Анфан террибль волховских берегов

Несмотря на то, что находился он сравнительно недалеко от моста (приблизительно в 200 саженях на Торговой стороне и несколько дальше на Софийской), новгородцы пользовались им довольно часто.

«Я убью тебя, лодочник...»

Арендатором городского перевоза являлся мещанин Александр Яковлевич Заболоцкий (Заболотский). Фигура в городе достаточно известная и  по-своему колоритная. По образному выражению автора одной из газетных заметок, Заболоцкий имел «воинственный темперамент» и интеллигентно характеризовался как «enfant terrible», т. е. человек, ставящий своей бестактной непосредственностью окружающих в неловкое положение.

Судя по плану части центра Новгорода 1891 г., на Софийской стороне перевоз располагался напротив устья Фёдоровского ручья, приблизительно на месте устоев нынешнего моста Александра Невского. На противоположной Торговой стороне он находился несколько выше по течению Волхова, т. е. линия маршрута через реку не была кратчайшей между берегами. Перевозили пассажиров и груз на лодках, которые причаливали к пристаням, представлявшим собой плоты. От них к берегу тянулись плавучие дощатые мостки. На Торговой стороне мостки поднимались по береговому склону до тротуара Лерховского бульвара. Там напротив перевоза  между лесопильным заводом с банями Петрова и усадьбой  Малева, бани которого стояли несколько южнее (на месте последних сейчас находится городская баня № 1), располагался переулок, именовавшийся Перевозным. Он был часто завален штабелями лесоматериалов с завода, особенно долго «баррикады» обгоревших деревянных и металлических конструкций в переулке доставляли неудобства  горожанам после сильного пожара на заводе в мае 1910 г., когда огонь причинил непоправимый ущерб предприятию.

Перевоз Заболоцкого являлся довольно неприглядной и не совсем безопасной достопримечательностью Новгорода тех лет. Безусловно, тут следует оговориться, что речь идёт не о самом лучшем периоде в истории городского перевоза. Наверняка, в ней были и более славные страницы. Но на тот момент дела обстояли именно так... Мостки, ведшие к плотам, были откровенно ветхи, между прогнивших досок и дырок в них под тяжестью проходившего выступала  или просто хлестала вода. Часть мостков обычно не имела перил, и людям с опаской приходилось пробираться по мокрому и шаткому настилу. Особому риску подвергались пассажиры перевоза в зимнее время, когда мостки обледеневали и становились очень скользкими, а по краям мостков зачастую чернели незамерзшие полыньи. Тогда опасность подстерегала незадачливого путешественника не только на мостках, но и на плоту при посадке и высадке из лодки: по краям пристани из наледи образовывался крутой, высокий и крайне скользкий вал, который приходилось буквально штурмовать.

После непрекращавшихся жалоб новгородцев на состояние перевоза городская управа неоднократно обращалась к арендатору с требованием навести на перевозе элементарный порядок. Но Заболоцкий особенно вкладываться в ремонт перевозного хозяйства не спешил, принимая, главным образом, лишь кое-какие меры для видимости. Дырявые мостки чинились подгнившими досками, ставились шатающиеся перила, на которые было страшно опереться, появлявшийся навес от дождя не соответствовал своей функции. В одной из газетных заметок указывалось, что ночью пристань не освещалась (из чего можно сделать заключение, что перевоз работал круглосуточно). 

Волховские ароматы

Лодочники или, как их иногда называли новгородцы, «яличники» были, под стать своему хозяину, невежливы, а нередко и крайне грубы, но, что еще страшнее, почти постоянно пьяны. Одевались они очень неряшливо, как правило, в какую-то рвань. Состояние рабочего инвентаря — лодок и вёсел, а также будок перевозчиков тоже имело удручающий вид. Между тем местные воры умудрялись что-то приглядеть даже в таком убогом хозяйстве.

Вероятно, мостки и плоты перевоза, по крайней мере, на Софийской стороне, использовались ещё и в качестве портомойни, что ещё больше досаждало его пользователям. Постоянное передвижение полоскальщиц с мокрым бельём в корзинах затрудняло их путь до пристани, а в зимнее время стекавшая с белья вода превращала мостки на склоне берега в ледяную горку.

По словам одного из корреспондентов «Новгородской жизни», перевоз Заболоцкого «поистине представлял из себя что-то безобразное, допустимое где-либо за городом, а не на виду в губернском» центре. Неприглядный облик перевоза усугубляло антисанитарное состояние прилегающих к нему береговых участков Волхова. Напротив бань Петрова на Торговой стороне для укрепления берега сваливали вонючий мусор. А почти на Лерховском бульваре  красовалось ретирадное место перевозчиков, добавлявшее свои ароматы. На Софийской стороне возле перевоза зимой под видом чистого снега обыватели свозили массу нечистот из помойных ям усадеб, зловоние от которых при оттаивании было неимоверным. В половодье всё это уносилось рекой. Летом же на западном берегу Волхова рядом с перевозом ежегодно отводили место для разгрузки «барок с грязным тряпьём, ватой и бывшей в употреблении бумагой», вероятно, для просушки и сортировки. Это «вторсырьё» в течение двух недель растряхивалось, насыщая воздух пылью и неприятным запахом. Таким образом, пользователям перевоза в разные сезоны, в дополнение к другим невзгодам лодочной  переправы, приходилось ещё и вкушать ужасный букет запахов.

При описании такого комплекса мытарств пользователей перевозом, невольно задаешься вопросом, откуда брались добровольцы к совершению столь отчаянного предприятия. Несомненно, наиболее востребованной лодочная переправа была у горожан, живущих и работающих  вблизи перевоза. Допускаем даже, что перевоз имел часть постоянных, «преданных» клиентов, свыкшихся с неудобствами переправы. Других воспользоваться ею подталкивала срочная необходимость оказаться на противоположной стороне. Сосредоточие бань прямо у перевоза могло подвигнуть поклонников петровских или малевских заведений с Софийской стороны добираться к ним на лодке. Наверно, не последнюю роль в выборе средства передвижения могла играть дешевизна городского перевоза, на извозчике вышло бы куда  дороже. Не стоит забывать и о том, что волховский мост переодически разводился для пропуска судов, и тогда перевоз, в качестве городского транспорта, становился безальтернативным средством попадания на другую сторону. Так или иначе, но следует признать определённую популярность перевоза Заболоцкого у местного населения, что подтверждается довольно частым упоминанием о нем в местных газетах, правда, обычно с негативным подтекстом.

 В купальне не утонешь, но заболеть - можешь

А. Я. Заболоцкий, кроме перевоза, содержал ещё и купальни, которые находились рядом с перевозом на Торговой стороне. На одной из почтовых открыток с видом Новгорода, изданной в 1909 г., видны расположенные по обеим сторонам перевоза две купальни — мужская и женская.  На ней же можно рассмотреть около пристани перевоза на Торговой стороне сразу две заполненные пассажирами лодки. Причём на обеих присутствуют представительницы прекрасного пола с зонтами от солнца.

Купальни Заболоцкого, скорее всего, были плавучими, хотя нельзя исключить вероятности их свайного основания, особенно при виде утыканного  остатками свай современного дна обмелевшего Волхова на данном участке.

Мужское отделение было несколько большего размера и чуть дальше удалено от перевоза. Оно располагалось выше по течению реки, в чём, наверное, можно усмотреть дань старым традициям. На ум приходит летописный эпизод из истории крещения в водах Волхова древних новгородцев: «мужи выше моста, а жены ниже моста».

Купальни Заболоцкого, судя по фотоизображению на открытке и аналогичным сооружениям в других местах, представляли собой прямоугольные в плане дощатые сооружения без крыши. В центре каждой из них находились бассейны-ванны (собственно купальни) без дна, в которых протекала волховская вода. Внутри по периметру вдоль стен (иногда только вдоль трёх стен) обычно располагались будки (кабинки для переодевания) или только купальные ящики, куда убирали одежду и вещи. В воду спускались по деревянным лестницам. В памяти поэта Осипа Мандельштама сохранились дореволюционные «собачьи будки купален, с вырезанными сердцами и зазубринами по количеству купаний».

На другой дореволюционной почтовой открытке Новгорода, увеличенную репродукцию с которой может лицезреть каждый горожанин в подземном переходе на Фёдоровском ручье, на переднем плане у волховского берега уже Софийской стороны можно разглядеть деревянное плавучее сооружение, очень напоминающее собой купальни, но несколько иной (более усовершенствованной) конструкции. Подобные ей купальни известны в некоторых городах России, например, в Луге. В них мужское и женское отделения располагались в одном строении, разделённые между собой помещением для обслуги. Кстати, на открытке одновременно можно рассмотреть и купальни на противоположном берегу реки.

Из описания купален на Торговой стороне в газетной заметке одной из горожанок, посетившей их летом 1911 г., выясняется, что и там купальни к тому времени были переоборудованы (путём соединения двух отделений) или заменены. По свидетельству автора статьи, мужское и женское отделения были разделены между собой только небольшой будкой сторожа.

К тому моменту новгородские купальни своей ветхостью и неухоженностью были подстать городскому перевозу. Мужское отделение грозило вот-вот развалиться. В женскую купальню поступала мутная, мыльная вода из мужского отделения с «окурками, человеческими отбросами, грязной бумагой». Ко всему, ещё и сторож, постоянно живущий в «конуре», снабжал своими нечистотами женские ванны. Отходы в виде рыбной чешуи и внутренностей от расположенного выше по течению «рыбного городка» (от перевоза до городского моста вдоль Лерховского бульвара находилось более двух десятков живорыбных садков и будок) усиливали негативное впечатление от купания.

Посетители жаловались на крайне антисанитарное состояние купален. Ящики для одежды поражали обилием грязи, ила и слизи. По углам и стенам заведения висела паутина и ползали насекомые, от которых после купания приходилось долго чистить белье и платья. Отсутствие вешалок и зеркал казалось наименьшим из зол.

Часть мужчин и большинство подростков Новгорода купались не в отведённых для этого местах - прямо с рыбацких барок, мостков и штабелей бревен, игнорируя запрещения местных властей. То тут, то там по берегам реки в пределах города можно было видеть голые мужские и ребячьи тела. В заметке одной из новгородских газет летом 1911 г. некий «наблюдатель», делясь впечатлениями о прогулке по губернскому центру, обратился к городским властям с предложением об устройстве «народной дешёвой, если не бесплатной, купальни». Вероятно, купальня Заболоцкого не всем была по карману и вкусу.

Примерно там, где ещё недавно выбегали из бани на набережной Александра Невского и окунались в волховскую воду раскрасневшиеся полуголые любители парилки, в начале XX в. можно было лицезреть выскочивших из купальни совершенно голых мужчин. Правда, за это их привлекали к судебной ответственности, штрафовали и даже сажали под арест сроком до двух дней. Удивительно, но в те годы судебные разбирательства за нарушение правил общественного порядка были широко распространены. И заметим, к чести суда, что, как правило, решения принимались, не взирая на чины и лица (конечно, надо думать, до определённого уровня чинов и лиц). После изучения газетной хроники, складывается впечатление, что редко кто из горожан того времени избежал судебного штрафа или ареста.

Дело на 1 копейку

Здесь уместно привести забавный факт, связанный с перевозом и его владельцем, который как нельзя лучше характеризует буйный нрав Заболоцкого и деятельность новгородской Фемиды. Описанный в «Волховском листке» случай произошёл в 1903 г. В одну из суббот военному портному Якову Маркусу понадобилось срочно попасть с Торговой стороны на Софийскую, где располагалась воинская часть. По случаю субботнего еврейского праздника, когда евреям запрещалось брать и давать деньги, портной не заплатил за перевоз 1 коп. (очевидно, такой и была стоимость одной поездки), пообещав отдать долг в другой раз. Но из-за занятости, забывчивости или излишней расчётливости в ближайшее время Маркус этого не сделал, за что потом при встрече Заболоцкий нанёс ему публичные оскорбления  и припугнул угрозой нанесения побоев. После обращения портного в суд владельцу перевоза присудили штраф 5 руб. или 1 день ареста. С учетом его прижимистости, думается, что Заболоцкий выбрал арест.

Позднее «содержатель  перевоза» привлекался судом за покупку и укрывательство украденной рыболовной снасти удельного ведомства. Украденные сети или мерёжи были обнаружены агентами сыскной полиции через год после кражи в «монастырской слободке».

 От жадности чуть не «вляпался в революцию»

Александр Яковлевич владел усадьбой на Мало-Андреевской (ныне Анреевской) улице Торговой стороны недалеко от церкви Федора Стратилата. Почти всю небольшую усадебную территорию занимали жилые и хозяйственные постройки, только в самой глубине участка находился крохотный садик. Во дворе двухэтажного деревянного дома располагались 4 деревянных флигеля, в которых обитали квартиранты Заболоцкого. Всего же он сдавал 6 квартир. В те годы подавляющая часть новгородских домовладельцев получали основной, а некоторые и единственный, доход от сдачи квартир внаём. Наиболее обеспеченные граждане строили и содержали доходные дома.

В 1900 г. Заболоцкий, надеясь получить хороший доход, предоставил жильё сразу 12 политическим ссыльным, организовавшим первую в истории Новгорода коммуну, о чём владелец дома, конечно, не подозревал. Однако довольно скоро хозяин усадьбы и «окружающие попы и чиновники» почуяли неладное, и неблагонадежные жильцы были выселены. Благодаря этому эпизоду, имя содержателя городского перевоза и купален даже попало на страницы летописи  новгородского революционного движения. 

Сейчас на месте бывшей усадьбы Заболоцкого западнее здания школы № 8 расположена детская площадка.

Александр КИРИЛЛОВ

Читайте также: "Дворцы нашего детства"