позднее – Ганза, поставляли нам продукты «высоких технологий»: металлы, оружие, шерсть, зерно, соль, вино. А мы – сырьё: меха, воск, мёд. Причём, например, постановлением совета  Ганзы от 1346 года была запрещена покупка у новгородцев обработанных мехов (Schluter Wolfgang. Die Nowgoroder Schra in sieben Fas-sungen vom XIII bis XVII Jahrhundert – «Новгородская скра (книга законов) в семи вариантах с XIII до XVII веков», 1911 г.). А  за два года (1399 и 1402) купцы Тевтонского ордена вывезли из Новгорода 300 тыс. шкур белки (Михаил Лесников,  «Торговые отношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV — начале XV в.»)**.

** «Исторические записки», Вып. 39. 1952 г.

Давайте жить дружно

При всём при том, первый из дошедших до нас (записан на листе соглашения между Новгородом и Ганзой от 1263 года) договор 1191 года не стал документом одностороннего порядка. Да, договор гарантирует безопасность иноземным купцам на нашей территории, если их будут сопровождать новгородские купцы и послы: «А если убьют купчину новгородского или немецкого купчину в Новгороде, так за ту голову – 10 гривен серебра». Кроме того, оговаривалось, чтобы «немчина не сажати в погреб в Новегороде, ни новгородца в немцах, но емати (взимать) своё у виновата». Далее договор обеспечивает свободу торговли и запрещает конфискацию товара, если возникает спор с иноземным или новгородским купцом, «Оже родится тяжа в (тяжба у) Немцехъ (к) новгородцю, любо немчину Новегороде, то рубежа не творити, на другое лето жаловати, оже не правять, то князю явя и людемъ, взяти своё у гости, оже тяжа родится в Новегороде».

Тот факт, что характерной чертой документа является его противодействие насилию в общечеловеческом порядке (а не защита именно купечества), объяснить можно лишь следствием серьёзности конфликта, который и подвиг к заключению договора. Например: «А оже мужа свяжют без вины, то 12 гривн за сором (позор, оскорбление)… Оже ударят мужа оружеем, либо колом, то 6 гривн за рану… Оже убьють таль или попъ новгороцкое или немецкъе Новегороде, то 20 гривнъ серебра за голову… Оже кто робу повержет (рабу обидит) насильемъ, то не соромить, а за обиду гривна… Оже пошибает мужеску жену любо дочерь, то князу 40 гривен ветхыми кунами, a жене или мужеское дчери 40 гривен кунами» и т.д.

И всё-таки наше сотрудничество на начальном этапе носило несколько дискриминационный характер. Например, Немецкий двор, возведённый в Новгороде в 1192 году (вскоре после подписания договора), был более чем автономен в своих законах. Купцов судили руководители двора. Новгородский суд подключался лишь в случае конфликта с новгородцами. Штрафы на иностранцев шли в кассу храма св. Петра, что стоял во дворе.

Вокруг ограды двора должно было быть чистое место (без построек) на восемь шагов, играть у ограды было нельзя даже детям. Купцы были освобождены от всех пошлин, кроме проездной, и символическую плату с них брали за взвешивание товара. «При покупке у новгородцев мехов и воска — главных предметов ганзейского экспорта из Новгорода — ганзейцы имели право меха осматривать, а воск «колупать» (bekloppen), то есть откалывать куски воска для проверки его качества, – читаем в забытой работе историка Натальи Казаковой «Из истории сношений Новгорода с Ганзой»***. – К покупаемому меху ганзейцы могли требовать наддачи (upgift), которая являлась своего рода компенсацией за возможную недоброкачественность товара... Новгородцы при покупке ганзейских товаров подобных прав не имели. Сукна, пользовавшиеся в Новгороде большим спросом, ганзейцы продавали поставами — лакенами (laken). Лакен сукна должен был иметь в длину 44 локтя. Но покупатель мог проверить его длину только дома, ибо при покупке осматривать и промерять сукно не разрешалось. Соль продавалась мешками, мёд и вино — бочками. Мешки соли, так же, как и бочки мёда и вина, должны были содержать определённый вес - 20 ливонских фунтов, но ни взвешиванью, ни измеренью они не подлежали».

*** «Исторические записки». Вып. 28, 1949 г.

Логично, что такой порядок рано или поздно Новгород захотел бы изменить. В XIV веке вольница ганзейских купцов была ограничена: торговать только в Новгороде! Ганзейцам запретили заключать сделки с купцами из других русских земель. А с иноземными купцами это дозволялось в присутствии новгородских купцов. «Мы не знаем обстоятельств, при которых были введены эти ограничения, – писала Наталья Казакова. –  Источники не дают никаких материалов для суждения о том, вызвало ли введение их энергичное противодействие ганзейцев, или же ганзейцы сравнительно скоро с ними примирились. Скорее можно предположить последнее…».

Отнюдь! В 1371 году ганзейцы составили и передали новгородцам для подписи проект нового договора о торговле. Причём, Казакова противоречит сама себе: «В скандинавских государствах, Англии, Фландрии и других европейских странах развитие промышленности и торговли привело к тому, что уже с конца XIV в. в одних странах в более яркой форме, в других — в менее яркой началась борьба против ганзейцев, целью которой являлось ограничение ганзейских привилегий и покровительство национальному купечеству». Фактически она встаёт на сторону немецкого историка Ерика Даэнеля, который в своей книге «Расцвет немецкой Ганзы» (1905) напоминает, что с 1371 года в европейских государствах нарастала борьба против ганзейцев, монополизировавших международную торговлю. Однако новгородско-ганзейские отношения в трактовке Даэнеля составляли исключение: о требованиях, предъявлявшихся новгородцами ганзейцам в связи с ограблениями новгородских купцов пиратами и недоброкачественностью немецких товаров, Даэнель пишет, как о чём-то случайном, отнюдь не являющемся выражением определённой  политики Новгорода по отношению к Ганзейскому союзу.

В целом же можно сказать, что в отличие от Ганзы нового времени отношения с Ганзейским союзом в средние века никогда у Новгорода дружескими не были. Были они деловыми, да к тому же с густой примесью взаимного недоверия. Это не мы были такими, это время такое было…

Геннадий РЯВКИН

В заголовке: Любек - столица Ганзы

Фото: Сергей БРУТМАН

Поделиться: