Чрево города

03 декабря 2016, 18:19 / 0

Проект масштабной реконструкции волховских набережных Великого Новгорода, над концепцией которой думают власти и общественность, заставляет вспомнить о прошлом "купеческого берега", на котором размещался Гостиный двор.

В начале XX века новгородский Гостиный двор (далее - ГД) представлял из себя целый комплекс сооружений. В документах того времени, как правило, этот конгломерат торговых, административных и иного назначения строений назывался «гостинодворным зданием». Кроме линий торговых рядов и амбаров в состав двора входили городские присутственные места, Клуб соединённого общества (КСО), высшее начальное училище. Разновремённый и архитектурно неоднородный ансамбль, соединяя в себе черты разных эпох и стилей, выглядел довольно живописно.

Удивительна по продолжительности, хитросплетениям и неожиданным поворотам история с установлением принадлежности ГД. Спор между городскими властями и купеческим обществом о праве на владение зданием не угасал на протяжении нескольких десятилетий, достигнув кульминации к началу 1910-х гг.

Купеческое общество заявляло свои притязания на ГД, основываясь на устном указе Петра I, когда тот в 1721 г., следуя из Петербурга в Москву и будучи проездом в Новгороде, повелел ГД отдать во владение новгородским купцам, «дабы они им владели и от того доходу его строили». Высочайшим указом от 10 мая 1723 г. купцам повелевалось перейти в ГД, «а лавки свои сломать и места расчистить под городскую площадь». Но в допетровские времена не существовало купеческого общества как юридического лица. И даже после установления Петром I двух купеческих гильдий не последовало выделения купеческого сословия. 

Чьё добро?

К гильдиям было причислено почти всё городское население, за исключением «иностранцев, шляхетства, духовенства и подлых людей — чернорабочих и подёнщиков». Таким образом, в петровском указе, вдобавок ещё и устном, под словом «купцы» можно было разуметь всех городских жителей, причисленных к гильдиям. Потому-то после 1721 г. ГД и поступил в распоряжение городского магистрата.

В дальнейшем все решения по ГД принимались только городскими властями. Все переустройства осуществлялись по решению или с согласия городских властей и за счёт или с участием городского капитала. Только в 1837 г. городская Дума, желая освободиться от контроля Казённой палаты за расходованием средств по переоборудованию здания, впервые заявила о претензии купцов на ГД, вспомнив про петровский указ. Комитет министров признал расходы на перестройку лавок городскими.

Успехом завершились посягательства со стороны купеческого общества на владение ГД в 1876 г., когда купеческий староста вышел с ходатайством в Думу о назначении платы в 1200 руб. за размещение в гостинодворном здании городских присутственных мест. Дума, почти полностью представленная купцами, признала обоснованность требований такой платы и, более того, решила, что до окончательного рассмотрения документов право распоряжения зданием должно быть отдано купеческому обществу. Так ГД перешёл в распоряжение купечества, хотя никаких письменных постановлений не сохранилось или вообще не имелось. Купеческое общество избрало из своей среды особый наблюдательный комитет для управления ГД.

В 1877 г. купеческое общество, заложив здание ГД, сделало заём на 22 000 руб. в Новгородском городском банке. Сумма залога вместе с долгом к концу 1882 г. достигла 52 000 руб. В 1884 г. была создана специальная думская комиссия по установлению принадлежности ГД. К 1887 г. ею был составлен доклад, доказывающий незаконность притязаний купечества на ГД. Но из-за существовавшего долга городскому банку вопрос окончательно не был разрешён. Городское общественное управление только приняло на себя заведывание ГД до выплаты долга.

Вопрос о принадлежности ГД продолжал регулярно подниматься на заседаниях купеческого общества и Думы и в последующие годы. Купечество не желало мириться с создавшимся положением дел. Гласные от купцов в Думе (особенно в этом преуспел купеческий староста М. И. Тележкин), невзирая на тему обсуждаемых вопросов, всякий раз норовили инициировать обсуждение «гостинодворного» вопроса.

Весьма любопытно упоминание приговора купеческого общества, сделанного в 1901 г. и отказавшего в выдаче почётному гражданину Г. Ф. Яковлеву 100 руб. Десятью годами ранее бывший в то время купеческим старостой А. А. Соловьёв заявил о награде в эту сумму тому, кто отыщет какие-либо документы, свидетельствующие о праве владения зданием ГД купечеством. В 1891 г. Г. Ф. Яковлеву удалось отыскать в архивах писцовую книгу, в которой имелись сведения, якобы подтверждавшие такое право. «На радостях» Соловьёв забыл о своем обещании, а в 1901 г. купеческое общество отказалось удовлетворить очередное ходатайство почётного гражданина о награде.

Только в мае 1913 года в вопросе о принадлежности ГД была поставлена точка. Решением Думы ГД со всеми лавками и помещениями поступал в «единоличное владение, распоряжение и пользование городского общественного управления». Все притязания купеческого общества на здание объявлялись неправомочными, а все доходы от использования ГД отныне должны были поступать только в городскую казну. Из доходов  предполагалось ежегодно отчислять по 1250 руб. на образование капитала для устройства впоследствии коммерческого училища. 

Каре над рекой

Гостинодворное здание имело в плане форму неправильного каре. К началу XX в. на территории двора насчитывалось около полутора сотен лавок. В 1914 г. только в здании ГД сдавалось вместе с амбарами 77 лавок.

Дошедшая до наших дней аркада ГД является остатком галереи Набережной линии торговых лавок. В 1889 г. на этой линии насчитывался 21 «лабаз» (лавка). Каждая лавка располагала отдельным входом и имела одно окно с железной решёткой.  Ворота находились посередине корпуса. Торговые заведения, расположенные вдоль береговой линии с внутренней части здания ГД, именовались «лавками под съездом» или «под спудом». Из них две, ближайшие к воротам, были «кислощейными». В марте 1913 г. сильная «теча» по всей Набережной линии подпортила товар ряду арендаторов.

Любопытно постановление городских властей 1894 г. о запрещении хранения и продажи в лавках береговой линии легковоспламеняющихся товаров: керосина, фотогена (минерального масла, получаемого при сухой перегонке бурого угля), нефти, спирта, фосфорных спичек, соломы, дёгтя, пеньки и т. п.

Южная линия сооружения была представлена рядом амбаров. Между амбарами и Николаевской улицей располагалось подворье Сырковского монастыря, отгороженное от проезжей части довольно высокой глухой кирпичной оградой. К юго-восточному углу двора примыкала церковь Жен-мироносиц. Между ней и Воротной (проездной) башней Ярославова дворища, которая была частью архитектурного ансамбля ГД, находилось 1-е Новгородское высшее начальное училище. Над средней частью здания училища возвышалась колокольня Никольского собора. 

В 1910-х гг. в училище насчитывалось 150 воспитанников. Из-за тесноты помещений администрация вынуждена была отказывать в приёме части детей.  В здании имелся небольшой зал для сбора учащихся во время перемены и для общих собраний. Фасад невысокого, втиснутого между колокольней и храмом, зала выходил четырьмя арочными проёмами окон на Никольский собор. В разные годы при училище были устроены токарно-столярная, переплетная, «рещицкая» и «выпильная» мастерские.

Внутри двора училищу принадлежал участок земли в 72 кв. саж., часть которого занимал навес для дров. Для отдыха учащихся и организации подвижных игр и занятий гимнастическими упражнениями из-за тесноты такой двор мало подходил. В 1913 г. педагогический совет училища решил обратиться в городскую управу с просьбой увеличить вдвое площадь двора за счёт примыкавшего участка торговой площади, а также уступить две каменные кладовые для устройства в них гимнастического зала.

В ноябре 1911 г. на экстренном заседании Думы состоялся доклад управы об открытии в Новгороде низшей ремесленной школы, на содержание которой было решено ежегодно отпускать по 1000 руб. Для надобностей школы в здании ГД отвели две каменные кладовые.

Корпус здания ГД между училищем и городскими присутственными местами занимали Суровская (фото в заголовке), восточная часть Подгорной и Внутренняя линии. Первые две с внешней стороны имели арочную галерею. Выходившая на Торговую площадь Подгорная линия имела лавки на двух этажах. Галерею второго этажа украшали семь звеньев чугунной решётки.

Кладовые ГД сдавались в аренду, а иногда предоставлялись безвозмездно различным учреждениям и лицам. Так, в 1901 г. для хранения пожарных инструментов и принадлежностей бесплатно были выделены две кладовые по Набережной линии пожарному обществу. В отведённых помещениях пожарным даже разрешили устройство печей. В феврале 1911 г., в связи с недостатком площади собственного помещения Новгородской публичной библиотеке-читальне бесплатно сроком на год была предоставлена кладовая в Суровской линии для хранения книг, пользующихся меньшим спросом.

Нередко арендаторы обращались с просьбой о снижении арендной платы или отказе от аренды по самым разным мотивам. Например, торговки Лея Блох и Рейза Динерман осенью 1914 г. просили уменьшить плату в связи с призывом их мужей на армейскую службу, а Э. Сандовская - «по случаю упадка торговли». 

Дума доминирует...

Архитектурной доминантой комплекса ГД являлся корпус городских присутственных мест, выходивший на Торговую площадь. Здание куда чаще именовали просто «городской Думой». Декор фасада здания, значительно перестроенного по проекту городского архитектора Р. К. Кржижановского в 1840-е годы, был решен в духе эклектики. Мощный карниз, венчавший фасад, был богато декорирован лепниной. Центральную часть фронтона над ним украшало барельефное изображение новгородского герба. Над крышей думы возвышался бельведер (башенка-фонарь). Сооружение из десяти чугунных колонн под железным навесом вдоль первого этажа строения напоминало своеобразную открытую галерею.

На нижнем этаже здания городских присутственных мест находились «сени» с полом, выложенным плиткой, из которых в обе стороны вели коридоры. Примечательно, что в помещении для швейцара была устроена русская печь с очагом. Там же стояла плита «об одном котле и шести комфорках с духовым железным шкафом». Большую же часть первого этажа занимали торговые лавки.

Каменные ступени парадной лестницы, ведущей наверх, ограничивались перилами с чугунной решеткой и деревянными поручнями. Почти половину второго этажа занимали помещения городского общественного банка. На нем также находились отделение для залога вещей, правление страхового общества и зал для совещания комиссий.

Общественный зал, где проходили заседания городской Думы, три комнаты городской управы (ещё одна была отведена под архив) и помещение Сиротского суда размещались на верхнем этаже здания. Ясеневые двери, паркетный пол и изразцовые печи служили скупым декором части помещений городских присутственных мест. Проездные ворота в восточной части здания вели во внутрь двора. 

...а купцы соседствуют

С запада к зданию городских присутственных мест примыкал КСО, который часто даже в документах именовали купеческим собранием или купеческим клубом. КСО размещался  в специально сооруженной двухэтажной каменной пристройке к зданию городской Думы со стороны Волхова. Строение соединяло лавки ГД с трёхэтажным зданием присутственных мест, что было весьма символично, в архитектурной «плоти» закрепляя тесную связь городской власти и купечества. Фасад «купеческого» клуба был целиком выдержан в стиле соседнего здания Думы. Скруглённую угловую часть клуба венчал широкий декорированный карниз с фронтоном, по конфигурации схожий с фронтоном над Думой. Над парадным входом на двух чугунных колоннах также был установлен железный зонт.

На первом этаже здания «купеческого собрания» располагались прихожая, столовая с буфетом, биллиардная, игорная, библиотека, швейцарская и кухня, где стояла «русская печь с очагом и духовым шкафом». Каменная лестница вела на второй этаж. Верхний этаж занимали зал со сценой, комнаты для актёров и декораций, гостиная, дамская столовая и уборные. На антресолях было сделано помещение для музыкантов. Балконы с решёткой выходили как на парадную сторону, так и на задний двор.

Постоянными посетителями игорной и биллиардной в КСО были чиновники из присутственных мест. Нередко после заседаний городской Думы и её представители продолжали прения за игорными столами.

Как уже было замечено, на территорию внутри двора можно было попасть через проездные ворота со всех сторон гостинодворного комплекса. До нашего времени сохранился арочный проезд восточных ворот, расположенных под Воротной (проездной) башней. 

Переустроители

На рубеже XIX-XX вв. многие торговые и складские помещения ГД выглядели серьёзно обветшавшими и требовали незамедлительного ремонта. Состояние части капитальных стен грозило вероятностью прямого обрушения. Из-за неудовлетворительного вида и состояния помещений уменьшалась плата за аренду и понижалась доходность здания, а некоторые кладовые и лавки попросту пустовали.

Следует заметить, что тот или иной ремонт на территории ГД проводился практически постоянно. Ежегодно городской управой в смету по содержанию ГД закладывались средства на починку кровли, мостовой, тротуара, полов, столбов и прочего. В 1913 г. городской управой перед Думой был поднят вопрос о переустройстве ГД под «центральный питательный рынок». Заходила даже речь о полном «срытии» здания для постройки нового рынка. Была образована специальная комиссия по обследованию фундамента. Городского архитектора Н. К. Рагулина попросили представить свои соображения по переустройству ГД. Соединённой комиссией управы и Думы было выражено желание иметь следующие лавки: мясную, зеленно-курятную, молочную, яичную, фруктово-ягодную, хлебно-съестную и несколько рыбных. Нижний этаж с лицевого фасада предлагалось приспособить под «хорошие» магазины для разной торговли. При переустройстве имелось в виду увеличение помещений управы, банка, КСО, городского училища и других учреждений.

В начале декабря комиссия составила акт об осмотре фундамента ГД . Из заключения комиссии следовало, что фундамент большей части здания находится в удовлетворительном состоянии. Подвести новый фундамент нужно было под соляные амбары и кожевенные лавки. Столбы выездных галерей со стороны двора рекомендовалось разобрать и выложить новые.

Любопытно, что под линией арок, восстановленой к 1100-летию Новгорода, фундамент оказался наиболее исправным. Здесь в заложенных для осмотра ямах члены комиссии обнаружили под столбами галереи довольно свежую булыжную кладку на известковом растворе, сооруженную на «здоровых лежнях». Работы по ее устройству, по-видимому, проходили в сравнительно недавнее время для предупреждения дальнейшего отклонения столбов в сторону Волхова. 

Океания на Волхове

Великий Новгород Начало XX векаЛетом 1896 г. новгородские торговцы, имевшие заведения внутри Гостиного двора, жаловались городским властям, что позади их лавок стоит палатка для торговли съестными припасами, именуемая в простонародье «обжорной лавкой», где продается «не имеющая определённого названия требуха и хлёбово». Около неё в течение целого дня собиралась группа «босоногих, полунагих, тёмных личностей», творящих тут «всевозможные безобразия, нетерпимые ни в одном благоустроенном городе». С утра у лавки начиналось пьянство, некоторые из  его участников потом валялись тут же в самом непристойном виде. Вот весьма пространное и красочное описание личностей вокруг «обжорной лавки» из прошения арендаторов лавок: «эти люди, весьма похожие на дикарей с какого-нибудь океанийского острова, не имеющих и не желающих иметь ни малейшего понятия ни о чести, ни о чужой собственности, ни о чужом спокойствии и безопасности и живущих стихийною жизнью принести людям зло, кто лучше их одет и обставлен». Торговцев беспокоил не только отпугивающий покупателей и вызывающий вид «голытьбы» и самого места, но и угроза пожара от брошенного окурка или намеренного поджога. Они просили городскую управу перенести «четыре столба обжорной лавки в другое место», при этом рекомендуя устроить упорядоченную «съестную» торговлю на берегу вблизи моста, где уже велась торговля хлебом. К просьбе торговцев присоединялся инспектор городских училищ, надворный советник К. Дзеруль, подчеркивая, что все безобразные сцены около съестной лавки происходят перед окнами городского училища на глазах учеников.

Примечательно, что еще в 1892 г. городская управа, согласно указаниям санитарной комиссии и заключению санитарного врача Е. И. Лебедева, выпустила постановление, обязывающее торгующих в «обжорном ряду» исполнять определенные правила. В частности, «столы иметь выструганные, плотно сколоченные, которые мыть ежедневно до начала торговли теплою водою с песком» или «вещи, которыми закрывается пища, для уменьшения охлаждения, держать в чистоте».

Впрочем, общее санитарное состояние внутридворовой территории ГД было крайне неприглядным. Между пустующих лавок постоянно скапливались мусор и нечистоты. Обычной картиной для галерей линий и площади внутри двора было загромождение их ларями, бочками, ящиками, захламлявшими территорию и препятствовавшими проходу. В городскую управу постоянно поступали жалобы от смотрителя двора и обывателей на арендаторов-торговцев. Так, отставной каптенармус Нахим Грихельс надолго сваливал около лавки «мешки с костьём и козлы с весами» и не желал убирать разбросанные по всему двору бочки с железом. Торговки квасом А.В. Агафонова и А.П. Захарова имели обыкновение расставлять против своих лавок бочки с гущей, от которых распространялся зловонный запах. А арендатор П.А. Васильев производил прямо на галерее Набережной линии просушку и просеивание овса. 

Хозяин горки

Долгое время (с 1885 г.) смотрителем ГД являлся Василий Никифорович Антошенков, запасной фейерверкер. «Каждомесячно» ему платили по 10 руб., добавляя по 4 руб. за присмотр и уборку ретирадных мест. Последнее денежное вознаграждение, с его слов,  уходило другим лицам, нанятым им для уборки. В 1892 г., прослужив более 5 лет, он подал прошение о прибавке жалования, ссылаясь на то, что за время службы «не подвергался никаким замечаниям» как от городской управы, так и со стороны частных лиц. Признавая его заслуги, жалование смотрителю повысили. Местные обыватели именовали Антошенкова «хозяином Торговой площади и Молочной горки».

Молочной горкой называли часть площади внутри ГД, по периметру которой располагались несколько корпусов деревянных лавок. В конце XIX в. в базарные дни (среда, пятница и воскресенье) торговки молоком, сметаной и маслом, приехавшие, как правило, из деревень, рассаживались на означенной площадке, образуя три-четыре ряда протяженностью до 13 саж. У своих ног они раскладывали в горшках или ведерках товар. Вот какое впечатление произвела подобная сцена на одного из городских обывателей, некоего статского советника, крайне возмущенного такого рода торговлей: «поднимается пыль, другая ещё проведёт краем одежды по горшку, <...> пыль ложится на товар, а то ещё, в случае недосмотра, собака полижет или же сделает ещё хуже того...». В начале 1900-х гг. ближе к центру «горки» соорудили молочный павильон. Однако же торговки по обыкновению продолжали вести продажу прямо с мостовой, игнорируя вместительный павильон, в котором обычно было занято лишь два-три передних места. Между тем, плевки, окурки и собаки по-прежнему «привечали» товар, разложенный в ногах у баб. 

Берегись Блох!

По характеристикам, данным в местных газетах, многие торговцы и торговки, отличались «дикими и злобными нравами». Но наиболее легендарной и колоритной личностью среди всех была Лея Блох. Своей напористостью и агрессивностью она превосходила даже своих товарок - Раису Ольшевер и Веру Пермит. Известна она была «охотой» на покупателей: проходивших мимо её лавки обывателей она затаскивала в неё насильно. Особенно не повезло из-за торгового соседства с ней Абраму Борушкину, который каждый раз, минуя лавку Блох, вынужден был выслушивать всяческие оскорбления в свой адрес как на русском, так и на еврейском языке. Несмотря на то, что Лея Нахимовна неоднократно подвергалась судом штрафу и аресту (до месяца), её воинственный темперамент был неукротим. Дела с её участием в судах нередко разбирались при закрытых дверях, очевидно, из-за боязни травмировать уши и психику публики. Оскорбления же в свой адрес Блох без последствий не оставляла, добивая обидчиков морально или физически, в противном же случае сама, не стесняясь, прибегала к услугам судьи. Например, она подала заявление в суд на старшего городового Арсеньева, который нецензурно ответил при ней на глупый вопрос другой торговки.

Однажды от происков Блох едва не пострадал смотритель Антошенков.  Как-то по зиме приказчики торговцев, имевших лавки в здании городских присутственных мест, из-за сильного мороза и холодного северного ветра развели костёр совсем близко от здания. Опасаясь пожара, городской голова А.А. Соловьёв распорядился отнести костёр подальше. Смотритель поспешил выполнить команду. Но это не понравилось Лее Блох, и она, велела своему приказчику Д.В. Смирнову снова разжечь костёр ближе к лавке. Антошенков начал засыпать огонь снегом. Смирнов отважно защищал костёр, ловя снег руками и отгребая его от огня. В какой-то момент доблестной обороны подбородок и грудь приказчика нечаянно встретились с лопатой... Только в суде дело закончилось примирением сторон.

Популярными торговцами одеждой в ГД были В. Фиш и А. Вульф. Первый торговал пиджаками и брюками, второй - ротондами и шубами. Предприниматели зачастую заключали неофициальную сделку с городским ломбардом, поставляя в него залежалый товар в дни аукциона (распродажи вещей, по которым срок заклада истёк), когда ломбард был переполнен скупщиками. «Сюда гостинодворцы всю свою заваль вывалили, и ломбард для них только и работает!» - подобного рода обвинения нередко раздавались из уст негодующих посетителей аукционов, узнававших товар из лавок ГД. Тем не менее, при ажиотажном спросе вещи часто сбывались по более дорогой цене. 

Рассадник под стенами

Территорию между ГД и Знаменской улицей занимала Торговая площадь (горожане нередко называли ее «базарной»). В базарные дни площадь обычно была буквально оккупирована торговцами. За предоставленные на площади места с продавцов бралась плата. Октябрьским постановлением городской Думы 1894 г. устанавливалась следующая плата: «с подвижных столов, ларей и, вообще, за занятое пространство в 1 кв. саж.» за день — 20 коп., за полгода — 6 руб., за год — 10 руб.; при торговле из «будок, киосков, навесов и других крытых помещений» — от 2 до 4 руб. в месяц, в зависимости от их местоположения на площади. Впоследствии какое-то время такая плата взималась только пополугодно, то есть торговцы покупали своего рода абонемент на право торговли на площади на шесть месяцев. В 1911 г.  Дума ввела единоразовую оплату за места.

Среди торговцев на площади в базарные дни преобладали продавцы мясом, булками и старым платьем. Меньше было торговавших сапожными изделиями, зеленью и сухими снетками. Причём, как правило, продавцы булок закупали свой товар в пекарнях и булочных небольшими партиями (на 1-2 руб) с незначительной скидкой. Зачастую торговлю им перебивали мальчишки или работники заведений по выпечке и продаже хлеба, посланные хозяевами с корзинами булок для торговли вразнос, а также вразвоз - на санях или ручных телегах, в зависимости от времени года.

Великий Новгород Начало XX века

Среди товара продавцов старой одеждой можно было нередко встретить вещи умерших в петербургских больницах, которые скупались по дешевке в столице и, как опасались некоторые врачи и обыватели, могли служить «рассадником всякой болезни». «В интересах охраны народного здравия» органы местного самоуправления даже намеревались через губернское и городское начальство обратиться к администрации Петербурга «об установлении запретительных мер <...> относительно продажи из столичных больниц вещей после умерших». Между прочим, в новгородских больницах такие вещи подлежали уничтожению.

Изредка среди продавцов можно было встретить иностранца. Так, в 1894 г. прошение об отводе места на Торговой площади подал австрийский подданный Томаш Боднарик. Он собирался торговать деревянными ложками и мисками и жестяной посудой.

На Торговую площадь выходили, главным образом, кожевенные лавки. С давних пор их владельцы привыкли использовать территорию площади для своих нужд. Они вытаскивали на булыжную мостовую и расставляли в хаотичном порядке громадные ящики с товаром и сырьем, выкатывали бочки с дёгтем, необходимым при выделке кож. Тут же на ящиках и столах «кожелупами» производилась обрезка и просушка кож.

Особенное многолюдие и изобилие товара на площади перед ГД наблюдалось во время ежегодной Варламиевской ярмарки. Она обычно проводилась в июне и продолжалась две недели. Как правило, накануне ярмарки собирался специальный комитет, возглавляемый городским головой и состоявший из полицмейстера, члена управы, купеческого и мещанского старост. С правом совещательного голоса в него приглашались торговые депутаты. Комитет определял сроки проведения ярмарки, разбивал места на площади по разрядам. Например, в 1897 г. были установлены четыре разряда мест, и по ним назначена следующая цена (в рублях за погонную сажень): первый разряд (территория возле фонтана справа от управы) — 4 и (слева от управы) — 5; второй (балаганы для зрелищ по левую сторону шоссе от моста) — 4; третий (для торговли бакалейными и гастрономическими товарами справа от шоссе) — 2; четвертый (торговля разными товарами с ларей, столов, лотков и прочего против кожевенных лавок) — 1. В базарные дни во время ярмарки  для торговли с возов приезжим крестьянам отводили места на набережной Волхова от здания «водокачальни» до Ново-Николаевской улицы. В 1897 г. в Варламиевской ярмарке принял участие 141 торговец. При этом, следует учитывать, что каждый мог занимать не одно место и содержать несколько продавцов. 

Невезучий фонтан

В центре Торговой площади был устроен чугунный фонтан с круглым бассейном на каменном цоколе. Вода в него поступала из водоподъёмного здания, расположенного на берегу Волхова напротив КСО.

Весьма любопытна сама история возникновения фонтана. В начале 1870-х гг. предложение городских властей об устройстве фонтана на площади поддержал губернатор Э.В. Лерхе. В докладе городской управы, представленном Думе в апреле 1873 г., говорилось, что фонтан, «кроме красоты города, освежения воздуха, служил бы резервуаром воды, как на случай пожара, разборки оной мелкою посудою, так и утоления жажды торгующих на площади». Тогда же было решено ассигновать на сооружение фонтана 1000 руб., из которых 600 руб. должно было пойти на его изготовление, доставку и установку, а 400 руб. — на устройство фундамента и поддона, подводку труб и прочие расходы. Об изготовлении фонтана договорились с петербургским акционерным обществом «Архимед», имевшем в столице собственный чугунно-литейный и механический завод.

С фонтаном не заладилось с самого начала. Сперва «по недоразумению», неожиданно для заказчика, первоначальная проектная стоимость фонтана в 600 руб. увеличилась до 1000 руб., так как приехавший из Новгорода Н.И. Бобриков, якобы, уверил правление «Архимеда», что губернатор соизволил увеличить расходы именно до такой суммы (которую, на самом деле, предполагалось затратить на все работы по сооружению фонтана). После поздравления ничего не подозревающего Лерхе с «правильным решением» заказать более дорогую и более отвечающую статусу губернского центра модель изделия, правление общества в ответ на недоуменно-протестующую реакцию со стороны новгородских властей заявило, что остановить процесс изготовления фонтана «за тысячу» уже не представляется возможным, так как тот находится в отливке. Губернатор вынужден был смириться со случившимся, выторговав только рассрочку платежа на добавленные 400 руб. на два года. К осени 1873 г. выяснилось, что из-за скорого наступления заморозков работы по устройству каменной кладки фундамента следует остановить до весны. Ещё позже открытие уже установленного фонтана было отложено ввиду отсутствия запорного крана.

Немного о личности человека, благодаря вольному или невольному посредничеству которого губернский центр стал обладателем более дорогого и, следует думать,  более престижного, хоть и «несчастливого» фонтана. Полковник Николай Иванович Бобриков являлся на тот момент начальником штаба 22-й пехотной дивизии, расквартированной в Новгороде. Его карьера военного получила блестящее развитие, достигнув своего пика в августе 1898 г., когда Н. И. Бобриков был произведен в генерал-адъютанты и назначен на пост генерал-губернатора Финляндии, одновременно исполняя должность командующего войсками Финляндского военного округа. С 1900 г. он состоял в Государственном Совете. Жизнь Н. И. Бобрикова оборвалась неожиданно. 3 июня 1904 г. финский националист смертельно ранил его в здании сената.

Между прочим, Н.И. Бобриков оставил и еще один вещественный след на новгородской земле. В 1889 г. недалеко от своего имения в Крестецком уезде им по проекту известного архитектора А. Парланда была сооружена каменная церковь Покрова Пресвятой Богородицы в селе Новопокровское (ныне — Козловка).

24 июня 1875 г., наконец, состоялось долгожданное торжественное открытие фонтана на Торговой площади. Но уже вскоре время губернатор при его осмотре обнаружил, что фонтан наполнен лишь «до половины водою, покрытою плесенью и разными нечистотами болотного свойства... <со> зловонным запахом». В черновике, вероятно, предназначенном для губернской канцелярии, Э.В. Лерхе пометил, что к фонтану необходим сторож или «надзирающий за ним человек». Далее губернатором были прописаны следующие инструкции по использованию фонтана: «К вечеру дня вода должна быть выпущена из резервуара фонтана и каждое утро накачена свежая. Затем, как только количество воды занимает половину резервуара, то всякий раз должна быть пущена свежая, и фонтан будет <работать>, пока не наполнится весь резервуар». А иначе, по его словам, можно легко «возбудить справедливый ропот народа».

Из-за различных недоделок и неисправностей городское самоуправление более года не желало принимать фонтан в свое распоряжение от комитета по обеспечению противопожарной безопасности Новгорода. По весне 1876 г. выяснилось, что зимой промёрзли трубы, уложенные на недостаточную глубину. Их пришлось откапывать и разогревать. Только на следующий год, после окончания проведения на Торговой площади Варламиевской ярмарки, трубы собирались переложить. Осенью 1876 г. городской голова докладывал губернатору, что фонтан не дает потребного количества воды из-за ненадежности баков водоподъёмного здания, которые «не наполняются водою сполна».

После осмотра фонтана летом 1878 г. губернский инженер представил Э.В. Лерхе доклад о состоянии сооружения и необходимых мерах к устранению неисправностей. У фонтана были обнаружены следующие изъяны: высокая и узкая струя воды оказалась сильно подверженной порывам ветра и, падая, не стекала «по тарелкам»; внутренний верхний ряд стенок резервуара, сложенный из кирпича, легко обивался ведрами и коромыслами; в швах цоколя наблюдалась фильтрация воды. Кроме того, по мнению инженера, следовало прикрепить на цепочках кружки для питья, поднять на цоколь чугунную решётку вокруг фонтана, при входе в которую сделать из «полового» железа дверцы для запирания их на замок «в случае надобности».

Великий Новгород, набережная

В начале прошлого века фонтан выбрасывал небольшую струю воды только в «экстренных случаях». Краска на нём выгорела или облупилась, а цоколь был почти полностью разобран и растащен по камешку обывателями. Бассейн фонтана выполнял роль резервуара для мусора. Большую часть времени сооружение служило «местом сбора и отдохновения» для мелких скупщиков, основными клиентами которых были «босяки». В 1903 г. в «Волховском листке» дали незавидную картину вида фонтана: «на нём не осталось камня на камне, и он теперь напоминает жертвенник на развалинах древнего храма».

Подобный «жертвенник» только уже на развалинах всего древнего города представляло собой здание Гостиного двора после освобождения города от фашистов. Большинство из его сооружений восстановлению не подлежало. Постепенно руинированые остатки строений были разобраны на строительный материал, а на бывшей территории Гостиного двора и Торговой площади был разбит сквер. 

Александр КИРИЛЛОВ

Поделиться: