Дело Головина: совсем не «ток-шоу»

Те жуткие кадры видеозаписи из Новгородской областной клинической больницы, продемонстрированные на всю страну одним из центральных ТВ-каналов во время очередного ток-шоу, остались в памяти, я думаю, очень многих жителей области.

Сцена, и правда, была дикой, позорной для мужчины. На протяжении нескольких минут сначала он бил убегавшего от него пожилого вахтёра, а потом лихо расправился с двумя женщинами-медиками, пришедшими на помощь своему коллеге по НОКБ. Одну из них, возрастом постарше, точным ударом в челюсть послал в глубокий нокаут. Другую, возрастом помладше, наградил такими тумаками, что, я думаю, каждый, кто смотрел ту запись, втайне подумал: слава Богу, что это не моя сестра (мать, дочь, жена).

Спустя сутки после ЧП больничный дебошир был явлен народу (суд решал вопрос о мере пресечения), и названы его имя и фамилия: Алексей Головин. Самым удивительным, на первых порах, было то, что он, оказалось, никакой не бомж, промышляющий сбором жестянок, не хулиган с десятью «ходками», не горький пьяница. Из тех, о ком говорят: «не участвовал – не привлекался». До ЧП в миру Головин был известен как скромный инженер одного из новгородских предприятий. Уроженец культурной Латвии.

Он не был пациентом НОКБ, не лежал там. А оказался в больнице потому, что незадолго до дебоша, его, побитого другим человеком (до сих пор не установлен) у кафе «Кубышка», где Головин с друзьями по работе отмечали 23 февраля, привезли сюда, чтобы наложить шов на рассечённую бровь. Понятно, что после возлияний в «Кубышке» Головин был пьян.

Когда его доставили в больницу, медсестра предложила оказать помощь. От медицинской помощи мужчина отказался, вышел в коридор и вот там-то начал «чудить». Пострадавший вахтёр рассказывал, что сначала обратил внимание, что пьяный человек бродит туда-сюда, машет руками, матерится… Поскольку тот был ещё и окровавлен, предложил пройти в туалет, умыться. Тут-то, без всякого повода, всё и началось.

*   *   *

В суде, при избрании меры пресечения для задержанного, было трудно узнать в этом притихшем человечке вчерашнего опившегося «ухаря – размахнись рука». Он был вежлив, скромен, подавлен. К этому моменту уже подготовили характеристику с места работы. И когда её, сугубо положительную, оглашали (очень запомнилась одна фраза: «Является человеком с высокими моральными качествами»), нет-нет, да и оборачивался я, чтобы взглянуть на помятого Головина: и это всё – о нём? Правда?

Потом следователь СУ СК РФ по Новгородской области Дмитрий Рождественский в ходе блиц-интервью говорил: когда допрашивал уже протрезвевшего Головина, тот отвечал, что практически ничего не помнит из событий в больнице, а при демонстрации видеозаписи произнёс: «Боже мой, как мог я это сделать?!».

К этому времени, однако, было уже известно и о том, что есть этакая кода больничных «подвигов» Головина. Сотрудники полиции Павлов и Федотов, прибывшие в НОКБ по вызову, написали рапорта о том, что при задержании Головин оскорбил их «нецензурными выражениями», а в перевязочной, оказывая стражам порядка неповиновение, ударил Федотова головой (кулаком было невозможно – наручники мешали).

*   *   *

Следствие по делу было проведено в рекордные сроки: менее чем за два месяца.

Этому, надо думать, способствовало и то обстоятельство, что Головин признавал себя виновным по всему букету предъявленных ему статей: в нанесении побоев вахтёру НОКБ Михаилу Артюшову (ст. 116 УК РФ); в причинении средней тяжести вреда здоровью санитарки Ларисы Жвибуль (ч. 2 ст. 112 УК РФ), у которой были диагностированы переломы скуловой кости и верхней челюсти; в причинении лёгкого вреда здоровью медсестры Ольги Матезиус (ч. 2 ст. 115 УК РФ), которая потом лежала в больнице с сотрясением мозга; в оскорблении полицейских (ст. 319 УК РФ) и, наконец, в применении насилия в отношении сержанта Федотова (ч. 1 ст. 318 УК РФ).

