Найти брата

Великая Отечественная война возвращает солдатские имена долго и трудно.

Я никогда не видел твоего лица, Женька. В военном лихолетье, когда сама жизнь висела на волоске, мать, эвакуированная с четырьмя детьми из горящего под бомбёжками Новгорода в Котельничский район Кировской области, не сумела сохранить ни одной твоей фотографии. Из четверых братьев в живых я застал только одного - Николая и третьего по возрасту - Валеру знаю по двум фотографиям. На одной ему тринадцать лет, на другой – семнадцать.

В потрёпанной маминой сумочке, где она хранила важные документы, я нашёл эвакуационную справку, подписанную председателем Новгородского горисполкома Юдиным, где говорилось: «Настоящая выдана Орловой А. И. в том, что она эвакуируется со своей семьёй из Новгорода, Ленинградской области, и направляется в Киров с 4 сыновьями - 15 лет, 14 лет, 12 лет, и дочерью 3 лет».

Пятнадцатилетний – это ты, Женька, старшенький.

Следующий – Николай, за ним Валера, Юра и сестра – Лида. Я родился после войны. Из всей большой семьи Орловых теперь осталось только двое - я и Лида. Юра умер от ранения осколком разорвавшейся гранаты и последовавшего за этим столбняка в сорок шестом, Валера подорвался на четырёх противотанковых минах в сорок восьмом, когда мне было чуть больше трёх месяцев. Николай умер в восьмидесятом. Он мне успел хоть что-то рассказать о тебе, о двух других братьях. Вы все были дружной семьёй.

Мне очень жаль, что я никогда не видел тебя, Женька. Ты бы многому меня мог научить, многое мог бы рассказать. Но ты погиб под Житомиром в декабре 1943 года.

Куда Макар телят не гонял

Перед войной наша семья жила в железнодорожной казарме неподалеку от Григоровского шоссе, сейчас на этом месте всё еще растут старые деревья, пережившие войну. От нашего дома совсем недалеко было до железнодорожного депо, которое подверглось бомбёжке уже при первых авианалётах. Немцы бомбили железнодорожные пути, бомбили депо, бомбили аэродром в Кречевицах, бомбили город, в котором тогда было множество деревянных домов, и бомбёжка привела к множественным пожарам. Моя сестра Лида, которой к тому времени ещё не исполнилось трёх лет, после пережитого при бомбёжке ужаса очень долго заикалась. Бомбы попали в один из корпусов депо, который оставался не восстановленным до семидесятых годов. Попали бомбы и в железнодорожные стрелки совсем рядом с домом. Были жертвы, было горе, был ужас.

В современных фильмах война романтизируется, выглядит брутально-красивой, но это – ложь. Опасная ложь. Война – ужасная, кровавая беда. Пережившим её не хочется вспоминать пережитое, но ещё долго мучают сны, в которых всё возвращается. У фронтовой медсестры, поэтессы Юлии Друниной есть потрясающие строки, написанные в 1943 году: 

«Я только раз видала рукопашный,

Раз - наяву. И сотни раз во сне...

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне».

В тот год, Женька, настал и твой черед воевать. Призванному 21 февраля 1942 года в шестнадцать лет, семнадцатый день рождения пришлось встречать в 75-м запасном полку 34-й запасной бригады, в военном лагере у села Вишкиль, на голодном тыловом пайке, в землянках. Вот так начиналась твоя военная жизнь: «Бригада испытывала большие трудности с обмундированием. Им обеспечивались только маршевые подразделения. Бойцы запасных полков носили домашнюю одежду, многие красноармейцы не имели тёплой одежды, годной обуви, запасной пары белья. Запасные части не имели постельных принадлежностей. И это в сентябре–октябре, когда дни и ночи стали холодными, шли дожди».

Мать ходила к тебе пешком за много километров из деревушки в Макарьевском районе (ныне – Котельничский), куда её определили на жительство вместе с детьми, носила тебе скудную еду, которую отрывала от себя и твоих братьев и сестрёнки. Житьё в эвакуации было не просто тяжёлым, а на грани жизни и смерти. Мать вспоминала, что именно тогда она поняла подлинный смысл поговорки: «Пошлют туда, куда Макар телят не гонял». Этим местом оказался для нашей семьи Макарьевский район, Верхне-Куринский сельсовет, колхоз имени Кирова. Там и до войны жили бедно, а когда в район прибыли тысячи эвакуированных из Новгорода, Пскова и Ленинграда, то бедность стала нищетой. Чудом матери удалось устроиться поварихой в интернат для эвакуированных детей. Если бы не это, вспоминала мать, то вряд ли она и дети перенесли эвакуацию.

«Лучше бы на фронт»

От тебя сохранилось всего три письма и открытка. Вот письмо ещё из запасного полка:

«7.06.43

Здравствуйте, дорогие мои родные: мама, Валя, Юра и маленькая сестра Лидочка.

Шлю я вам свой сердечный привет и самые наилучшие пожелания в вашей жизни. Вчера получил от тебя письмо, которое ты писала 23.05.43. Ты пишешь, что я не пишу вам письма. Это, неправда, я пишу не много, но пишу 2, 3 письма в месяц. От вас я не получаю тоже уже давно. Ты пишешь, что была у папы, пиши, как он живёт, и как ты к нему съездила. Ещё ты пишешь, что как долго мы здесь пробудем, так ты ещё, пожалуй, пришла бы ко мне. Если пойдёшь, то, пожалуй, успеешь. Только зачем ты пойдёшь такую дальнюю дорогу, да ещё после того, как ходила к папе?

Конечно, если что есть, то приди пораньше… (строка потеряна из-за повреждения письма – А.О.)… получил письмо от Виктора и от папы. Виктор (дядя по материнской линии – А.О.) пишет, что скоро тоже поедет защищать Родину.

Я учусь отлично, за что присвоили военное звание – ефрейтор. Стараюсь изучить всё оружие в совершенстве, чтобы ехать на фронт и громить врага так, как громят его наши братья- автоматчики. Я сейчас комсомолец – получил билет. Ну, пока до свидания. Остаюсь жив и здоров. Ваш сын Евгений.

Если пойдёшь, то приходи № 28.

Это землянка».

В письме Женя не упоминает второго по возрасту брата – Николая, того самого, именем которого  названа теперь поисковая экспедиция «Долина». К тому времени Николай уже учился в ФЗУ на станции Котельнич и жил там в общежитии.

Не знаю почему, но в запасном полку тебя держали больше года. Возможно, берегли. Жалко было отправлять в пекло совсем ещё мальчишку. А может, и потому держали, что военную науку ты осваивал лучше других и мог научить тех, кого только что призвали, тех самых рядовых -необученных, кто потом пополнял поредевшие в боях полки. Пожалуй, так. Вот письмо, подтверждающее мои предположения:

«13.09. 43

Здравствуйте, дорогие мои родные: мама, Валя, Юра и маленькая сестричка Лидочка!

Шлю я вам свой сердечный привет и наилучшие пожелания в вашей жизни. Дорогая мама, я сейчас нахожусь там, где и был. Оставили обучать 26 год. Конечно, было бы лучше, если бы отправили на фронт. Там было бы лучше. Мои товарищи уже брали Ельню и Харьков. Близится тот час, когда Красная армия освободит нашу родную землю от фашистских захватчиков, и мы снова заживём на родной нашей земле. Сейчас сила наших ударов будет возрастать и возрастать. Враг будет бежать, и бежать без остановки…»

К сентябрю 1943 года наши войска добились значительных успехов. С 21 по 30 сентября советские войска достигли Днепра на фронте 700 км и с ходу его форсировали. В октябре основные действия были перенесены на правый берег Днепра. 6 ноября советские войска освободили Киев, продвинулись на запад до 150 км, отразив затем контрнаступление врага в районе Коростень, Житомир и Фастов. На правом берегу Днепра был создан стратегический плацдарм свыше 500 км по фронту. Наступая на кировоградском и криворожском направлениях и в Северной Таврии, советские войска ликвидировали запорожский плацдарм врага, освободили Запорожье, Днепропетровск и блокировали его группировку в Крыму. Попытка гитлеровцев стабилизировать фронт на рубеже Днепра провалилась. 

12 ноября советские войска освободили Житомир, но сумели продержаться в нём всего несколько дней. 18 ноября вермахт снова отбил город, бросив сюда лучшие соединения: 1-ю танковую дивизию, 7-ю танковую дивизию, танковую дивизию СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», 19-ю танковую дивизию, 25-ю танковую дивизию, танковую дивизию «Рейх», 68-ю пехотную дивизию. Это были очень значительные силы, часть из которых перед этим была переброшена на Восток из Западной Европы. Потеря Житомира для Красной армии была чувствительной, и, чтобы ликвидировать успех гитлеровцев на этом направлении, советское командование ввело в бой дополнительные силы, пополнив войска людьми и техникой.

Именно тогда и наступил твой черёд, брат мой Женька. 

«Не говоря о смерти»

Ты стал маленькой частицей той силы, которую собирали для того, чтобы враг недолго радовался своей победе. Наверное, тебя уже вполне подготовили для войны. Ефрейтор - это уже не зелёный новобранец, а опытный солдат, хотя и было тебе всего семнадцать годков. Это очень мало по меркам мирного времени, но достаточно, чтобы идти в бой за Родину. Воевать определили в 197-й стрелковый полк 99-й стрелковой  дивизии второго формирования, созданной в мае 1943 года на базе 99-й стрелковой бригады. Когда точно это произошло, неизвестно, но не раньше, чем в октябре.

Первое формирование этой дивизии, героически дравшееся в начале войны под Перемышлем и отбросившее врага за линию государственной границы, мужественно сражавшееся в дальнейшем, было первой в Красной армии дивизией, удостоенной ордена Красного Знамени в июле 1941 года. В апреле 1943 года за мужество и героизм личного состава дивизия получила звание Гвардейской и новое наименование – 88-я Гвардейская стрелковая дивизия. Ты, брат мой, попал уже в другую дивизию, получившую в наследство номер от дивизии первого формирования. От старой дивизии остались и номера полков. Потом это сыграет с тобой и с нашей мамой злую шутку. Но об этом чуть позже.

Желание попасть в действующую армию исполнилось.

«3 декабря 1943 года.

…Дорогая мама, пишу с передовой, оттуда, где рвутся снаряды и свистят мины. Боёв у нас сейчас почти нет. Вчера выпал первый снег, до этого был всего один мороз, а то дожди и холод. У вас там, наверное, сейчас стоят лютые морозы. Я беспокоюсь о вас, как вы там одеты и как питаетесь.

Я вам пишу всего третье письмо. Писать некогда, да ещё нет бумаги. Сейчас писать буду почаще. Правда, что будет впереди, не знаю, не говоря о смерти, а что будем делать. Я живу хорошо, обо мне не беспокойтесь, думайте, как пережить зиму, есть ли картофель? Здесь его – бери целыми поездами. За каждой хатой кругом бурты.

Дорогая мама, пиши, где находится папа? Его должны отпустить по приказу Сталина. Но, правда, нужны будут справки. Я постараюсь достать, вам будет легче работать в освобождённых районах, и вы проживёте лучше, чем где либо.

Мама, напиши, где бабушка и все родные».

99-я дивизия входила в состав 94-го стрелкового корпуса 1-й Гвардейской армии 1-го Украинского фронта. Судя по письму, которое было единственным сохранившимся из отправленных с передовой весточек, ты попал в действующую армию в период относительного затишья. Наши войска готовились к новому наступлению на Житомир, восполняли потери в личном составе и технике. Вот запись из журнала боевых действий дивизии за тот день, когда ты писал своё письмо маме:

«Противник вёл артиллеристский и миномётный огонь по нашим боевым порядкам. Артиллерия 99 сд вела огонь по скоплению пехоты и огневым точкам противника. Уничтожила: НП -1, блиндаж – 1, ДОТов – 2. Разбита одна повозка. Подавлен огонь одной минометной батареи. Убито 13 человек противника.

Потери. Ранено: офицер – 1, рядовых – 3. Убито: рядовой - 1, лошади – 1».

На протяжении трёх недель боевые донесения начинаются с одной и той же строчки: «В течение дня противник активности не проявлял. Вёл артиллеристский и минометный огонь по боевым порядкам нашей обороны…»

Ситуация начинает меняться 23 декабря: «Противник проявлял активные действия. Вёл интенсивный арт. и мин. огонь из районов юж. окраина Гута Заболоцкая, юж. окраина Незрабовка, из рощи, что южнее урочища Холявки, по нашим боевым порядкам…

Артиллерия 99 сд произвела смену боевых порядков в новый район. Вела огонь по боевым порядкам противника и производила подготовку к очередной операции…

Противник оказывает упорное сопротивление…»

«Убито 12 человек...»

Утром 24 декабря 94-й стрелковый корпус и входящие в его состав части получают приказ после предварительной часовой артподготовки перейти в наступление в направлении на Житомир. Вместе с боевыми товарищами автоматчик Евгений Орлов пошёл вперёд, сбивая немцев с позиций, заставляя отступать. К этому времени военная удача, пускай и не окончательно, но перешла на сторону Красной армии. Вермахт был ещё силён, но наша сила была большей, и несмотря ни на какие трудности мы шли вперёд.

27 декабря был твой последний бой. Сводка из журнала боевых действий 99-й стрелковой дивизии за этот день:

«Противник отходит в западном направлении, оказывая незначительное сопротивление нашим наступающим частям, которые форсируют реку Тетерев. Авиация в количестве трёх самолётов бомбила переправу через реку Тетерев. Артиллерия 99 сд вела огонь по отступающему противнику. Своим огнём уничтожила: станковых пулемётов - 5 шт., ручных пулемётов – 3 шт. Рассеяно и частично уничтожено 50 автомашин и до 2 рот пехоты противника. Подбито: бронемашин – 3, самоходных пушек – 2.

Потери: убито офицеров - 2, сержантов - 1. Ранено офицеров - 2, сержантов – 13, рядовых – 34. Убито рядового состава 12 человек».

Совсем маленькие потери для целой дивизии за день наступления. Совсем маленькие. Но одним из убитых в тот день был ты, Женька…

Двадцать километров ты не дошёл до Житомира. Четыре дня не дожил до освобождения этого города.

Совсем немного отмерила тебе военная судьба.

За период с 24 декабря по 1 января 1943 года в списке безвозвратных потерь значится 132 человека из твоего 197 стрелкового полка. Более половины из них – 78 человек - твои ровесники 1925 года рождения. Жить бы да жить вам, пацаны, но в пехоте долго не живут. К сорок третьему году был уже почти повыбит весь двадцать первый, двадцать второй, двадцать третий, двадцать четвёртый год рождения. Наступил и ваш черёд умирать за Родину. Навеки суждено было вам остаться восемнадцатилетними…

Письма от тебя перестали приходить.

Сколько слёз выплакала наша мама, пытаясь хоть что-то узнать, что с тобой. Похоронки не было. Оставалась хоть и крохотная, но - надежда, всё-таки уже был не сорок первый год, когда люди пропадали без вести целыми полками, гибли в эшелонах, не успев доехать до фронта, не успев обозначиться ни в каких списках. К сорок третьему году учёт потерь уже был налажен достаточно хорошо. Даже если без вести пропадал боец, то извещение родственникам приходило. Но надежда угасала с каждым новым ответом на розыскной запрос, раз за разом мать получала страшный ответ: «Ваш сын, Орлов Евгений Иванович, в списках убитых, умерших от ран и пропавших без вести не числится». Вот так! Больше года в запасном полку, письма с фронта со вполне конкретным адресом полевой почты - п/п 28229, по которому легко определялось воинское подразделение, и – ничего! Ни в каких списках не числится твой сын, мама…

Встреча в архиве

В 1959 году, наконец, пришло извещение, где было сказано: «Ваш сын, Орлов Евгений Иванович, автоматчик 197 стрелкового полка 99 стрелковой дивизии, сражаясь за Родину, героически погиб 27 декабря 1943 года». Кроме этого, в извещении больше ничего не было. Не было указано, где ты погиб, где похоронен.

Место гибели я узнал только в 1988 году, работая в ЦАМО по фамилиям павших, найденных нами под Мясным Бором. Поиск мы вели в отделе, где хранятся именные списки безвозвратных потерь рядового и сержантского состава РККА. В один из дней сотрудницы отдела попросили нас рассказать о нашей работе и показать фотографии с мест боёв, которые у нас были с собой. В те годы работа поисковиков в архиве была в диковинку.

До нас с документами работали только немногие историки или бывшие фронтовики, взявшиеся за мемуары и искавшие сведения о своих подвигах. Списки потерь никого не интересовали. В ходе разговора я вдруг понял, что именно здесь я могу найти и сведения о тебе, Женька. Эта внезапно мелькнувшая мысль поразила меня своей простотой. Разыскивая данные незнакомых мне людей, я не думал о том, что могу найти своего, родного. Я как-то робко сказал, что моя семья  долгое время не могла ничего узнать о судьбе старшего брата, и только спустя четырнадцать лет пришло извещение о гибели, но в нём была только дата смерти и ничего не говорилось о месте, где он погиб. Одна из сотрудниц, спросив у меня год и место рождения брата, его личные данные, через пару минут выдернула из большого шкафа ящик с карточками пофамильного учёта на буквы ОРЛ, ловким профессиональным движением выхватила из ящика и подала мне девятнадцать картонных прямоугольничков, где были записаны погибшие Орловы Евгении Ивановичи. На девятой карточке я нашёл тебя, Женька. Сердце как-то засбоило, на глаза навернулись слёзы. Минут десять я не мог сказать ни слова.

В карточке было записано, что погиб ты в селе Минийки. Почему название села не сообщили матери в 1959 году, остается только гадать.

В карточке учёта не было сказано ничего о том, похоронен ты или нет. По опыту работы в Мясном Бору я вполне допускал, что у тебя нет могилы, над которой стоит обелиск. Твоей могилой могла стать воронка, засыпанный взрывом блиндаж, обвалившаяся траншея, где ты был убит. Не один и не два случая, когда нам в ходе поисковых работ в воронках, в траншеях, в разбитых блиндажах удавалось найти останки погибшего бойца с медальоном. Потом оказывалось, что павший числится не пропавшим без вести, а захороненным на том или ином братском кладбище или в братской могиле, но на самом деле солдат оставался лежать там, где нашли его пуля или осколок. Так могло быть и с тобой…

В конце 2012 года я всё-таки узнал, что ты похоронен в братской могиле в центре украинского села Минийки и что ухаживают за могилой школьники местной начальной школы. Село находится в Коростышевском районе Житомирской области. В тот год на сайте ОБД-Мемориал появились данные об этом захоронении: паспорт, схема расположения , фотография памятника и доски с фамилиями погребённых в братской могиле. Паспорт составлен в 1991 году, но тогда ещё никакой базы данных, как и самого Интернета, не существовало, и поэтому ничего мы не знали. Годы прошли, прежде чем эта информация стала доступной. Мама наша до этого времени не дожила.

Поехать к тебе я сразу не смог. Сначала было не на что, а потом  начались известные события на Украине…

Почему же так долго матери отвечали, что её сына нет ни в каких списках? Как это могло быть? Понятно, что когда погибли в боях миллионы, одного найти не всегда просто. Но в твоём случае неразбериха произошла потому, что оказался ты во втором формировании 99-й стрелковой дивизии. Не знаю уж почему, но раз за разом очередной сотрудник ЦАМО, отвечавший на мамины запросы, искал тебя в списках потерь первого формирования. И только в 1959 году кто-то, наконец, догадался искать там, где нужно. Человеческий фактор, ничего не поделаешь.

Похоронка после гибели не пришла по той же самой простой причине. Писарь, занося твоё имя в список потерь, перепутал адрес семьи. Вместо Кировской области, написал Курская, все остальные сведения записал правильно. И отправилась скорбная весть «на деревню дедушке». Место твоего рождения в донесении тоже было записано так, как писарь понимал: станция Шума. Станция Шимск, где ты появился на свет, это что-то совсем непонятное для него оказалось, вот и написал так, как полагал правильным. Шума в одном случае, Шумск – в другом. Подумаешь, мелочи. Сколько слёз выплакала наша мама из-за этой «мелочи», никакой мерой не измерить. Такие дела, брат…

Однажды, просматривая военные фотографии на одном из сайтов, я наткнулся на снимок молоденького бойца. На обороте фотографии была надпись: «Женька. 1943 год». В сердце кольнуло: может, произошло чудо, и я, наконец, увидел твоё лицо? Уже некому ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение. Но, так или иначе, это – твой ровесник, молоденький солдатик давно прошедшей, но не дающей себя забыть войны…

Александр ОРЛОВ 

При написании материала использованы журнал боевых действий 99 стрелковой дивизии, данные сайта ОБД-Мемориал, Книга памяти Кировской области, личный архив автора. Фотографии из сети Интернет и военной кинохроники 1943 года.

Поделиться: