Как мыши кота воскрешали

...и чем закончилась мышиная возня

Ничем закончилась в Москве история с попыткой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому, который стоял на Лубянской  площади напротив здания КГБ СССР/ФСБ РФ. Мэр столицы остановил интернет-голосование, участникам которого было предложено сделать выбор между возвращением «Железного Феликса», пока томящегося в музее под открытым небом в компании со статуями других деятелей советской эпохи, и возведением нового монумента – фигуры Александра Невского (скульптура, говорят, уже отлита и ждёт своего часа). К моменту остановки голосования лидировал Александр Невский.

Приходи к нам с мечом!

Пока шло голосование, мы молчали: в конце концов, каждый город волен сам себя украшать памятниками и городскими скульптурами, какими ему вздумается. Но у новгородцев может быть и свой интерес в этой немножко странной истории. Прежде всего, потому, что там фигурирует святой благоверный князь, к использованию имени которого у нас относятся с некоторой ревностью.

Невский – вообще как палочка-выручалочка для власти. И не только текущей, между прочим. Власть советская тоже вспомнила о князе-воине в самую, пожалуй, тяжёлую для себя минуту и стала его именем осенять воинов Великой Отечественной. И даже ею же упразднённый в 1917 году  орден Александр Невского возродила, хотя и с иным статутом.

Точно так же кликнули на подмогу князя, когда кремлёвские пропагандисты затеяли всенародное голосование за «Имя России» - то бишь наиболее важную, самую знаковую фигуру нашей истории. Зная ностальгию значительной части населения и его же «ретроградную амнезию» (не в медицинском смысле, а духовном), вполне можно было предугадать, что в лидерах может оказаться И. Сталин. Так и вышло – как бы неожиданно для властей, которые, по понятным причинам, застеснялись этого выбора граждан. Вдобавок   третье место (следом за В. Высоцким) занял В. Ленин, что также показалось неудобным с идеологической точки зрения. Голосование явно попытались подправить: тут-то список знаковых персон и возглавил Невский.

Кстати, интересно, что закулисные игры продолжились, и через две недели вперёд вырвался  П. Столыпин, а святой откатился на  4-е место. Наблюдатели предположили, что администратора-реформатора (и вдохновителя репрессий, между прочим) вывели вперёд, потому что между его деятельностью и деятельностью нынешнего главы государства, как ни крути, больше общего, чем между Путиным и Невским. Хотя и возникавшая тогда аналогия – хрома на обе ноги.

Как бы то ни было, а проект, затеянный телевизионщиками, считается несвершившимся.

И вот – князь снова на коне, снова поднял меч и обращается к рати…

Новгородский след

В очередном явлении Невского народу – больше несообразностей, чем в предыдущем. Понятно, что юбилейную дату – 800 лет со дня рождения – правительство постановило отметить. Однако Москва – не лучшее место для увековечивания юбиляра. Просто потому, что Москва была для князя пустым звуком. Если он когда-нибудь и слышал о таком урочище, то наверняка не думал о нём ни хорошо, ни худо.

Единственное, что как-то связывает князя с нынешней  столицей, которая всё больше разрастается, насосавшись «нефтяных» денег, - это место, за которое он невольно вступил в борьбу с Дзержинским. Да и то – связь эта эфемерная.

Дело в том, что московская улица Лубянка (и, соответственно, названная по ней площадь) имя своё унаследовала от новгородской улицы Лубяница. В том московском урочище в XV веке Иван III приказал селиться новгородским «сведенцам» - людям, насильно выселенным в Москву после падения нашей республики. Трагическая страница нашей истории, горькая участь наших земляков, оторванных от отчей земли с изуверством восточных деспотов, радоваться нечему.

Интересно, что при этом ни Лубянке, ни Лубянице не удавалось сохраниться   неприкосновенными. Их история подобна пунктирной линии. В 1926 году московскую Большую Лубянку переименовали в улицу Дзержинского. Но хотя бы в 1990-м имя вернули. В Новгороде всё вышло  наоборот: Лубяницу, впервые упомянутую в летописях аж под 1196 годом, в ноябре 1945 г. назвали Пушкинской. Точнее, примерно там, где проходила средневековая улица, проложили новую и под новым именем. В 1991 году, на волне возвращения городу исторической памяти, на карту вернули и имя Лубяницы. Увы, ненадолго: тогдашний мэр города Корсунов, в своих политических интересах снова перекраивая топонимы (причём изуверски – соединяя старинные прилагательные с фамилиями героев войны, после чего все запутались, «кто на ком стоял»), снова сделал улицу – Пушкинской. Получается,  что память о Лубянице только Москва – исторический враг Новгорода -  и сохранила.

Но вовсе не из-за этого, конечно, Первопрестольная снова воззвала к новгородскому князю. Просто она опять наткнулась на старые грабли. Опять вспомнила мифическое «кто с мечом к нам придёт»,  вот и попыталась противопоставить честный меч воина небесспорному «щиту и мечу», который олицетворён в «Железном Феликсе».

В свирелку играют, а ладу не знают

Идея о его возвращении была, конечно, право-популистской. Поскольку Кремль  решил оседлать и эту идею, давая дорогу в большую политику весьма радикальной  партии Захара Прилепина, стоящей, по сути, на национал-большевистских, консервативно-популистских  позициях. И  поощрил своего нового ставленника правом выступить с громкой инициативой.

Но на фоне усиления репрессивного законодательства и его применения возвращение главного чекиста на площадь выглядело бы чересчур вызывающе.  И так все понимают, что страной правят силовики. Подтверждать это бронзой, может быть, и излишне.

Вообще эти танцы вокруг «сильных личностей» одновременно и сердят, и смешат.

Немножко отвлечёмся, хотя эта «боковая ветвь» сюжета прочно связана с его стволом.

Одним из самых знаменитых русских лубков является картинка «Как мыши кота хоронили», или «Мыши кота на погост волокут», или «Мыши кота погребают». Вариантов изображения также существует несколько. Самый ранний из них относится к концу XVII века, но по-настоящему популярна эта карикатура стала в следующем веке, когда стала считаться откликом на кончину и погребение Петра Великого. Кот с большими топорщащимися усами и впрямь напоминает императора. И мыши,  то есть подданные, счастливо избегнувшие когтей ныне покойного, не особенно печалятся, тащась за погребальными дрогами.

Лубок сопровождался потешными подписями: «Мышь идёт невесела, объелась киселя» (то есть не по коту скорбит, а животом мается), «Мышонок ушиблено рыло несёт жареной рыбы» (тризну править по тому, возможно, кто его успел ушибить). А вот кутья малоподобающая: «Мышь несёт таракана печёнаго, а другая чесноку толчёнова». Вовсе  никакого почтения к усопшему хищнику: «Мышь Чурила  кота на дровни взвалила, чуть было я...ца коту не раздавила».

Нынешний лубок можно было бы назвать – «Как мыши кота воскрешали». Или – «…коту памятник ставили».

Если Пётр понимался народом не только как великий реформатор, но и как хищник, безжалостно забиравший у подданных и хлеб насущный, и сами жизни, то у Дзержинского (как и у кумира сталинистов) репутация не лучше. Пусть все они и выполняли своё историческое предназначение, но шрамы оставили на народном сознании, какие не залечишь.  Да и славный полководец Невский бывал неумолим, сталкиваясь со своенравием, входящим в новгородский менталитет (за что  новгородцами и изгонялся).

Лично я, кстати, отношусь к фигуре Дзержинского (не бронзовой, а из плоти) неоднозначно. Когда-то в областной молодёжной газете я даже опубликовал  небольшой исторический очерк «Седьмое июля». В названии заключалась внутренняя полемика с известной пьесой «Шестое июля», посвящённой подавлению мятежа левых эсеров 1918 г. и роли председателя ВЧК в том событии. А на следующий день последовала временная отставка Дзержинского, поскольку первым взбунтовался именно отряд ВЧК. Конспирологическую версию об инсценировке мятежа большевиками оставим в стороне – меня интересовали люди, которые могли признавать вину и брать ответственность на себя, что было для застойного начала  80-х необычно и странно.

Однако и это не освобождает память о Дзержинском от некоторых моральных, гуманистических претензий к этому человеку. История – такая песня, что из неё слова беспрепятственно не выкинешь.

И вовсе не факт, что нынешние поклонники сами не оказались бы в числе «ушибленных рыл», воскресни их кумиры. Не знаю, как отнёсся бы Дзержинский к национал-консерватору Прилепину, который весьма склонен «отклоняться от генеральной линии», да ещё и пытается личную «гвардию» формировать.

И вообще неведомые авторы классического лубка и к «мышам»-страдалицам были настроены критично. Одна из них «в свирелку играет, а ладу не знает» - примерно, как наши защитники жестоких правителей прошлого.

Не ковёр-самолёт

Но особенно забавит меня такая  из подписей к лубку: «Мышь из Рязани в синем сарафане, идучи так горько плачет, а сама в присядку пляшет». Потому что родом из Рязани – Захар Прилепин.

В принципе, он, «сплясавший в присядку», может быть доволен и достигнутым. Он протестировал аудиторию. Обнаружил, что в электоральном поле достаточно людей, ненавидящих 1991 год, не испытывающих никакой к нему благодарности (фотография сноса памятника на площади подъёмным краном стала одним из символов начала новой государственности). Партии «За правду» есть с кем работать. Хотя среди сторонников возвращения были не только его потенциальные избиратели. Были и верные ленинцы, для которых Прилепин – не вполне свой. А были и фанатики «исторической идентичности», которые руководствуются правилом «Не мы памятник ставили – не нам и снимать»  (от которого  недалеко и до принципа «Не мы разрушали - не нам и восстанавливать»).

У последних память вообще короткая. Оно и не удивительно: Москва есть Вавилон, население которого постоянно изменялось десятилетиями. Коренных там (в процентах) – кажется, уже не больше, чем в многострадальном Новгороде, который сильно изменила война.  Столица – становище «лимиты», для которой «раньше» - это день прибытия на вокзал.

Между тем Дзержинский – не исконная примета Лубянской площади. На неё – неуютную в своей обширности – всегда что-нибудь водружали. Прежде, чем там появился Феликс (не так уж и давно - в 1958 году), там могли поставить даже забавную  инсталляцию вроде ковра-самолёта (см. фото) к Международному фестивалю молодёжи и студентов.

 

Так занимали место фонтана, из чаши которого поили когда-то своих лошадей московские извозчики. А фонтан, в свою очередь, занимал место храма, который был разрушен при... том самом  Петре I. Можно даже сказать – казнён: после стрелецкого бунта «куот усатый» расправился не только со стрельцами, но и с  церковью, где они молились.

Тут, кстати, напрашивается параллель именно с Феликсом, чьи подручные, как известно, немало пролили священнической крови и немало распотрошили храмов. Наследники «железного», теперь дружно сказывающиеся православными, не хотят ли восстановить самую старую из примет площади – во искупление грехов ЧК?.. Было бы логичнее.

Среди голосующих за «камбэк» были и сторонники сохранения произведений искусства. Тем более что скульптура была вовсе не плоха. Во всяком случае, она ничуть не уступала в достоинствах куда более случайным изваяниям вроде казахского акына или вьетнамского коммуниста, украшающим Белокаменную.

Но памятник – не городская скульптура. Не ковёр-самолёт. Памятник ставится не просто личности, а и делам, которыми она запомнилась. Как тут от моральных оценок отмахнуться? И как монумент рассматривать исключительно с точки зрения «высокого искусства», даже если оно и правда – высокое? И даже если автор известен также созданием скульптуры воина в берлинском Трептов-парке и  «Матери-Родины» в Волгограде…

Кстати, об авторе. «Этот злосчастный памятник не должен вернуться на Лубянку. Никогда. Он - порождение времени и должен в том времени остаться. Мой дед, скорее всего, ни секунды не верил в праведность своего героя. Работая над памятником, он исходил из конъюнктуры и наличия заказа (…), - написала в своём блоге внучка скульптора Вучетича. - Каждый раз, когда заходит речь о возвращении Дзержинского, мне кажется, что дедова душа на том свете страдает и мается от грехов».

Кто ещё «сплясал в присядку»

«Потренировавшись на кошках» - только не фаянсовых, а бронзовых, – партия Прилепина представляет себе теперь, куда и как двигаться. В ближайшее время нас всех, видимо, ждёт серьёзный накат пропаганды от этих консервативных популистов и имперцев, в речах которых явственно слышится сталинский акцент. Будут ли для этого использованы только деньги частных инвесторов партии, или и государственное воспомоществование, сказать не можем. Но Прилепин уже начал аккумулировать в своих руках медийные ресурсы. Так, он перекупил новгородскую интернет-газету «Ваши новости» - бывший владелец заявил, что главным редактором станет сам писатель, а в кресло шеф-редактора* возвращается И. Андреев, ранее работавший здесь же и в той же должности, а затем -  в другом ресурсе Прилепина в Москве.

* Бред, характерный для нашего времени: названия обеих должностей означают на русском языке одно и то же.

В принципе, довольны произошедшим могут быть и либералы тоже. Поскольку увидели смятение власти, её неуверенность в своих силах, её недоверие к казённой социологии, которая подталкивает власть всё правее – якобы этого хочет большинство. Власть, оказалось, кое-чего ещё стесняется. Не совсем разучилась краснеть.

К тому же она тоже получила профит: бесплодные голосование и дискуссия вокруг памятника в очередной раз отвлекли внимание общественности от более важных проблем страны. Не всё же обсуждать судьбу  другого «артефакта» - тела Ленина в Мавзолее…

Ну, а если Москва найдёт, куда приткнуть «нашего» святого благоверного князя (коли он уже изваян очередным придворным скульптором Щербаковым), – пусть её. Мы с вами ей помешать не можем.

Мы можем притормозить разве что империалистов и милитаристов из партии Прилепина – единственным доступным способом: на избирательном участке.

Сергей БРУТМАН

 

 

Поделиться: