Товарищ (нужное вписать), вы большой учёный...

Президент России Владимир Путин поручил разработать единые нормы русского языка для госструктур и СМИ. Об этом он сообщил, открывая заседание Совета при президенте России по русскому языку. «Прошу начать подготовку единого корпуса словарей, справочников, грамматик, содержащих нормы современного литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации», – заявил Путин.

«Владеем языком без словаря»

Проблема реальна, и поэтому можно сделать вид, будто мы не заметили, что президентом движут мотивы не столько  культурные, сколько  политические. «Мы сталкиваемся с попытками искусственно, грубо, подчас абсолютно бесцеремонно сократить пространство русского языка в мире, вытеснить его на периферию», – сказал он и отметил, что необходимо сформировать языковую политику, которая обеспечит сохранение и развитие русского языка, отечественной литературы в России и в мире.

Строго говоря, русский язык и всегда находился на этой самой периферии – в силу разных объективных причин. Обращаясь к миру  посредством русской литературы, он воздействовал на человечество всё-таки через переводчиков. Если же речь идёт о сокращении культурного пространства бывшей империи, о так называемом «русском мире» – тут едва ли чем-то смогут помочь словари.

Но вопрос о языке важен для самой России.

Язык наш действительно перестал прогрессировать, развиваться. Его словарь уже значительно отстал  от английского по количественным показателям. Мощный, как при Петре Великом, поток иноязычных понятий затопил его: новые слова, в отличие от эпохи Петра, не осваиваются языком, медленно  русифицируются или не перевариваются вовсе, и мы снова сталкиваемся с возникновением двух разных русских языков, разделённых барьером, едва ли не классовым. В результате речь нового, «продвинутого»  поколения чиновников и бизнесменов остаётся непонятной массам и вызывает их враждебный отклик. Массы небезосновательно полагают, что этот «новояз» лишь маскирует   оторванность «верхов» от реальной жизни, от проблем «простых людей». 

Как человек, вынужденный всю жизнь учиться у словарей,  вспоминаю, что в советские годы существовали такие ценные справочники, как «Слитно или раздельно?», «Н» или «НН»?», «Прописная или строчная?»... Незаменимые подспорья! И существовали они, потому что существовали  неоспоримые нормы. А сейчас, допустим, прописных букв стало много, как в английских заголовках, в глазах рябит от Губернаторов и Мэров, и тебе объясняют, что их надо писать с большой буквы, поскольку сие зафиксировано в Уставе административного образования. И при этом не выработано чёткое понимание того, когда стилистически верно будет писать слово «Президент» с большой буквы, а когда – с маленькой.

Нет современного словаря сокращений и аббревиатур (такие тоже существовали). Царит разнобой: отделять десятичную дробь запятой, как всегда, или точкой? С чего вдруг стала пропадать точка в сокращениях «млн.» или «трлн.», хотя раньше точкой не завершались лишь обозначения, используемые в системе единиц СИ?

И так далее, и так далее.

Незыблемыми остаются для всех, связанных с письменностью, только Даль, Ожегов и Ушаков – но они ничего не знали ни о «форсайт-сессиях», ни о «менеджерах». И теперь ни один печатный текст - ни газета, ни книга  - не являются эталонами. По ним нельзя свериться с текущими нормами языка. Который, кажется, и сам не знает уже, что в нём является нормой.

Ёкарное ЕГЭ

Управление  Росреестра по Новгородской области,  основываясь на  законе «О государственном языке Российской Федерации» и рекомендациях Министерства образования и науки РФ, вынуждено внести поправки в 198 наименований на карте   области. А всё – из-за буквы «ё», искусственно выводимой из употребления. Высокие должностные лица, десантированные на Новгородчину, путаются и подвергают себя насмешкам вверенного им населения, произносят не «Марёво», а «Марево».  Мало-помалу изменения отразятся  на картографических материалах. Но люди – даже высокопоставленные – не на карты смотрят (их, как Митрофанушку, кучер довезёт).

Недавно «Новая новгородоская газета» опубликовала письмо заслуженного работника культуры РФ В. Демидова, коснувшегося, в частности, употребления буквы «ё» в печати. В словарях-то она есть, а вот в газетах, в книгах и зачастую – в официальных документах как бы и не существует. Удивительно, почему вчерашний ребёнок, в школе аккуратно расставлявший  ручкой точки над этой буковкой,  сев за клавиатуру, мгновенно забывает о «ё».  Об исторических предпосылках можно догадываться: во времена машинописи и ручного (да и горячего линотипного) типографского набора маленькие точки могли быстро сбиваться, стираться, плохо отпечатываться, но теперь-то, когда всем правит компьютер (и на его клавиатуре «ё» давно появилась)?..

А ведь это ведёт не только к путанице в названиях и фамилиях, но и к безъязычию носителей языка: все ли помнят, как правильно – «свекла» или «свёкла»?  Не даром же в 1783 году Академия словесности ввела  в печатный обиход эту литеру – являющуюся, между прочим, одной из особенностей именно русской (да ещё белорусской) кириллицы.

На том же заседании Совета по русскому языку речь зашла и о преподавании «великого и могучего». В основном, правда, в высшей школе,  то есть о сокращении подготовки учителей. Но проблема, думается, не  только в количестве и квалификации педагогов, но и в том, чем они вынуждены заниматься со школьниками.

Из недавнего интервью преподавателя знаменитого факультета журналистики МГУ, давшего этой профессии наибольшее количество нынешних «звёзд» экрана и печати: «Установочные диктанты для выявления уровня знаний первокурсников мы пишем каждый год. Обычно с ними не справляются 3-4 человека. Но результаты этого года оказались чудовищными. Из 229 первокурсников на странице текста сделали 8 и меньше ошибок лишь 18%. Остальные 82%, включая 15 стобалльников ЕГЭ, сделали в среднем по 24-25 ошибок. Практически в каждом слове по 3-4 ошибки, искажающие его смысл до неузнаваемости».

Сами студенты, оправдываясь, объясняют, что последние два школьных года они читали и писали сочинения куда меньше, чем тренировались ставить галочки в экзаменационных формах будущего ЕГЭ. Их натаскивали и они натаскивались. Но в языке нельзя выдрессироваться. Язык надо чувствовать, им надо жить. Грамотный человек чаще грамотен по наитию, а не  пытается вспомнить правило из учебника. Вспоминающий правило подобен сороконожке, задумавшейся, какую ножку ей переставить, сбивающейся и  падающей.

Однако, где набраться грамотности? Из газет? из книг?

Вернитесь вверх по тексту…

Бунин или Шариков?

Есть, правда, некий парадокс в том, что чистотой языка озаботился президент, в эпоху которого с этим языком стали происходить изменения, уже не связанные с иноязычием и зыбкостью правил. Замусоривается язык и по другой причине.

В нынешнем году грянул скандал с записью, которую оставил в Интернете доктор культурологии, профессор ВШЭ Гасан Гусейнов об «убогом клоачном русском, на котором сейчас говорит и пишет эта страна».

Все понимают (или догадываются), что профессор имел в виду. Он отнюдь не оскорбил ни  язык, ни нацию, а только указал на хлынувший в неё клоачный – грязный, вонючий -  поток лексики, которая существовала всегда, но именно в клоаках, то бишь сортирах, да в подворотнях. Это – лексика агрессивная, часто хулиганская. Иногда - настоящая блатная «феня». С обочины она переместилась в официоз. Её символом, квинтэссенцией стало уже легендарное «мочить в сортирах» (ну, а где же ещё?). А кто это сказал? Наш борец за литературный язык. 

ЦИТАТА: 
«Образовался совсем новый, особый язык, сплошь состоящий из высокопарнейших восклицаний вперемешку с самой площадной бранью (…)  Язык ломается, болеет и в народе». 
И.А. БУНИН

В телевизионных ток-шоу, едва речь зайдёт о политике, о «скрепах» и либерализме, об Украине и Западе, ораторы брызжут не только слюной, но и этой клоачной лексикой. Телеведущие их поощряют и провоцируют, сами задавая тон «беседе».  Что ещё хуже, тон – неожиданно – задают российские дипломаты. Информация МИДа зачастую читается, как «малява» с зоны. Какой бы ни была внешняя политика  СССР, но тексты МИДа тогда были дипломатичны – то есть корректны прежде всего  (словарь до сих пор верит, что «дипломатичный» - это «владеющий искусством тонких отношений с людьми»). Нынешние дипломаты РФ в международных организациях склонны хамить собеседникам, как телеведущие: «в глаза мне смотри!». 

Какое после этого может быть реноме у языка, который искупали в клоаке? Как ему вырваться с «периферии»?

Вот о чём стоило говорить после меткого замечания Гусейнова. Однако вместо научной дискуссии последовал вызов на вузовскую  комиссию по этике, на которой филологу-классицисту рекомендовали публично извиниться «за сознательное распространение непродуманных и безответственных высказываний, повлёкших за собой ущерб для деловой репутации университета».

И у меня нет надежды, что толковый призыв главы государства нечто кардинально  изменит. Менять-то надо кое-что в самом государстве. В его политике. Точнее, в духе её политики.

Надо решить: язык наш – чей: Бунина или хулигана?  Изменять язык хулигана – бесполезно, всё равно что Шарикова учить тому, что  противно его природе («Вот всё у вас как на параде,  «извините» да «пожалуйста-мерси»): надо искоренять хулиганство.

Чья шпаргалка?

Истории о том, как В.В. Путин озаботился судьбою языка, есть занятная параллель.  В июне 1950 года вышла в свет работа И. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». В ней один уроженец Грузии дал отпор другому уроженцу Грузии – академику Н. Марру, носитель культа личности планетарного масштаба – тому, чей культ утвердился  в лингвистике. Вмешательство главы государства в научную дискуссию стало сюрпризом. Неожиданный выход на сцену  «корифея всех наук» породил знаменитую строчку Юза Алешковского: «Товарищ Сталин, вы большой учёный, в языкознаньи знаете вы толк».

Генералиссимус в погонах разгромил генералиссимуса без погон. Предполагается, что Сталину очень захотелось выступить основоположником хотя бы в какой-нибудь области, а языкознание  для марксизма оставалось целиной. Мне, впрочем, больше нравится  версия собственная: двух генералиссимусов быть не должно. Хотя оппонент вообще-то был уже почти двадцать лет мёртв (и похоронен с такими почестями, каких удостаиваются только великие государственные деятели),  но действовать продолжали ученики академика.

Конечно, рассуждал Сталин о языке не как лингвист, а как специалист по диалектическому материализму. Так ведь и Марр, создатель «Нового учения о языке», тоже лингвистом по образованию не был. В арсенале его имелись здравые наблюдения, из которых сложилось учение, местами отдающее абсурдом, а местами – и безумием. Но  безумие было подстелено, как казалось, «правильной идеологией».

Товарищ Путин тоже обречён рассуждать о языке отнюдь не как языковед. Симпатично, что, беседуя с членами своего Совета, он не скрывал, что может в некоторых обсуждаемых темах не вполне разбираться. Да это понятно и по приведённой нами цитате. Не в первый раз глава государства вынужден говорить явно «по написанному»: не каждый способен понять, что такое «корпус грамматик» -  сколько грамматик может иметь один язык?

Весь вопрос – в том, кто шпаргалки для президента написал.

Строго говоря, комплекс мероприятий, который попросил провести «национальный лидер», совсем не требует вмешательства главы исполнительной власти. Это выглядит практически как наведение порядка в языкознании тем самым генералиссимусом. Академия наук РФ сама должна была давно этим озаботиться. У неё для этого есть профильный институт. В XVIII веке для введения буквы «ё» монаршье вмешательство почему-то не потребовалось. Президент лишь подчёркивает умаление авторитета РАН, автономия которой и так  нарушена – в его правление! – государством.

То, что для давно назревшего в глазах специалистов процесса потребовалась особая команда из Кремля, может означать, что за спиной Путина стоит некая, анонимная для общества, команда из членов специфической «путинской интеллигенции». Команда,  заинтересованная в новой кодификации правил русского языка (а может, и в какой-нибудь его реформе, с них станется), и - не обязательно заинтересованная  бескорыстно.

Мы уже привыкли, что в этих кругах любое деяние – строительство какого-нибудь стадиона или не очень нужного, но впечатляющего моста - становится поводом для «освоения средств». Между путинскими девелоперами и его же гуманитариями разница  невелика: все «по-волчьи воют». Но тогда и реальный результат окажется не столь важным. А то и недостижимым. Так бывает всюду, где происходит «освоение средств». Тогда даже то, что на этот раз деньги получат не яхтовладельцы, а тихие очкастые филологи, как-то не радует.

Война словарей

Интересно, что почти на том же заседании своего Совета  президент РФ   предложил заменить знаменитую «Википедию» в России   «Большой российской новой энциклопедией в электронном виде... Вот это будет, во всяком случае, достоверная информация, в хорошей современной форме предложенная». И в конце ноября премьер-министр уже подписал соответствующее распоряжение. Ещё одна кормушка для «очкариков».

Не для всех, видимо, а для проникшихся «правильной идеологией». «Википедия» не вполне устраивает Кремль потому, что в неё нелегко вносить произвольные и выгодные формулировки: их оспорят, отредактируют силами многочисленных знатоков, аккредитовавшихся на знаменитом портале. Там идёт постоянная «война правок» благодаря относительной демократичности механизма. А «Большая российская» может стать подобием старых советских энциклопедий, содержание которых постоянно «колебалось вместе с линией партии». Школьником я наслаждался, сравнивая сведения из «Философских словарей» разных лет, которые стояли у меня на одной полке.

Но поскольку «Википедию» наши генералиссимусы благородно не запрещают (благо и не могут этого), есть сомнения в том, что новый портал сам вытеснит старую добрую «Вики». Скорее всего, мы просто будем наслаждаться их разночтениями.

Если, конечно, «путинская энциклопедия» появится. Говорю «если», потому что, согласно недавнему  опросу «Левада-Центра», доля россиян, которые верят, что В. Путин способен предложить привлекательный план преобразований, снизилась с 25% до 16%. Допустим, социологов интересовали более масштабные вопросы, чем новые энциклопедии, «корпус грамматик» и другие «вопросы языкознания» (доля выступающих за решительные перемены в стране выросла за последние два года с 42% до 59%, и, по мнению 53% респондентов, такие реформы возможны лишь при условии серьёзного изменения политической системы). Но, надеюсь, я  смог показать,  что даже словари тесно связаны с идеологией, на которую опирается система.

Так что успех не гарантирован, пока… Ну, вы поняли.

Кстати… Прямо-таки неловко вспоминать, но как удержаться? Если уж говорить об исторических параллелях, то нельзя умолчать, что работа И. Сталина о языкознании стала последним его печатным трудом. Через три года «большой учёный» скончался. 

Сергей БРУТМАН