Улица вертепов и притонов

Летом 1910 г. жители Чудинцевской и прилегающих улиц были неприятно удивлены решением городских властей, убравших пост городового с угла Чудинцевской улицы и Сенной площади. Улицу «вертепов и притонов» (а такую характеристику она заслужила у местных газетных обозревателей), где небезопасно было ходить без риска оказаться побитым или ограбленным, улицу, требовавшую «неусыпного» внимания стражей порядка, оставили без постового.

«Чистилище карманов»

Не только в полицейских сводках, но и в отчётах участковых санитарных попечительств Чудинцевская улица занимала заметное место, нарушений санитарно-эпидемиологического состояния во дворах и жилищах всегда отмечалось предостаточно.

Пожалуй, самым примечательным местом на Чудинцевской (а её в то время, почти наравне с официально установленным наименованием, величали то Чудинцевой, то Чудинской) улице была усадьба штабс-капитана Н. А. Леонтьева с её постройками и многочисленными заведениями, в них располагавшимися. Усадьба находилась на углу Чудинцевской улицы и Софийской площади. Несомненно, главной её достопримечательностью являлась гостиница «Москва», имевшая достаточно дурную славу. Содержал заведение И.И. Рашев. На короткий срок в конце 1900-х гг. «Москва» перешла в руки к старшему приказчику Рашева В.И. Зернову. Через небольшой промежуток времени, после распродажи имущества Зернова за неуплату по векселям и выселения его из квартиры, гостиница оказалась у прежнего владельца.

Гостиница «для приезжающих» имела 6 номеров и 2 биллиарда. Номера служили, в основном, «для кратковременных свиданий с проститутками». Санитарные проверки отмечали ужасное состояние заведения. Бельё в номерах всегда было грязным, «безотрадное впечатление» производила и остальная обстановка. К содержанию трактира, размещавшегося на двух этажах, претензий было не меньше. «Приезжающими», как правило, оказывались местные купцы и чиновники, подкатывавшие на извозчиках с дамами и снимавшие номера на короткое время. По мнению «Новгородской жизни», подобные заведения могли отвечать лишь «неприхотливому вкусу пьяных потребителей живого товара».

Из окон гостиницы  почти постоянно неслись «осатанелые голоса падших созданий», которые во всякое время суток могли беспрепятственно попасть, по образному выражению обозревателя «Волховского листка», в это «чистилище карманов». Вокруг заведения постоянно вертелись тёмные личности. Многие из них были хорошо известны своими «подвигами» как полиции, так и горожанам. Именно здесь, в центре губернского города, легче всего можно было познакомиться с представителями преступного мира.

Рассказывая о гостинице с самой незавидной репутацией, воспользуемся случаем познакомиться с местными криминальными знаменитостями. К примеру, в августе 1910 г. известный в городе хулиган Федька Богданов по кличке Косой в дверях гостиницы «ни с того, ни с сего» пырнул ножом «подвернувшегося под руку» Е. Малышева. Буквально несколькими днями позже при входе в «Москву» представители сыскной полиции арестовали знаменитого хулигана, выходца из тверских крестьян, Андрея Кудряшова с дубиной в руках. При обыске в кармане у него обнаружили булыжник с мостовой весом в два с половиной фунта. Кудряшов «специализировался» на битье оконных стёкол.

Подчас даже простая прогулка мимо гостиницы оказывалась небезопасной, как, например, это произошло с подрядчиком земляных работ Кирьяном Павловым, который, проходя у заведения Рашева, получил удар железной тростью в висок от «небезызвестного хулигана» Тимошки Бурдина, любителя погулять с девицами по трактирам. 

Другой хорошо знакомый новгородцам хулиган и вор Николай Валевский занимался грабежом пьяных посетителей заведения, иногда оставляя тех буквально босиком, как это случилось с булочником Ипатовым.

Беспокойное соседство: пахнет и взрывается

В начале 1903 г. в доме Леонтьева сдавалось торговое помещение, занятое винной лавкой. В угловом двухэтажном доме находилась еще и мелочная лавка Столяровой, которая позднее также была выставлена на продажу.

Дом штабс-капитана Леонтьева «по своей населённости» превосходил не только все домовладения на Чудинцевской улице, но и во всём втором участке Софийской стороны. Например, в 1908 г., кроме гостиницы с трактиром, в нём располагались часовая и сапожная мастерские и даже лечебница для приходящих больных.

В 1911 г. в доме Леонтьева находилось «оружейное заведение» Карла Скала. Уроженец Праги, в 1880 г. приехавший в Петербург, Скала оказался в Новгороде где-то около 1907 г. Оружейный мастер и неутомимый исследователь-экспериментатор участвовал в выставках охотничьего оружия и периодически «тревожил» представителей российского военного ведомства своими изобретениями и идеями. Например, проживая какое-то время в Старой Руссе, Карл Вячеславович свои изобретения демонстрировал перед офицерами Вильманстрандского полка. В Новгороде Скала занимался ремонтом и продажей оружия.

Вполне очевидно, что Скала являлся очень беспокойным постояльцем и соседом. Бесконечные химические опыты и опасные эксперименты с оружием, наверняка, не обходились без пожаров и взрывов. Обывателей смущала и довольно странная манера общения мастера, так свойственная людям, полностью увлечённым своим делом или идеей. Всё это заставляло оружейника неоднократно менять места проживания. Известно, что летом 1913 г. Скала снял четырёхкомнатную квартиру в доме Захарова по той же Чудинцевской улице, где оборудовал оружейную мастерскую. В июле 1914 г., в  разгар кампании по борьбе с иностранными шпионами, Карл Скала был арестован по подозрению в шпионаже и содержался в новгородском тюремном замке. Вину его доказать не удалось, и через какое-то время он был отпущен. 

В доме Леонтьева располагались булочная и хлебопекарня Клеменчука, занимавшие две комнаты в подвальном помещении каменного здания. В первой комнате с сырыми стенами и плесенью в углу продавали хлеб, а в следующей за ней, с закопчённым потолком и облупившейся штукатуркой, производили заготовку и выпечку хлебных изделий. В пекарню проникал отвратительный запах из третьей комнаты, которая служила для ночлега рабочих и складирования разного хлама. Там под полусгнившими досками пола постоянно скапливалась зловонная жижа.

Семья Клеменчуков имела дополнительный доход от беспатентной торговли вином. Супруга содержателя булочной Евдокия Родионовна предпочитала заниматься незаконным промыслом в окрестностях города. Однажды, задержанная в Хутыни полицией за торговлю спиртным, она не только назвалась другим именем, но и указала ложное место своего проживания. По совокупности деяниий Клеменчук была оштрафована на 30 рублей.

Какое-то время в хлебопекарне Клеменчука «за мальчика» прислуживал коростынский крестьянин Иван Поляков, 19 лет. Растратив 4 рубля хозяйских денег, от страха перед наказанием Поляков решился покончить с собой, бросившись с лав около Волховского моста.

Одним из жильцов леонтьевского дома довелось стать и ветеринарному врачу Новгородского уезда Леониду Николаевичу Тюменцеву, страдавшему от беспокойного соседства, но стойко переносившему житейские неурядицы. Здесь уместно будет заметить, что у основной части новгородских домовладельцев кров делили постояльцы разного общественного положения и достатка. При этом, конечно, они занимали неодинаковые по удобству и площади  квартиры, но жили, если не под одной крышей, то на одном дворе. Хозяева старались использовать каждый уголок с пользой для своего кармана. Примечательно также, что нередко сами постояльцы сдавали арендуемые квартиры или комнаты нуждавшимся в крыше над головой.

Известно, что в 1913 г. в доме Леонтьева работало «отделение» магазина «Колониальные товары» Ф.В. Васильева, содержателя кинематографа в Софийском саду. Снимавший квартиру в подвальном помещении «безразмерного» дома И.А. Мурашов сдавал комнаты «девицам и чернорабочим». В этом «вертепе» особо страждущие в любое время и сравнительно дёшево могли приобрести самогон.

Владелец дома № 4 по Чудинцевской, купеческий сын А. Ф. Темский сдавал в своём двухэтажном каменном доме вместе с квартирой торговое помещение, «особенно удобное для торговли мучными и бакалейными товарами».

Леденец на сдачу

Одна из самых больших усадеб на улице находилась в совместном владении вдовы коллежского регистратора Е. Ф. Калининой и жены поручика М. Ф. Левшинской. Среди большого сада возвышался двухэтажный полукаменный дом, в котором содержался постоялый двор. Однажды на постоялом дворе Н. А. Пантелеева произошла довольно редкая кража: у крестьянки Евдокии Григорьевой украли шарманку стоимостью 110 рублей. Посетителям лавки Пантелеева приходилось держать ухо особенно востро, потому как там не только продавали водку дороже, чем указано на этикетке, и запросто могли подсунуть гнилые яйца, но и, что ещё хуже, дать на сдачу фальшивый рубль. Примечательно, что в частных винных лавках у торговцев было принято грошей не сдавать, а вместо сдачи преподносить покупателю леденец или пряничек без его согласия. При протесте со стороны клиента ему советовали закупаться в лавке казённой.

Земельный участок на углу Чудинцевской и Фроловской улиц принадлежал губернскому земству. В двухэтажном полукаменном доме располагался сельскохозяйственный склад земства, где можно было приобрести семена, удобрения, инвентарь и литературу, необходимую для крестьянских хозяйств. В «Новгородском земском вестнике» и других местных изданиях регулярно печатались рекламные объявления об имевшихся на складе материалах. Например, любопытное объявление от земского сельскохозяйственного склада было опубликовано по зиме 1903 г. в «Волховском листке»: «имеется в продаже торф с торфяного завода в имении г. Шретер при ст. Любань <...> который рекомендуется для подстилки на скотных дворах и дезинфекции отхожих мест. В особенности торф, как дешёвое средство, уничтожающее зловоние, применим в городах, как в частных домах, так и в общежитиях: учебных и казенных заведениях, больницах и пр.». На этом же участке, но, по всей видимости, в одноэтажном деревянном доме, стоявшем прямо на углу перекрестка, находился дорожный отдел губернского земства.

Кругом «Китай»

Западная часть чётной стороны Чудинцевской улицы, от Фроловской до вала, отличалась плотной застройкой, чередованием деревянных и полукаменных, в редких случаях каменных, одно- и двухэтажных домов. В каждом дворе, кроме надворных построек, стояло, как правило, по одному одноэтажному флигелю. В большинстве своём они отличались ветхостью и грозили обвалиться на головы жильцов в любой момент. На задах многих усадеб имелись небольшие сады.

Единственный в этой части улицы двухэтажный каменный дом принадлежал наследникам мещанки Е.Ф. Псковитиновой. По видимому, именно в нем вырос Е.К. Псковитинов, окончивший Новгородское реальное училище в 1903 г. и ставший впоследствии художником и искусствоведом. Он являлся одним из основных участников первой художественной выставки в Новгороде весной 1911 г., а чуть позже устроителем и главным участником второй выставки картин. Бакалейная лавка в доме Псковитиновых давала начало целому ряду мелких торговых заведений на этом отрезке улицы. По Чудинцевской улице на расстоянии в полверсты в 1910 г. насчитывалось 11 чайных, на деле часть из которых отличалась от трактиров только названием.

Через дом в сторону вала в деревянном доме с мезонином, владелицей которого была крестьянка Т. Г. Назарова, помещалась винная лавка. В следующей паре двухэтажных зданий тоже велась торговля. Дом мещан Моквиных украшала бакалейная лавка, а бывший фейерверкер Иван Чистяков в своём жилище содержал мелочную лавку.

Несмотря на близость к центру города, не только обывателям улицы, но и, например, извозчикам приходилось постоянно проявлять повышенную бдительность. Приведём один из случаев, когда некий извозчик Исаков, зайдя в чайное заведение Иванова на Чудинцевской «погреться» и посидеть за «китайской травкой», при выходе из чайной обнаружил, что кто-то с заднего колеса его пролётки похитил новую резиновую шину стоимостью 15 рублей.

В нижнем этаже полукаменного двухэтажного дома крестьянина Копылова находилась ещё одна мелочная лавка. Домовладелец отличался завидной грубостью, а иногда и просто агрессивным поведением. Так, к примеру,  летом 1907 г. оскорбления со стороны Копылова и его действия «угрожающего характера», препятствовавшие проведению осмотра его лавки и кладовой, из которой «несся сильный специфический запах», вынудил санитарных попечителей отступить и обратиться в управу с жалобой на торговца.

В угловом двухэтажном полукаменном доме у вала крестьянина М.В. Васильева помещались чайная и мелочная лавки. В примыкавшем к этому дому старом двухэтажном флигеле находилась пекарня. Через усадьбу от владения Васильева, но уже по Завальной улице, стоял двухэтажный деревянный дом П.Е. Богданова, в котором располагалась гостиница с трактиром. Предположительно, эта гостиница носила название «Китай», иногда упоминавшееся на страницах местных газет. В «Китае», расположенном поблизости от вокзала, обычно останавливались иногородние, приехавшие в губернский центр в поисках работы. Среди них нередко встречались студенты и выпускники высших учебных заведений, обыкновенно подыскивавшие себе место частного учителя, гувернёра или репетитора путём подачи объявлений в газеты.

За жёлтыми занавесками

Несколько позднее одним из домовладельцев на углу Чудинцевской и Завальной улиц (в качестве адреса фигурировали как одна, так и другая улицы) у вала стал некий Иван Румянцев, который с разрешения властей открыл там публичный дом. Нижний этаж двухэтажного здания, где проживали проститутки, был практически полностью «лишён света и доступа воздуха». С южной стороны дом совсем не имел окон, а со стороны вала они были наглухо заколочены ставнями. Северная стена упиралась в забор, сквозь щели которого можно было разглядеть плотно задернутые жёлтые занавески.

В начале 1910 г. городские власти из-за постоянного антисанитарного состояния заведения Румянцева, а также возмущения и протестов местных обывателей против такого соседства, решились на закрытие публичного дома. Вот как откликнулся «Волховский листок» на это событие: «Наконец-то мы дождались закрытия непотребного «герцогрумянцевского дома». Давно желаемая мера произвела самое отрадное чувство. Общество имеет свои исконные взгляды, что тайный разврат предпочтительнее явного, служащего соблазном для других, особливо молодёжи, идущей в вертеп «на старших глядя» и зачастую гибнущей от ужасной заразы на всю жизнь». Со страниц газеты была выражена надежда, «что более не откроется подлый дом, с несчастными жертвами общественного темперамента».

Впрочем, местом проявления неумеренного «темперамента» порой оказывался и соседний окольный вал, становясь немым свидетелем трагических страстей. Там запросто могли избить и раздеть запоздалого неосторожного путника. Причём в качестве обидчиков нередко выступали здешние «падшие создания». Некоторые из них «в горьком сознании, что на их больное тело нет покупателей», травились на валу нашатырём. Среди дам лёгкого поведения выделялись жительницы расположенной поблизости Псковской слободы, получившие среди обывателей прозвище «солдатские жёнки».

Париж? Ну, это напротив Москвы...

Нечётная сторона Чудинцевской улицы в самом начале XX в. начиналась двухэтажным каменным домом потомственного почётного гражданина Н. С. Фёдорова с трактиром, претенциозно именовавшимся «Париж». К каменному зданию примыкала двухэтажная деревянная пристройка. Во дворе дома находились «фёдоровские» бани, принадлежавшие Николаю Сидоровичу и его брату.

В 1907 г. участок Фёдорова со всеми постройками на нем перешёл к купцу Р.Г. Землякову, который был женат на дочери бывшего владельца, Ольге Николаевне. На месте обветшавших строений Земляков решил построить новое каменное здание, заодно спрямив изогнутую линию фасада. При этом он предполагал выдвинуть фасад на одну линию с углом дома Леонтьева, расположенного на противоположной стороне улицы, что соответствовало бы плану города, высочайше утверждённому в 1834 г. В случае удовлетворения его ходатайства купец был готов пожертвовать городу 450 рублей для постановки двух фонарей системы «Люкс». Однако, городская Дума отклонила прошение Землякова, не разрешив ему захвата части городской площади. Только после повторного ходатайства домовладельца поступило согласие городских властей на возведение здания, правда, при условии выпрямления ломанной линии фасада на угол его собственного старого дома.

В 1909 г. на углу Чудинцевской улицы с площадью уже красовалось трёхэтажное здание из красного кирпича. Построенное в стиле рационального модерна, оно имело довольно необычный для города облик. Главной особенностью здания, практически лишённого декора, были оконные и дверные проёмы, напоминавшие форму бутылок. Причём расстекловка оконных рам подчеркивала это сходство. Фасад венчал ряд мелких треугольных фронтонов.

В скором времени в новом здании снова открыли трактир «Париж». Содержателем трактира стал бывший арендатор вокзального трактира М. Ф. Туркин. Он получил разрешение торговать пивом. В «Париже» неофициально поощрялась запрещённая игра в кости и велась торговля в недозволенное время.

У посетителей «четвертных» бань Землякова (в народе их по привычке называли «фёдоровскими») имелось много претензий к их владельцу: «краны в неисправности, шайки поломаны, на полу нет стока для грязной воды, на стенах копоть...». В одну из январских ночей 1911 г. во дворе Землякова случился пожар, начавшийся от помещения, «где хранился чуть ли не годовой запас [банных] веников». Скученность дворовых построек благоприятствовала распространению огня. Только благодаря безветренной погоде, а также уверенной и дружной работе пожарной команды огонь не причинил больших бед.

Одним из жильцов дома Землякова был штабс-капитан Фёдоров, который на зависть местным акакиям акакиевичам имел превосходную шинель, крытую чёрным сукном на хорьковом меху, да ещё и с шикарным воротником из камчатского бобра. Впрочем, наступило время, когда офицер из-за стеснённых финансовых обстоятельств вынужден был расстаться с дорогой вещью. Там же снимал квартиру и владелец крупной писчебумажной фабрики, потомственный купец А. А. Шитов. В 1914 г. в земляковский дом перебралось правление Новгородского общества поощрения коннозаводства.

За домом Землякова располагалась усадьба купца Е. М. Алексеева. На небольшой по площади территории стояли четыре двухэтажные постройки. К каменному и полукаменному домам, выходившим фасадами на улицу, вплотную примыкали два деревянных флигеля. В каменном с мезонином здании находилась бакалейная лавка. А, например, в буфете П. Е. Тарасова тот, кто не боялся отравиться, мог полакомиться грибами. В 1910 г. новгородский губернатор удовлетворил повторное прошение содержателя заведения, разрешив поставить в арендуемом им помещении биллиард. Удивительно, но в то время даже для установки безобидного граммофона требовалось разрешение губернского начальства.

Зимой 1911 г. в «чайном заведении» Тарасова некто М. Кононов, отбывавший наказание в арестантской роте, «пырнул ножом проститутку Ларину». Заведения на Чудинцевской улице, называйся они хоть чайными, хоть портерными, хоть трактирами, мало чем отличались друг от друга в отношении царивших в них нравов.

Сразу четверым мещанам принадлежала соседняя, очень небольшая по площади, усадьба. В одноэтажном каменном доме находился трактир с меблированными комнатами (дешёвая гостиница). Очень вероятно, что этот трактир имел название «Орел». Содержатель «Орла» крестьянин Краюшкин не раз привлекался за беспатентную продажу водки и табака. В трактирах, при торговле спиртным на вынос, умудрялись с покупателей брать дороже, оправдывая такую практику тем, что если клиент выпьет на месте, то обязательно с закуской. Особенно нравился трактир Краюшкина хулиганам и ворам-рецидивистам, поэтому нередкими гостями в нем были и агенты полиции, высматривавшие среди посетителей заведения клиентов своего ведомства.

О происшествиях на Чудинцевской в городской хронике появлялись сообщения и вовсе курьёзного характера. Вот одно из них: «Около одного из трактиров на Чудинской улице Иван Васильевич Дупелкин пустил камнем в пьяного Петрова, попав в трезвого Козлова». Почти анекдотичная фраза вполне могла стать неким эпиграфом к летописи Чудинцевской улицы той поры. Ходить по ней с опаской следовало всем...

Огородная авеню

Облик улицы с плотной застройкой нечётной стороны в её начале серьёзно изменялся ближе к середине квартала: основную часть территории городского квартала № 11 занимали земли архиерейского дома с огородами и садами, которые непосредственно выходили на Чудинцевскую улицу. Между ней и Прусской в то время не существовало имеющегося ныне участка Десятинной улицы, квартал был глухим. Хотя следует отметить, что вопрос о строительстве проезда между Чудинцевской и Прусской поднимался местными жителями перед городским управлением неоднократно, иногда даже с предоставлением уже составленного плана.

Вид бесконечного огородного пространства скрашивали строения двух каменных двухэтажных флигелей, расположенных вдоль улицы и используемых церковными властями в качестве кладовых, да стоящее чуть в отдалении каменное здание свечного завода, окружённое тремя флигелями и массой надворных построек. 

Свечной завод служил основным источником епархиальных доходов. Часть огородов сдавалась в аренду жителям города. Среди них имелись и такие, для которых выращивание овощей стало основным ремеслом. Таким «огородником» возле свечного завода являлся некий Мальков, арендовавший большой участок церковной земли за 345 рублей в год.

Порой на свечном заводе осуществляли розлив церковного вина. Тогда правление завода, испытывая нужду в «порожнем стекле», скупало у церквей, монастырей и церковных старост пустые бутылки. Причём цена четвертных бутылей достигала 30 копеек.

За свечным заводом среди огородов одиноко белела церковь Двенадцати апостолов. В середине 1900-х гг. в ней произошел пожар. Сгорели барабан и кровля, в верхней части основного объёма пострадала кладка. Через несколько лет храм отремонтировали, были проведены довольно удачные для того времени реставрационные работы.

Между прочим, свечной завод пережил все постройки улицы и был разобран только в середине 1960-х гг.

От Толстого до полицейской будки

Довольно уединённо среди архиерейских огородов стояла усадьба наследников почётного гражданина Н.Г. Мартынова с одноэтажным деревянным домом. В 1901 г. усадьба была куплена В. А. Молочниковым, ремеслеником и последовательным приверженцем толстовского учения. Во дворе дома им была оборудована слесарная мастерская по изготовлению и ремонту сельскохозяйственных орудий. 

Рядом исследователей не совсем верно указывается местонахождение дома Молочникова: его то отодвигают к самому валу, то переносят ближе к центру, в частности на место современной пятиэтажки, где в 1980-е гг. находился магазин «Берёзка». На самом деле, усадьба Молочникова располагалась посередине между валом и выходом на Чудинцевскую современной Десятинной улицы.

Проживание В.А. Молочникова на Чудинцевской явилось светлым пятном в истории улицы той поры. Молочников боготворил Л. Н. Толстого, состоял с ним в переписке, несколько раз встречался с писателем. Начав с собирания произведений Льва Николаевича, толстовец впоследствии стал почти все доходы тратить на приобретение любой литературы о нём, фотографий, портретов и скульптур с его изображением. Позднее во дворе дома он построил деревянный павильон, в котором устроил «Толстовский уголок», ставший в 1919 г. музеем Л. Н. Толстого.

По свидетельству самого Владимира Айфаловича, до 1917 г. он арестовывался 5 раз. Все аресты были так или иначе связаны с пропагандой учения Толстого. Во время длительного заключения ремесленика его недвижимое имущество, выставленное за недоимки на публичные торги, перешло во владение к надворному советнику Н.А. Правитскому. После освобождения в 1913 г. Молочников снова выкупил усадьбу.

В самом конце нечётной стороны Чудинцевской улицы у вала в 1901 г. находились еще две усадьбы. Крестьянка Т.И. Коренкова на своем участке имела полукаменный двухэтажный дом и деревянный флигель с мезонином. А на краю улицы в одноэтажном деревянном доме мещанки А.И. Нестеровой находилась чайная лавка, рядом с которой в каменном флигеле с жилым подвалом размещалась кузница.

Завершала улицу (по крайней мере, в конце XIX в.) каменная будка для полицейского, установленная рядом с дорогой, в месте пересечения её с валом. Часто это место именовали Псковской заставой.

Расширенный участок рва, расположенный с южной стороны дороги в продолжение Чудинцевской улицы за окольным валом, носил название «городского пруда». Там полоскали белье, поили скот, брали воду для пожарных и хозяйственных нужд. В центре водоёма находилась глубокая (до 6 метров) яма - «разымник», на дне которой выходили ключи. По всей видимости именно это место могло быть истоком реки Гзени (тогда её называли Кзенью или Аксенкой). Между валом и рвом кое-как умещались два узких участка земли, арендованные у города обывателями и приспособленные под усадьбы. Хозяину одной из них, отставному унтер-офицеру Фаддею Антонову, поручалось «постоянное наблюдение» за исправным содержанием пруда.

Сама Чудинцевская улица отличалась крайне плачевным состоянием дорожного полотна. Ухабы на мостовой достигали глубины «в поларшина». Немалую лепту в порчу дорожного покрытия вносили ломовики с писчебумажной фабрики, беспрестанно гонявшие тяжело груженные лесом подводы от Волхова в сторону Новой Мельницы. Обычно хвосты «должья» с грохотом волочились по мостовой, расшатывая и выбивая булыжники. Возможно, испорченные нравы части обитателей улицы неким образом отражались и на её внешнем облике... 

Александр КИРИЛЛОВ