Дело было направлено в суд. Согласившись же со всем, в чём его обвиняли, Головин вышел с ходатайством о проведении процесса в особом порядке – без исследования доказательств.

Однако уже во время первого судебного заседания обвиняемый отказался от «особого порядка», потому как, переосмыслив за сравнительно короткий период между ходатайством и началом рассмотрения дела ситуацию, в суде заявил о том, что касательно «применения насилия в отношении представителя власти» имеет теперь иную точку зрения: насилия к полицейскому он, мол, не применял.

Был дан старт «общему порядку»: с исследованием всех доказательств и приглашением в суд всех свидетелей. Что касается сотрудников больницы, то тут особых проблем не было. И вахтёр, и санитарка, и медсестра друг за другом воспроизводили хронологию той ночи, хорошо проиллюстрированную видеоматериалом. Головин с ними не спорил, более того, извинился перед людьми, пострадавшими от его пьяного дебоша.

С полицейскими было по-другому. У тех, во всяком случае, подсудимый прощения просил.

Что же до их показаний, они просты. Как рассказали и тот, и другой, когда они прибыли в больницу, застали Головина в «явно неадекватном состоянии» (либо алкоголь, либо наркотики): он ходил по коридору и громко ругался. Оказавшись в поле зрения Головина, полицейские стали объектом его гнева. И Павлов, и Федотов утверждали, что в их адрес полились потоки брани – «грубой нецензурной брани». На просьбы прекратить нарушать порядок Головин не реагировал. Но когда полицейские стали надевать наручники, сопротивления не оказывал.

Потом же, поскольку человек был окровавлен, его повели в перевязочную. Врач стал оказывать помощь. В какой-то момент Головин вдруг рванулся и дважды ударил сержанта Федотова головой.

Показания полицейских были абсолютно идентичны. А сторона защиты и сам Головин пытались направить работу мысли присутствующих в то русло, что они-де сами избили больничного дебошира: иначе, мол, зачем, надев наручники, повели Головина ещё и в перевязочную.

Одного из полицейских судья Татьяна Пархомчук спросила прямо:

– Вы били Головина?

– Нет, – ответил он.

Ещё спросила, а какими именно бранными словами удостаивал полицейских Головин. Воспроизвести русский мат в стенах суда полицейские не решились, из наиболее приличного запомнились «дебилы» и «мусора».

*   *   *

Все очевидцы дебоша, а по совместительству – потерпевшие, подтверждали в суде наработанное в период предварительного следствия.

В последний его день в суд, по ходатайству стороны защиты, был приглашён ещё один свидетель: хирург НОКБ Зелимхан Сайдаев, оказывавший Головину медпомощь в перевязочной.

Его показания, однако, вряд ли можно было отнести к числу тех, которые укрепили позицию защиты Головина. Хирург, в частности, пояснил, что всё время, пока оказывалась помощь, пьяный пациент был «очень агрессивный», мешал проведению медицинских манипуляций, «ругался с сотрудниками полиции».

– Как именно? – уточнила судья.

– Матерными словами, – ответил доктор.

Судья задала и ещё один вопрос:

– Физическая сила со стороны Головина применялась?

– Да, – ответил Зелимхан Сайдаев, – головой ударил одного из сотрудников полиции.

…В самом начале судебных прений Алексей Головин преподнёс ещё один сюрприз, но на этот раз, как говорится, во имя справедливости: он признал себя таки виновным в части оскорбления полицейских: просмотрел, мол, видеозапись внимательно, прослушал… Да, ругался, ругался. Может, и не теми словами, но… Ругался… Что уж тут отпираться?!

Прокурор Павел Артамонов изложил в прениях позицию стороны обвинения, которая сводилась к тому, что вина Головина доказана по всем инкриминируемым ему статьям.

Защиту Головина осуществляли профессиональный адвокат Игорь Голобоков и Светлана Головина – мать обвиняемого.

Выступление последней было самым пространным и, пожалуй, самым эмоциональным (мать – как не понять?!). Много нового и неожиданного сказала женщина.

Если же суммировать, то сторона защиты полагала, что всё, очевидно, из-за травмы, полученной Головиным у кафе «Кубышка», из-за неадекватности (болезненности, то есть) его мировосприятия в момент инкриминируемых преступлений и, наконец, из-за действий медперсонала… В чём неправомерность действий медперсонала, конкретизировал адвокат Голобоков: ведь вели себя сотрудники НОКБ не «по должностной инструкции», где, например, значится, что сначала надо было вызвать дежурного врача… В общем, не по инструкции.

И думалось даже: наверное, хорошо, что в день прений в суде не присутствовали ни Артюшов, ни Жвибуль, ни Матезиус. А то, право, было бы очень обидно. Ведь узнали бы, что они – чуть ли не провокаторы, чуть ли не виновники ЧП.

Впрочем, всё это уже было… На том историческом ток-шоу, когда совершенно посторонние, чуждые Новгороду «комментаторы» высказывали свои «версии» происшедшего: и о том, что мужчина мог обидеться на «обращение с ним», на «качество медицинской помощи», на то, что «пришлось ждать»… Удивительны ток-шоу столичного нашего телевидения!

Если же вернуться к прениям, то в порядке реплики прокурор Артамонов согласился с тем, что поведение Головина, действительно, было неадекватно. Но причина той неадекватности единственная – пьян был! В отношении Головина проводили психиатрическую экспертизу: никаких отклонений не установлено. Здрав. Вменяем. Что же до «должностной инструкции», то она – руководство к действиям в нормальных, «штатных» ситуациях, а здесь – натуральный форс-мажор.

Сам Головин, кстати, пытался посеять и зёрна сомнений относительно того, а был ли он вообще пьян: ведь наркологическая-то экспертиза не проводилась! Так друзья по «Кубышке», например, подтверждали, что пили в тот вечер, и изрядно… Так запах изо рта, который чувствовали все, кто имел в ту ночь несчастье встать на пути Головина… Но наркологическая-то экспертиза не проводилась?! Значит, не доказано!

Но это уже, я думаю, – от лукавого.

*   *   *

Суд согласился с квалификацией деяний Алексея Головина органом предварительного следствия по всем пунктам обвинения. По совокупности преступлений он приговорён к 5 годам лишения свободы в колонии общего режима – как и просил прокурор.

Что же до гражданских исков с просьбой компенсации морального вреда… Как выяснилось, одной из потерпевших – наиболее пострадавшей санитарке Ларисе Жвибуль – по поручению Алексея Головина были даже переданы 5 тысяч рублей. Как раз в порядке компенсации морального вреда. Сумма, конечно, совсем несерьёзная – с учётом того, что сотворил в ту ночь Головин. Даже как бы и неловкая… Но этим восстановление попранного права людей «быть не битыми», разумеется, не ограничилось. Все трое обратились в суд и с гражданскими исками о компенсации морального вреда. Судом удовлетворены иски Михаила Артюшова (на сумму 45 тысяч рублей) Ольги Матезиус (на сумму 50 тысяч рублей). Иск Ларисы Жвибуль признан по праву, но удовлетворён он будет уже в порядке гражданского производства. В своём заявлении женщина просит взыскать с Головина 200 тысяч рублей (это в контрасте с переданными в добровольном порядке 5 тысячами).

Полицейские не подавали иски о компенсации морального вреда, причинённого Головиным им.

…Я назвал это дело «показательным». И в этом определении нет ни крупицы негатива. Оно, действительно, показательно: дабы люди знали, чем может закончиться любой пьяный шабаш, тем более – в больнице. Дабы люди знали, чем можно поплатиться, когда поднимаешь руку на заведомо более слабых: пенсионера и женщин.

А последнюю точку в этом деле поставит областной суд, куда – и в этом нет ни малейших сомнений – осуждённый и его защитники ещё подадут апелляционную жалобу.

Алексей КОРЯКОВ

Фото автора

P.S. Насколько нам известно, законопроект об усилении ответственности за нападение на медиков всё ещё рассматривается в Государственной Думе.