Время невозможностей

01 июня 2022, 09:28 / 0

Почему в России нельзя всерьёз говорить о влиятельности.

...Сверхпопулярный в России стендап-комик выходит на сцену в одном американском городке. Публика в зале разношёрстна, как по национальному признаку (русские, украинцы, белорусы, прибалты), так и по политическим взглядам. Артиста встречают аплодисментами. Но уже через пять минут его монолог прерывается выкриком из зала: эмоционально заряжённый зритель требует от комика ответа на чётко поставленный вопрос - поддерживает ли тот так называемую «специальную военную операцию» на Украине.

Артист ограничивается скромным «братан, завязывай», но вот уже и другие люди подтягиваются, призывая его к ответу. Так продолжается полминуты. И вот уже стендап-комик, который в импровизации чувствовал себя вольготно, аки Ленин в Швейцарии, не может собрать слова воедино, ограничиваясь нечленораздельными звуками. Сцена в один момент стала какой-то тесной, неуютной, почти что враждебной. Собравшись с духом - или наоборот, выдыхая, - артист произнесёт три слова: «У меня семья».

Да, он не «за». Но он не сказал, что против.

В зале звучат жидкие аплодисменты, с разных сторон доносится неодобрительный гул. Как прошли оставшиеся полтора часа выступления - неизвестно.

Видео с инцидентом разносится по соцсетям, в комментариях идут ожесточённые споры. С одного фланга заходят с аргументом о том, что человек «вообще никому ничего не должен, тем более высказывать свою позицию по такой сложной теме, где не всё так однозначно». Второй лагерь настроен намного категоричней: «Этот комик - влиятельный человек, его показывают по федеральному ТВ, у него много фанатов. Соответственно, его слово имеет значение».

Вот такое столкновение парадигм. Но стоит, конечно, присмотреться к контексту.

Первая позиция не требует какого-либо фактического подкрепления - тут каждый определит для себя: должна популярная персона высказываться или нет. Как говорят в судейских кругах, в соответствии с внутренними убеждениями. Во второй мировоззренческой конструкции, на первый взгляд, тоже всё складно. Но при переложении на российскую действительность загвоздочка  виднеется в одном слове. И слово это – «влиятельный».

Этот эпитет в российской повседневной речи всплывает редко. Куда чаще в ход идут другие, указывающие на статус. Например, «большой человек», «уважаемый», «высокий», на крайний случай. А язык - он ведь не берётся из ниоткуда. Прямо или косвенно, но он отображает положение вещей, даже если это не нравится составителям методичек для пропагандистов разных мастей.

Занудная очевидность: эпитет «влиятельный» означает, что человек способен влиять на некие процессы или события. Чем «больше и выше» этот человек, тем дальше простирается степень его влияния. Звучит, конечно, логично, но Российское Зазеркалье существует по совершенно другим законам, структурированно описать которые пока никому  не удалось. С уверенностью можно сказать об одном: в России уровень влиятельности того или иного субъекта определяется дозволением ему государства на что-нибудь влиять. Человек здесь не может быть влиятелен сам по себе, ему на это должен быть выдан «ханский ярлык» от определённого департамента или министерства. А это - диаметрально противоположно изначальному смыслу  самого понятия.

Влияние - это ведь не столько про то, что именно ты можешь сказать или сделать. Это скорее про последствия этих слов или поступков. Точнее, про отсутствие таковых последствий конкретно для говорящего или действующего субъекта.

Предположим, крупный бизнесмен или банкир в открытую выступает против того или иного решения первого лица в государстве. И после этого на него не заводят уголовное дело, не приходят скопом проверяющие. Проще говоря, не отжимают бизнес. Потому что не могут. Это и называется влиянием. Возможно ли такое в современной России? Расскажите об этом Ходорковскому. Или - чтоб посвежее, - Олегу Тинькову, который в открытую выступил против «спецоперации», а после этого был вынужден продать свою долю в собственном бизнесе за 3% от её рыночной стоимости*. Да, это, конечно, по его словам. Но бросаешь взгляд на орды молчащих и якобы «влиятельных» бизнесменов, «олигархов» и политиков - и почему-то веришь словам  Тинькова.

* При этом бизнес его нагло продолжает (а может быть, и продолжит) сохранять в названии имя своего создателя, у которого отняли его детище – ред.Периодически в российской прессе ещё публикуют списки «самых влиятельных людей» города/региона/страны. Но в отсутствии работающих механизмов правовой системы списки  выглядят, мягко говоря, как анахронизм. Потому что ни один из фигурантов этого рейтинга не сможет ничего сделать в момент, когда на горло его интересам наступит гордый и вездесущий Левиафан. Который, к слову, довольно обидчив.

Вернёмся к истории с комиком. Казалось бы, человек может сказать со сцены «нет», что тут  такого? Но артист в перерывах между выступлениями читает новости: например, об уголовном деле в отношении Александра Невзорова и сотен других фигурантов за дискредитацию ВС РФ, о задержаниях одиночных пикетчиков за пацифистские лозунги, содержащих нынче опальное слово «мир». Читает и задумывается. Но даже если отбросить панические сценарии с «товарищем майором» в главной роли, то останутся прагматические. Ведь федеральное ТВ - источник популярности этого комика - тоже насквозь государственное, и в случае чего, в один момент артист может просто пропасть с экранов. А там - прощай дорогие корпоративы, гастроли, лакшери-жизнь**. Кто-нибудь, кстати, видел последние пару месяцев в эфире Максима Галкина или Ивана Урганта?

** Лакшери (от англ. luxury) - предмет роскоши; класс товаров и услуг, отличающихся максимально высоким качеством и престижностью - ред.

Если влияние человека огорожено сугубо отраслевой нишей, за пределами которой он не может «возвысить голос», то он, скорее, не генеральный директор, а наёмный работник -  пусть и очень высокооплачиваемый.

Вопрос «на кого он работает?» в ответе, конечно же, не нуждается.

Матвей НИКОЛАЕВ

 

Поделиться: