«Мыслительный процесс» -

это когда судят за попытку осмыслить.

ФАКТ:

Сегодня во Пскове должен завершиться суд над нашей коллегой по независимой журналистике – Светланой Прокопьевой. Судят её за публикацию, посвящённую анализу того, что привело к  теракту в архангельском управлении ФСБ осенью 2018 года. Светлана предположила, что поступок 17-летнего левого радикала  Михаила Жлобицкого, организовавшего взрыв и погибшего при нём, мог быть спровоцирован репрессивной политикой российских властей. За это ей и вменяют  в вину «публичный призыв к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдании терроризма» (ст. 205.2,  ч. 2, УК РФ).  Между прочим, это – до 7 лет лишения свободы. В случае Прокопьевой «милостиво» требуют «всего лишь» шесть...

В «деле Прокопьевой» скопилось уже 8 лингвистических экспертиз. Кажется, неслыханное количество для такого рода процессов. Некоторые экспертизы удивительны своим содержанием, другие – происхождением.  О них резко отзываются многие известные специалисты. Но чему удивляться, если в ходе самого судебного процесса прокурор, доказывая  «признание идеологии и практики» терроризма, допущенное Прокопьевой, процитировала её текст: «Этот взрыв, на мой взгляд, лучше чем любая колонка политолога» - хотя на самом деле далее следует запятая и завершение: «доказывает, что в России нет условий для политического активизма».

А вы полагаете – такие условия есть?

Какова сторона обвинения – таковы и требующиеся ему эксперты.

КОММЕНТАРИЙ:

Известный филолог, специалист в области культуры речи и лексикологии, юрислингвистики, доктор филологических наук, профессор, эксперт ряда экспертных организаций Валерий ЕФРЕМОВ рецензировал самую первую лингвистическую экспертизу текста Светланы Прокопьевой, заказанную Роскомнадзором ещё до возбуждения уголовного дела. Мы обратились к Валерию Анатольевичу за комментарием по этому делу:

- Как вы оцениваете ту экспертизу, которая, по сути, привела к уголовному преследованию журналистки?

- Экспертизой (на самом-то деле, это было всё-таки заключение специалистов, но этим различием мы можем сейчас пренебречь), на мой взгляд, такой документ назвать вообще нельзя. В нём нарушены причинно-следственные связи, нет никакой системы аргументации! Это не экспертиза, а просто набор абсолютно голословных утверждений. В нём нет собственно анализа, есть лишь некие вырванные из контекста предложения, которые просто перечисляются для того, чтобы сказать: здесь есть то-то, то-то и то-то. Нарушаются базовые принципы экспертной методологии, описанные во всех пособиях по судебной экспертизе, или, например, в Федеральном законе №73 об экспертной деятельности (ст. 8), который и регламентирует такого рода деятельность: ни в коем случае, если мы говорим об исследовании языкового, текстового материала, нельзя вырывать предложения из контекста! И в этом смысле получился пример отвратительной экспертизы – то, что вообще не может называться экспертизой.

- Как вы считаете, может быть, это добросовестное заблуждение экспертов или нацеленность на отрицательный для Прокопьевой результат?

- Мне как лингвисту об этом трудно судить. Такого рода вопрос надо было бы скорее задать психологам. Что я вижу? Некий текст, написанный якобы специалистами, но уровень их знаний и умений, их профессиональная компетенция вызывают огромные вопросы. Насчёт искреннего заблуждения – мне кажется, для того чтобы в чём-то заблуждаться, нужно же что-то формулировать, над чем-то рефлексировать, хоть как-то размышлять. В той экспертизе я не нашёл вообще никакого полноценного исследования. Если бы мой студент на зачёт принес бы мне такую работу, ему однозначно пришлось бы её переделывать! Например, авторы заключения заявляют некоторые методы, которые они якобы использовали при проведении исследования, но ни один из этих методов никак не был использован! Более того, никакой собственно лингвистической характеристики, никаких высказываний в рецензируемом заключении также нет. Мне кажется, перед нами, к сожалению, классический пример того, что мы регулярно наблюдаем в современной России – некоторые люди интеллектуально неспособны выполнять ту или иную работу, занимая соответствующие должности. Они думают, что они эксперты, или даже не думают, а их просто такими назначили. Увы, но мы живём в эпоху дилетантизма, и эта - в кавычках - экспертиза – классический пример того, что так оно и есть.

Не думаю, что у авторов заключения был какой-то злой умысел. Скорее, их попросили написать некий текст, написать, что здесь есть что-то, что было нужно кому-то для каких-то целей. Они, видимо, полагали, что этого никто никогда не прочтёт…

И ещё. В лингвистической экспертизе есть такая занятная коллизия: доказать, что чего-либо в тексте нет, подчас гораздо сложнее, чем доказать, что там что-то есть. Мы ведь знаем, что в вопросе всегда уже содержится часть ответа. И если стоял вопрос: есть ли оправдание? – то проще подтвердить. Иначе им пришлось бы чуть больше работать.

- Это вопрос профессионализма?

- Я уверен, что огромное количество проблем в нашей стране происходит из-за того, что люди просто не хотят ничего делать. Я не думаю, что они специально кого-то топили. Может быть, это мой оптимистичный взгляд на мир, но мне кажется, это - элементарно из-за глубочайшего непрофессионализма, безразличия и обыкновенной глупости. И ещё – нежелания идти против системы. Безусловно. Раз эти люди работают в соответствующих структурах, то можно предположить, что они, видимо, ангажированы. Этот момент, безусловно, есть.

- Что вы можете сказать о самом тексте Прокопьевой? Видите ли вы там причину вменять ей то преступление, которое вменяет следствие?

- Конечно, нет. Когда я впервые столкнулся с этим делом, меня об оправдании терроризма, разумеется, не спрашивали: я занимался рецензированием собственно самого заключения, которое легло в основание дела. Но, на мой взгляд, для того, чтобы оправдывать терроризм, как сказала сама Прокопьева, нужно быть психопатом. Понимаете, в России существуют классические экстремистские тексты, при чтении которых ты чётко понимаешь, что человек к чему-то призывает, оправдывает вещи, которые ни один нормальный человек не может оправдать. Например, ни в одной цивилизованной стране нельзя оправдывать всё, что касается Холокоста. Здесь же, когда журналистка пытается разобраться в том, как так получилось, что семнадцатилетний, по большому счёту, подросток сам себя уничтожает, это вызывает абсолютно неадекватную реакцию у неких органов. То есть дело уже дошло до того, что как только у нас появляются в одном контексте слова «государство» и «теракт», нам можно вменять оправдание терроризма? Тогда придётся сжечь все однотомные словари русского языка – там эти два слова и много других тоже находятся под одной обложкой!

Я в той своей рецензии обратил внимание на то, что сама журналистка использует слова «чудовищное сходство», сопоставляя поступок подростка с деятельностью народовольцев. Приведу параллель: допустим, я напишу пост в Фейсбуке о том, что мне в столовой попалась гадкая каша, а все тут же начнут говорить, что Ефремову каша понравилась. Ровно то же самое произошло и здесь. Сама Прокопьева пишет о «чудовищном сходстве» и о том, что непонятно, как такое возможно в XXI веке, а о ней «эксперты» говорят: о, так ей это нравится! она это оправдывает!

Думаю, не надо быть ни экспертом, ни лингвистом, чтобы ответить на вопрос, есть ли оправдание терроризма в этой журналистской статье. У экспертов-психологов есть такая разновидность эксперимента: до знакомства с исследуемым текстом респондентам задают вопрос об отношении к тому, о чём в нём будет идти речь, а потом, после его прочтения, задают тот же самый вопрос и выясняют, изменилось ли отношение к предмету исследования после знакомства с текстом. Так вот, я абсолютно уверен, что если бы проводили такое исследование применительно к этому тексту как оправдывающему терроризм, ни один здравомыслящий и просто разумный человек не изменил бы своего отрицательного отношения к терроризму. Оправдания терроризма в этой статье точно нет.

- С вашей точки зрения, проблема Светланы Прокопьевой состоит в том, что она неловко подобрала слова, словесную оболочку для своих мыслей, или её судят за попытку рефлексии по поводу темы, имеющей политическую окраску?

- Мы знаем, что в некоторых силовых структурах есть пресловутая «палочная» система, для них чрезвычайно важно улучшение статистики и отчётности о раскрытых или предотвращённых преступлениях разной степени ценности в глазах руководства –  видимо, кто-то захотел подняться по карьерной лестнице, воспользовавшись случаем и не очень умными «экспертами». Как говорится, слабоумие и отвага!

Я не считаю, что журналистка была неаккуратна со словами. Мне кажется, что для журналистского текста здесь абсолютно нормальное, достойное сочетание экспрессии и аналитики. Автор пытается разобраться с вопиющим, из ряда вон выходящим событием. И на самом деле такого рода жуткие проблемы нужно осмыслять, потому что любой подобный случай неминуемо должен предполагать общественный резонанс. И это очень важно: любой журналист должен быть эмоционален, иначе кто будет его тексты читать и как он донесёт своё слово?

Наталья МЕЛКОВА

ОТ РЕДАКЦИИ:

«Мне не страшно критиковать государство. Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет», - сказала Прокопьева в своём последнем слове перед судом. Она отметила:  «пусть лучше будет, в том числе, необоснованная критика, чем не будет вообще никакой».

Даже в президентском Совете  по  правам человека считают, что псковская прокуратура «показала свою некомпетентность». «Сам факт возбуждения дела - абсурден. Прокуратура могла отказаться от обвинения и тем самым закрыть дело, которое на контроле у международного сообщества. Вместо этого - совершенно абсурдные требования огромного уголовного срока при полном отсутствии состава преступления», - говорится в заявлении комиссии по свободе информации и правам журналистов  на сайте СПЧ.  

На снимке: Светлана ПРОКОПЬЕВА с котом едет на суд...

Ждём приговора…

Поделиться: