Инженерный спецназ России

О тех, кто реально движет науку и экономику.

Мэр Великого Новгорода Сергей Бусурин в конце осени сообщил, что администрация города ведёт переговоры с Новгородским музеем-заповедником: «Хотим сделать проект «Город-музей». Видимо, по аналогии с совместным проектом мэрии и НовГУ «Город-университет».

«Музейный» проект выглядит, пожалуй, чуть более реалистичным, чем тот, о котором так много говорят вот уже два года. «Планируется развитие вуза, строительство кампусов. Сейчас 10,5 тысячи студентов обучаются в НовГУ, в планах – 20 тысяч», - рисовал воздушные замки мэр. Особой иронии это уже не вызывает: нас постепенно приучили жить мечтаниями вместо конкретных и близких результатов.

СПбГПУ Петра ВеликогоО мечтаниях новгородского губернатора, руководства НовГУ и мэра я вспоминал, разглядывая упитанных синиц и хитроглазых белок на аллее лесопарка, в котором разместился знаменитый Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого. Нет, это не «город-университет», наоборот: «университет-город».

ЦИФРЫ:
Более 32 тысяч студентов, 2 000 преподавателей и почти 4 000 других сотрудников, 11 институтов, 43 научно-образовательных центра, 13 общежитий, 10 жилых домов, Дом Учёных, 30 учебных и научно-производственных корпусов, а всего - 131 здание, площадь «города» - 120 гектаров…

НовГУ о таком кампусе и мечтать не приходится.

Но потому и столько людей, потому и Дом Учёных, что сначала – «университет», а потом уж – «город»: сначала – качество преподавания и научные достижения, следом – всё остальное.

Бросилась в глаза модель корабля на столе. Как мальчишке – а всякий мужчина до самой смерти в чём-то остаётся мальчишкой – сделать вид, что не заметил такую игрушечку? Позвольте, это же авианосец «Адмирал Кузнецов»? Да, но наш собеседник – не из тех, кто в своём кабинете играет в игрушки, пусть и военные. Модель здесь – как напоминание о технической проблеме тормозного механизма для палубной авиации, решать которую, когда крейсер ещё не куковал у стенки судоремонтного завода, позвали петербургских учёных. И они - решили, заодно придумав, как избавить морских лётчиков от запредельных перегрузок при посадке.

Здесь, в «университете-городе», решают и не такие задачи, и о них увлечённо рассказывает проректор СПбГПУ по перспективным проектам, лидер федерального мегапроекта по созданию цифровых «Фабрик Будущего» Алексей БОРОВКОВ.

«Вау!» на весь мир

- Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого – лидер в стране в области новых производственных технологий. В цифровой экономике они именуются сквозными цифровыми технологиями.

Мы перешли к формированию федеральной повестки в 2014 году. Было заседание Совета при президенте по модернизации экономики и инновационному развитию России. Тогда про четвёртую промышленную революцию ещё не говорили, про цифровую экономику не говорили. И это был правильный выбор - для промышленности это архиважно.

В 16-м году случилась явная демонстрация преимущества новых подходов. Мы участвовали в проекте «Кортеж» - это разработка президентского лимузина, седана, внедорожника, микроавтобуса для парадов в специсполнении. Одной из задач было создание единой модульной платформы. Нас подключили к её решению, когда уже вся отрасль сказала, что это сделать невозможно. А условие ставилось очень просто: сделать не хуже, чем «мерседес» S–класса, как по безопасности, так и по комфорту. И как подключили?! Своеобразно, но типично, я бы сказал, для России: министр Мантуров обратился за рубеж, в «Порш Инжиниринг», а там сказали: у вас же у самих есть те, кто многое для нас самих делает. Мы к тому моменту очень интенсивно десять лет работали с немецким автопромом. И нам вопрос: а правда, что ли, можете? Да, говорим, можем.

И в июне 16-го года «Кортеж» был испытан в Берлине, на независимом полигоне. И с первой же попытки получил высший балл: пять звёзд. Никогда ещё такого не было, чтобы пять звёзд российские автомобили получали.

Это был заказ первого лица, в какой-то степени ему хотелось, чтобы это было «вау!» на весь мир. Потому и испытывали за рубежом: если испытаем у нас, мало кто поверит.

Советник президента Андрей Белоусов спросил: объясните, почему у вас получилось, а больше ни у кого не получается в отрасли? Мы начали рассказывать. Фактически это был прообраз сегодняшней цифровой экономики: цифровые платформы, применение искусственного интеллекта, виртуальное испытание на стендах. Он говорит: тогда готовьтесь, через месяц будете выступать дважды перед президентом. Почему дважды? Потому что первый раз мы должны визуальный ряд показать, чтобы он понял, что происходит. Показали: автомобили там бились, пушки стреляли… А потом уже некое выступление перед большим количеством людей, прямая трансляция по телевидению. И теперь мы являемся одним из центров научно-производственных технологий.

В «долине смерти»

- Мы должны работать с промышленностью. На один рубль бюджетный - заработать два внебюджетных, конвертируя все наши знания, умения, компетенции, опыт в серийное производство.

Проблема состоит в том, что трудно создать новую продукцию: все в мире подошли к так называемой «долине смерти». Это когда изделия должны быть гораздо сложнее (конкуренция в этом и состоит), более наукоёмкие, более высокотехнологичные - но денег на их разработку меньше, чем у наших предшественников, и времени меньше, чем у великих: Королёва, Туполева, Ильюшина и далее по списку.

Раньше продукция гарантированно раскупалась. А сейчас же – рынок. Значит, надо делать быстрее и за маленькие деньги. Соответственно, больше не работает старая парадигма – доводка изделий до требуемых характеристик с помощью эксперимента. Эксперимент - это дорого: испытали, не получилось, вернулись, перепроектировали, образец сдали... Пока ты проходишь эти циклы, закрывается так называемое окно возможности выхода на рынок. Скажем, китайцы тебя уже опередили или ещё кто-то. И себестоимость растёт от цикла к циклу. Она может к концу разработки стать такой, что никто не купит.

Таковы реалии цифровой экономики, ещё до конца не изученные. Вот мы сейчас эксперимент ставим вместе с экономическим факультетом МГУ, деканом которого является ведущий экономист Александр Александрович Аузан. Мы обменялись лабораториями. Он меня пригласил заведовать лабораторией «Цифровые технологии в промышленности», на экономическом факультете, а мы его, к нашим инженерам, - на лабораторию «Цифровая экономика в цифровой промышленности».

Примеры могу рассказать. Работали мы с градообразующим заводом «Курганприбор». За два месяца делаем для них работу на три миллиона рублей. Они благодаря новому изделию выходят на серию изделий в 350 тысяч штук на экспорт. И вот здесь возникает новая экономика. Они говорят: вы понимаете, что сделали? Мы говорим: не очень, подскажите. «Вы фактически загрузили работой завод на год, а это устойчивое развитие, это семьи работников…». Но традиционная экономика этого не чувствует. Она считает, что мы сделали работу только на три миллиона. Мы говорим: как на три, если же заводу и городу обеспечили жизнь на год, а там ещё и налоговые отчисления… Нет, говорят, это мы считать не умеем.

Потом «Росатом»… Они трудились над одной установкой, это система очистки парового раствора - вибросито, которое вибрирует у мирового лидера с нагрузкой на уровне 7 G. Наши покупают его, делают такое же, а оно ломается: достичь 7 G они не могут.

Обращаются в прошлом году к нам. За два месяца разрабатываем проект, который без проблем за месяц реализуется на Новоуральском заводе. Получается решение не только на 7 G - на 8, на 10, на 11 G! Они: «Так что, если мы выпустим 7 G, мы будем, как мировой лидер?». Мы говорим – да. Через день приходят: а зачем 7 G, давайте 8, всех опередим. Выпускают, проводят испытания. Причём берут командировки всего на сутки - дескать, в первые сутки установка сломается, и разъедемся. А она включилась, вышла на режим, работает сутки, вторые, третьи, неделю. У них начинается зуд: «Давайте на девять, на десять!». Мы: «Зачем? Вы же опередили лидера. Теперь держите свои возможности, что называется, в засаде».

Аузан сказал: вы сформировали гарантированное развитие компании на несколько лет вперёд.

Не повторяя великих

- То есть меняется бизнес-модель. Когда вы слышите слова «цифровая трансформация бизнес-процессов, бизнес-моделей», это касается в первую очередь процесса проектирования: можешь ли ты спроектировать новую продукцию, а не старую воспроизвести, которую делали до тебя великие. Новую, конкурентоспособную на мировом уровне, за меньшие деньги, за меньшие сроки. Это первое.

И второе: ты на выходе получаешь семейство решений, которые можешь последовательно выводить на рынок, всё время оставаясь впереди конкурентов.

Но тут наступает у многих защитная реакция: надо полностью перестраивать процесс проектирования, ой, это долгая серьёзная работа. И начинается торможение.

- Алексей Иванович, а что вы читаете, откуда черпаете информацию?

- Что читаю? Новые работы по квантовым технологиям. Историю ещё люблю: вот туполевцы принесли альбом - обязательно хочется посмотреть, как же там Туполев дошёл до конструкторских вершин.

Интернет - пока еду в машине, получаю с десяток ссылок на интересующие меня темы. Есть десятка два, наверное, ключевых слов, которые меня волнуют, и я готов посмотреть каждую публикацию, в которой это упомянуто.

У меня есть отдел технологического и промышленного форсайта. Пять человек каждый день занимаются глобальными трендами в мире. Готовят анализы, закупаем обзоры и так далее. Ведь мы должны выпрыгнуть на мировой уровень, поймать темпы развития и держать их. Я не верю, когда говорят: вот сейчас мы будем разгоняться, а потом вдруг у нас через пять лет чудо случится. Не случится. Ты должен каждый день, каждый год на мировом уровне находиться.

Далее, конечно, неформализованные знания – это общение за чаем. Должна быть среда, в которой ты общаешься. И для меня, и для студентов, инженеров. Важно не только вещать, как лектор. Кстати, для студента семинары – это знание формализованное, и они как раз подлежат переводу на дистанционное обучение. Хотя для младших курсов я как раз сторонник общения с преподавателем – для физика, математика личность очень важна. И нужно научить учиться. И понять сильные стороны студента. Мы же не знаем, кто он – теоретик, предприниматель, экономист, инженер? Понять - и дать ему гибкие траектории развития.

Многое даёт общение на самом высшем уровне. Потому что там фактически формируется федеральная повестка. То есть, что будет через год, через два, на что будут деньги выделяться.

- И каковы, с вашей точки зрения, сейчас научные приоритеты? Что надо развивать? Куда деньги надо тратить?

- Хороший вопрос. Понятно, что, к сожалению, денег на всё нет. Россия должна быть глобально конкурентоспособна по многим направлениям. Как технологическим, так и по уровню жизни.

Помню 90-е годы: сидят пять человек напротив меня, лучших выпускников, и каждый говорит: за меня борются пять университетов, меня приглашают в Штаты, меня - в Европу, меня - в Австралию. А я думал: а я буду, как тот учитель начальных классов: они уедут – начинай всё снова. Но и эти уедут… И когда в 2007 году пришли достаточно большие деньги в университеты, мы грамотно распорядились ими: начали вкладываться в «удочку для ловли рыбы» - программное обеспечение, которое используют все мировые лидеры. Если ты его освоил - все заказчики сразу к тебе. Так и случилось. У выпускников появились инструменты, и они могли все свои компетенции (а компетенции – это знания в действиях) использовать с помощью технологий мирового уровня. А дальше настал период, я бы сказал, тиражирования этих практик. Сейчас мы устраиваем сетевое взаимодействие по регионам, чтобы запускать проекты федерального уровня. Например, в Кузбассе возник проект, связанный с развитием Обь-Иртышского бассейна: уголь, машиностроение, экология, судоходство - девять губерний заинтересованы.

А для этого нужна полномасштабная цифровая модель всего региона. Постфактум реагировать на вызовы - всегда дороже. Лучше построить предсказательное моделирование. Такой мега-проект.

Как не превратиться в Зимбабве

- Скажите, на ваш взгляд, промышленность, производство сегодня готовы решать проблемы теми способами, которые предлагает наука? Современны ли орудия труда, достаточна ли кадровая подготовка?

- В вашем вопросе звучит старый такой алгоритм действий. Разделение: наука должна предложить… Всегда вспоминаю шутку академика Арцимовича: «Наука - это удовлетворение собственных научных интересов за государственный счёт». Такой подход – «дайте мне деньги, и, может быть, будет результат» - уже невозможен. Должна быть цель.

Когда я в Администрации президента захожу в чей-то кабинет, к одному из помощников президента, сразу спрашиваю - кто в этом кабинете раньше сидел? В кабинете Белоусова, допустим, - Брежнев. Ничего в кабинете не изменилось: паркет тот же, двери такие же, евроремонта не произошло. Карта Советского Союза, с тех времён оставшаяся, такой исторический раритет.

Экономика Советского Союза была создана благодаря двум проектам: атомному и космическому. На них работали сотни, тысячи предприятий во всех регионах. Сейчас нет такого мега-проекта. Тогда мы должны опускаться на уровень отрасли, на уровень региона или межрегиональный. Но всегда во главу угла должна быть поставлена задача – а чего мы хотим-то, цели-то какие ставим?

Не просто наука предлагает: «давайте чего-то поделаем». Если продукт производственный, мы должны определиться, это техническая политика называется. Чего нам надо? Самолёты нам надо? Будем делать, хорошо. Автомобили надо? Да. Иногда кто-нибудь говорит: давайте выкинем автомобилестроение, а то на 60 миллиардов каждый год его дотируем. Но везде в передовых ведущих странах автомобилестроение является драйвером, даёт больше всего рабочих мест. Нет автомобилестроения, авиастроения - можно в Зимбабве превратиться. Соответственно ты должен решить – это важный момент: с кем мы конкурируем и какой продукт должны сделать. Это касается даже какой-нибудь там кофеварки. То есть важно целеполагание. А потом, как уже говорилось, - очень быстро сделать продукцию, иначе ниша будет занята

И тогда ты выстраиваешь обратную цепочку. Какие кадры нужны, какой консорциум производств нужен, какие технологии. А производство имеет ограничения. Потому что, как только ты ввяжешься в модернизацию производства - пять миллиардов вложений и пять лет их освоения – всё, ты отстал. Но если ты точно указываешь: если вы вот этот станок, выпущенный когда-то заводом имени Серго Орджоникидзе, поменяете на вот такой станок, вы лёгким движением руки получите нужные потребительские характеристики, и пусть это будет на 10% дороже, но вы приобретёте то, за что люди готовы платить. То есть от рынка надо танцевать.

Мы разработали «дорожную карту» развития новых производственных технологий. В правительстве она утверждена, выделено 145 миллиардов рублей. Это то, что нужно сделать до 2024 года, чтобы был обеспечен технологический прорыв по ряду направлений, особенно по чувствительным для безопасности страны направлениям.

Западные санкции по-своему стимулировали эту работу. Раньше нефтегазовая отрасль как себя вела? А, мы оборудование за рубежом купим. А теперь надо научиться своё делать, и не хуже. Это - уже вызов: нужно создать новую отрасль и на новом уровне, а не просто воспроизвести старую.

Под такие вызовы приходится создавать проектный консорциум. Если ты поручишь всё одной организации, там всё и застрянет: компетенции давно разбросаны по стране.

А для подготовки соответствующих кадров нужно, чтобы преподаватель зарабатывал достойно. У нас они зарабатывают столько, сколько за рубежом не зарабатывают. Зато они готовят тех, кто может себя гордо называть «инженерным спецназом», потому что знает все лучшие мировые технологии.

Как «Кортеж», но для всех

- Вы говорили о студентах. Удалось затормозить отток выпускников из страны?

- Не скажу, что на сто процентов, потому что всегда есть люди, которые ментально настроены уехать. Задача стоит другая. Если магистрант говорит – «хочу уехать», вот тебе контакты моих коллег, однокашников в Бельгии, Франции, Германии, можешь списаться с ними. Но сам я минимизирую затраты на тебя. Тяжёлая ситуация, когда он этого раньше не говорил, и мы вкладывали в него гораздо больше, чем предполагает учебная программа.

На самом деле им теперь есть где реализоваться на Родине. После «Кортежа» нам предложили: давайте что-нибудь подобное, только для широкого круга населения. И выяснилось, что актуальны новые автобусы, электробусы, троллейбусы с разными типами двигателей. Такие, чтобы могли собираться, как «Лего». Неизвестно ведь, какой заказ будет – на тридцать, пятьдесят штук. Большие, небольшие, каждый регион закажет столько, сколько ему надо.

Мы сейчас являемся головным исполнителем проекта для КамАЗа. Согласно современному тренду, ты и продукт проектируешь, и тут же должен проектировать под этот продукт завод. Для этого выделен Нефтекамский завод. Ожидаем, что в 2021 году новые автобусы уже должны выйти с его конвейера.

Сергей БРУТМАН

На снимке в заголовке: Алексей БОРОВКОВ 

Редакция благодарит за организацию интервью генерального директора Ассоциации СМИ Северо-Запада Ивана БЕНЦУ.

 

Поделиться: