Фронт в рублях и граммах
Все мы с детства живём с сознанием того, что есть вещи и явления бесценные. Например, Победа. Помню, как один мой товарищ, которому я задал тестовый вопрос, с изумлением переспросил: «Что значит – какую зарплату получал солдат? Ты что городишь?». Но если существует газетный штамп о «ратном труде», то должна была быть и цена труда. И она существовала. И измерялась в рублях и пайковых граммах, которые складывались во многие миллиарды и тонны. В экономику войны. И об этом тоже должны помнить те, кто болтает, что готов «повторить».
4 года войны - как 50 лет мира
К началу Великой Отечественной бюджет СССР характеризовался устойчивостью. Как правило, доходы превышали расходы. Естественно, в 1941-м о профиците пришлось забыть – на несколько лет.
(млрд. руб.) 1940 1941 1942 1943 1944 1945 Всего
за 1941–1945 гг.
Доходы 180,2 177,0 165,0 204,4 268,7 302,0 1 117,1
Расходы 174,4 191,4 182,8 210,0 264,0 298,6 1 146,8
Итого израсходовано 1,15 триллиона рублей.
Наиболее «капиталоёмкой» война стала в 1942-м и в переломном 1943-м, когда расходы на оборону поднялись до 59,3 и 59,5% государственного бюджета (в последнем довоенном году эта доля составляла 32,6%). В 1944-м, как вы увидели в таблице, дефицит бюджета исчез.
Конечно, сказалась невиданная мобилизация национальной экономики. Но в средства мобилизации следует зачислить и участие народа собственным рублём.
За годы войны население уплатило налогов и сборов на сумму 137,8 млрд. руб., из них 72,1 млрд. по военному налогу.
Он был введён в декабре 1941 года, когда враг рвался к Москве. Каждый совершеннолетний должен был уплачивать государству в год от 150 до 600 руб. Это – не считая поступлений от добровольно-принудительных государственных займов (76 млрд. руб.), взносов в фонд обороны и в фонд Советской Армии (17,8 млрд.), денежно-вещевых лотерей (12 млрд.) и т.д. Если в 1940 году граждане заплатили в бюджет 19 млрд. руб., то в 1942-м – уже почти 45 млрд. В целом платежи населения в годы войны составили свыше 26% всех доходов госбюджета.
Не обошлось, однако, и без дополнительной эмиссии, которая, как вы понимаете, значительно «облегчила» рубль. Денежное обращение выросло в 3,8 раза (при сокращении товарооборота примерно в 3 раза). И всё же эмиссия в СССР имела меньшее значение, чем во вражеском стане. Сравним: в Германии с 1939 г. напечатали национальной валюты в 6 раз больше, в Италии - в 10, в Японии - в 11 раз. (А царская Россия во время Первой мировой запустила рублей в обращение даже в 14 раз больше!).
Любопытно, что, наведя порядок в хозяйственных договорах, государство сумело снизить себестоимость производства вооружений. За годы войны самолёт Ил-4 подешевел более чем вдвое, гаубица М-30 – почти в 3 раза, пистолет-пулемет ППШ – в 4.
Общая сумма экономии от снижения цен на заказы вооружений за годы войны составила 50,3 млрд. руб. – что равно издержкам ведения войны в течение 138 дней.
Экономия достигалась и за счёт рационального использования ресурсов: только за 1943 год стоимость собранных и возвращённых промышленности стреляных орудийных гильз составила по ценам того времени на латунь 738 млн. руб.
Лишь благодаря нечеловеческому напряжению всех сил чистый убыток бюджета, как видите, составил за военные годы «всего» 29,7 миллиарда рублей.
Если бы это были рубли нынешние – на такие деньги не построить и футбольный стадион «Газпрома» в Питере. Но были они – не нынешние. Одни сутки Великой Отечественной войны стоили бюджету СССР более 362 млн. довоенных рублей, что при примерном пересчёте в цены 2016 года - 2,5 млрд. долларов. Всего за три недели боёв Советский Союз тратил сумму, равную всем госрасходам на здравоохранение в довоенном 1940 году.
В приведённом балансе расходов и доходов не учтён ущерб, нанесённый стране врагом. Его масштабы выяснялись постепенно – по мере освобождения временно оккупированных территорий. Потери от разрушений были оценены в 679 млрд. руб.
Вместе с другими военными расходами денежные потери СССР соответствуют 13 трлн. современных долларов. То есть в 50 раз больше, чем все расходы годового бюджета РФ.
Когда ретрограды вздыхают об СССР, с ними можно согласиться в том, что по части мобилизации всех ресурсов действительно трудно тягаться с государственным монополизмом, каковым, по сути, являлся экономический строй Советского Союза. Как и в части мобилизации идеологической. Структура и внутренняя мораль ВКП(б) сложились, по сути, во время Гражданской войны, и в подобной обстановке большевики чувствовали себя как рыба в воде. В отличие от обстановки мирной. Отсюда и вечные советские «битвы за урожай» да штурмы процентных показателей в промышленности.
Генерал «тянул» на двух инженеров
Более трёх четвертей всех расходов действующей армии занимало денежное содержание личного состава. Минимальными окладами являлись, как и до войны, 550 руб. для среднего начальствующего состава, 750 руб. для старшего и 1000 руб. для высшего. Было установлено два дополнительных вида денежного довольствия: единовременное пособие (в размере месячного основного оклада при убытии в действующую армию) и полевые деньги.
«Полевые», введённые уже на второй день войны, исчислялись в процентах от основного оклада. Тем, кто получал менее 40 рублей в месяц, полагалась прибавка на 100%; получавшим от 40 до 75 рублей – 50%; свыше 75 рублей, то есть офицерам, - 25%.
Заметим, что жалованье рядового стрелка составляло 8.50. С «полевыми», которые ему начислялись исключительно на передовой, - стало быть, 17.
Если же стрелок наш – гвардии рядовой, то он получал удвоенное жалованье. Впрочем, целый месяц беспрерывно провести на передовой и уцелеть – надо было быть очень везучим.
Кстати, денежное довольствие полагалось и бойцам народного ополчения. За ними сохранялся средний заработок на предприятии плюс «полевые». И партизанам – тоже: командир отряда и комиссар получали 750 руб. в месяц, заместитель командира - 600, командир роты - 500 руб.
Оклад командира взвода, в котором, возможно, служил наш стрелок, составлял 620-800 рублей, командира роты - 950, комбата – 1 100, генерала, командующего корпусом, – 2 500 рублей.
Артиллеристы получали больше пехотинцев: лейтенант «стоил» 1200 - куда «царице полей» против целого «бога войны». Труд фронтовых разведчиков ценился ещё выше
Для сравнения: средняя зарплата в годы войны в промышленности - 573 руб., у шахтёров - 729 руб., у металлургов - 697 руб., у инженеров – 1 200 руб. (причём в угольной промышленности - 1500 руб., а в чёрной металлургии - даже 1725 руб.), у колхозников - до 150 руб.
Существовали денежные вознаграждения удостоенным орденов и медалей. Герой Советского Союза получал в месяц 50 руб., за орден Ленина платили 25 руб.; ордена Красного Знамени и Отечественной войны I ст. - 20 руб.; Отечественной войны II ст., Красной Звезды, Славы I ст. - 15 руб.; орден Славы II ст., медали «За отвагу» и Ушакова - 10 руб.; орден Славы III ст., медали «За боевые заслуги» и Нахимова - 5 руб. За остальные награды не платили.
Стимулом служило и повышение в звании. Срок выслуги для присвоения очередного звания сократили с ноября 41-го: для младшего лейтенанта, лейтенанта и младшего политрука – 2 месяца; для старшего лейтенанта и политрука – 3 месяца; для капитана и старшего политрука – 3 месяца; для майора и батальонного комиссара – 4 месяца; для подполковника и старшего батальонного комиссара – 5 месяцев. Если кто-то из них был ранен в бою или награждён орденом, срок выслуги дополнительно сокращался наполовину.
Вопреки народной молве, будто одни пропадают в окопах, а другие быстро делают карьеру «в тепле» - в штабах, выслугу сократили как раз для окопников. Штабным сроки, наоборот, увеличили вдвое.
Оставалось выжить на передовой хотя бы эти короткие месяцы, что для ротного или взводного командиров было большой проблемой.
Танк - не «за так»
Искать некоего равенства на войне было бы наивно. Всё-таки срелок отвечает сам за себя, а командир роты - за 120 человек, комполка - за 3 600. Однако существовали «премии», заметно сглаживавшие неравенство: за эффективные боевые действия.
Первыми получили премии лётчики, в августе 1941 года демонстративно бомбившие Берлин: по 2 тысячи рублей члену экипажа. Вскоре Наркомат обороны издал приказ о поощрении за каждый сбитый вражеский самолёт (1 000 рублей), «за успешные штурмовые действия по войскам противника» (от 1 500 до 5 000 рублей в зависимости от количества вылетов), «за уничтожение самолётов противника на аэродромах» (от 1 500 до 5 000 рублей). Поощряли и безаварийность полётов в авиации.
Затем стали поощрять тех, кто в сумятице первых месяцев войны смог эвакуировать подбитый танк, не позволив врагу захватить технику: за КВ – 5 000 рублей, за Т-34 - 2 000, за Т-60 или Т-70 - 500 рублей. За каждый восстановленный КВ боец-ремонтник мог получить 800 рублей, за Т-34 - 500 рублей.
И лишь затем столько же стали платить за каждый подбитый вражеский танк. По 500 рублей получали командир советского танка и механик-водитель, играющие решающую роль в уничтожении вражеской техники.
Если вражескую машину подбивали танкисты, то командиру и механику-водителю выплачивалось по 500 рублей, это понятно, так как именно от них зависел успех боя, остальным членам экипажа - по 200.
Если немецкую машину уничтожил расчёт противотанкового ружья, наводчику - 500 рублей, а его помощнику - 200. У артиллеристов – по 500 наводчику и командиру, по 200 - остальным членам расчёта. Подорвавшему танк гранатой - 1 000 рублей (если потребовались усилия нескольких бойцов, то 1 500 на группу в равных долях).
Дороже всего казне обходилось уничтожение вражеских кораблей. Самая большая премия была выплачена Герою Советского Союза лётчику М. Борисову, который торпедировал линкор «Шлезиен»: 10 000 рублей.
Вся эта многосложная система способствовала подравниванию выплат. Допустим, старший сержант, пилот По-2, Герой Советского Союза мог получать оклад 1200 руб. в месяц + 25% гвардейских + 25% фронтовых + 10% за вылет = 1920 руб. Могло выйти больше, чем у командира полка – но только если тот не имел «Золотой Звезды», сам не совершал боевых вылетов и на некоторые доплаты права не имел.
Зарплата ротного - 10 кило картошки
Чтобы понять, много или мало получал фронтовик, надо вспомнить цены того времени, с которыми сталкивались его родные в глубоком тылу.
В 1947 г. член Политбюро ЦК ВКП(б) Н. Вознесенский (дошедший по карьерной лестнице до заместителя председателя Совета министров, то есть правой руки самого Сталина, но расстрелянный по «ленинградскому делу») опубликовал монографию «Военная экономика СССР в период Отечественной войны». Она была отмечена Сталинской премией I степени – видимо, за неизбывный оптимизм автора, который сделал вывод о том, что во время войны «индекс потребительских цен почти не изменился», за исключением цен на табак и алкоголь.
Вознесенский не лгал. Он основывался на государственной статистике, а та тоже не лгала, насколько это для статистики возможно. Вот сведения ЦСУ СССР (цены в рублях):
1940 г . 1945 г.
Говядина 12 12
Свинина 17 17
Колбаса варёная 16 16
Колбаса полукопч. 23 23
Масло сливочное 25 25
Масло подсолн. 13,5 13,5
Мука пшеничная 4,6 4,6
Сахар 5,7 5,7
И так далее.
Молоко к концу войны даже подешевело на 20 копеек! А водка – да, подорожала с 11,5 руб. до 80,5 руб. И папиросы «Казбек» - с 3,15 до 6,3 руб. за пачку. И соль - вчетверо.
Нюанс в том, что эти государственные цены распространялись лишь на то количество продуктов питания, которое отпускалось по карточкам. Его мало кому хватало. Более того, надпись на карточке не полностью соответствовала практике её «отоваривания»: например, половину сахарной карточки могли выдать галетами, набор «жиров» тоже формировался, исходя из их наличия.
Количество калорий гражданин мог пополнить в коммерческой торговле. Её цены ЦСУ тоже учитывал. И из того же отчёта мы узнаём, что говядина не по карточкам стоила с начала коммерческой торговли (а её разрешили лишь в 1944 году!) 400 руб., свинина – 600, колбасы – 450 и 600, сливочное масло – 1 000, подсолнечное – 700, сахар – 1 050, молоко – 60, водка – 250. Соль, которую государство оценивало в 48 копеек за килограмм при нормированном распределении, в коммерческом магазине стоила 80 рублей. Крупы надо было покупать примерно в 75 раз дороже, а мука в коммерческих магазинах и вовсе отсутствовала.
До 1944 года единственным альтернативным источником провизии для советского человека был колхозный рынок. Но сам Вознесенский признавал, что к 1943-му цены на рынке поднялись в среднем в 13 раз. В повести писателя-фронтовика Вячеслава Кондратьева «Отпуск по ранению» герой обнаруживает, что в тылу кило картошки на рынке стоит 90 рублей.
Несмотря на обязательные поставки «в закрома Родины», на колхозных рынках СССР в 1943 году было реализовано продукции на 178,9 млрд. рублей (можете сравнить по таблице с военными затратами государства в том году). Крестьянам, напомню, карточек не выдавали. Они должны были жить «своим».
В наши дни учёные НИИ Счётной палаты России подсчитали по военным ценам стоимость продуктовой корзины, в которую включили муку, картофель, лук, говядину, молоко и масло по нынешним нормативам. Вышло 663 руб. 50 коп. на человека.
А ведь человеку нужны и промышленные товары. Если мужское пальто незадолго до войны можно было купить за 377 рублей, то к 44-му его стоимость достигала 4 300, мужской костюм подорожал с 367 руб. до 4 000, ботинки – с 90 до 1 875. Весь «джентльменский набор» тянул на десять с лишним тысяч.
«Солдату лишнего имущества не надо...»
А нужны ли солдату деньги на войне?
Вообще-то основная часть выплат осуществлялась по безналичному расчёту. Офицеры большую часть своих денег перечисляли родным, отправляя им в тыл свои денежные аттестаты, по которым деньги выдавались в военкоматах.
Знаю, однако, историю молодого офицера, который не отправил матери аттестат, опасаясь, что она, когда выплаты прекратятся, узнает, что сын погиб. Решил её не волновать. Неразумная хитрость: можно представить себе, как бедствовала его мать в эвакуации.
Возможно, наш лейтенант, будучи человеком грамотным, понадеялся на приказ НКО № 242 от 23 июля 1941 г., по которому офицеров и сверхсрочнослужащих, которые утратили связь с семьёй и затруднились выслать в тыл свой аттестат. (Речь здесь не о тех воинах, на которых «всезнающее» государство поставило крест словами: «пропал без вести». Для соцобеспечения такой боец переставал существовать: а вдруг дезертировал или сдался врагу?). В зависимости от жалования военнослужащего, след которого государство ещё не потеряло, его родные могли получать хоть что-то (потом эти деньги должны были вычесть из его денежного содержания или из пенсии). Им следовало обратиться в военкомат – но надо было знать, что это возможно.
Кстати, если бы лейтенант не пропал без вести, а действительно погиб, мать всё равно узнала бы об этом. Наверное, он боялся именно «пропасть».
Военнослужащий мог также класть деньги в Госбанк через финорганы воинских частей: к 1 января 1945 г. сумма вкладов составила 3,9 млрд. руб. Возможно, и наш наивный лейтенант поступил именно так.
Значительная часть средств переводилась в Фонд обороны или на покупку облигаций военного займа. Известны случаи, когда целое воинское соединение принимало на собрании решение перечислять туда все доплаты «на корню» - как правило, по инициативе замполитов. За годы войны в Фонд было перечислено 8,4 млн. руб., приобретено облигаций на 11 млн.
Бывало и другое. Например, перед Яссо-Кишинёвской операцией личный состав 233-й танковой бригады постановил на митинге премии перечислять семьям погибших однополчан. Только один её батальон «нажёг» на территории Австрии вражеской техники на 34 000 рублей, и осиротевшим семьям товарищей было отправлено по две-три тысячи рублей. Впрочем, к концу войны политические органы уже меньше заботились о займах: аврал миновал.
Словом, наличных в обороте действительно было немного. Особенно на передовой. Тем не менее, железный ящик с купюрами имелся в каждом штабе. И тратить их было на что. Это на отправку почтовых треугольников воин не тратился. Но шести с лишним сотням автолавок «Военторга», которые работали как раз на передовой, предписывался ассортиментный минимум: «открытки, карандаши, зубной порошок и зубные щётки, кисти и лезвия для бритья, расчёски, зеркала карманные, нитки, иголки, крючки, петлицы и пуговицы, кисеты, трубки и мундштуки, погоны, звёздочки и эмблемы». Между прочим, работал и «Посылторг», формировавший набор товаров повышенного спроса с фиксированной ценой. В 1944 г., допустим, было заказано и доставлено 5 млн. таких посылок.
Но с теми суммами, которые могли накопиться на их счету, фронтовикам действительно было нечего, по большому счёту, делать. Многие из них подчёркивали: вовсе не задумывались, что эти средства могут им пригодиться после победы. Не потому, что не верили в победу: не верили, что до неё доживут. Жили одним днём, конкретной минутой. Чем ещё, кроме солдатского фатализма, они могли защитить свою психику от ужасов войны?
Из дневника поэта-фронтовика Давида Самойлова: «Российский солдат вынослив, беспечен, неприхотлив, мастер на все руки и убеждённый фаталист. Это общие черты, делающие его непобедимым. Но вместе с тем (…) есть три основных состояния российского солдата.
Первое. Без начальства. Тогда он брюзга и ругатель, грозится и хвастает. Не прочь украсть, полениться, подраться из-за мелочи.
Второе. При начальстве. Он смирен. Косноязычен. Легко соглашается. И вообще легко поддаётся на любое обещание. Расцветает от похвалы и готов искренне восхититься начальником, которого только что ругал за глаза.
(…) Третье состояние. Чрезвычайное. Штурм, атака. Тогда - он герой. Его фатализм ему помогает. Он умирает спокойно и сдержанно. Без всякой рисовки. Тогда он не оставит друга в беде и умрёт с ним плечо к плечу. Можно сказать, что он умирает деловито, по-мужицки, как привык делать нужное артельное дело. В артельной работе он прекрасен».
Дымила кухня полевая...
В конце концов, солдат не платил за самое на фронте ценное (не считая самой жизни, конечно): за «хлеб да кашу».
А что ему полагалось?
В боевых частях - не менее 3450 ккал. Нормы в караульных, строевых и тыловых частях были на 600-800 ккал меньше, а в авиации или на подводном флоте– до 4712 ккал.
По сравнению с довоенными нормами из основного рациона исчез только пшеничный хлеб, заменённый на ржаной.
«Черняшки» в ежесуточный паёк красноармейца входило 800 г (с октября по март – 900 г), 500 г картофеля, 320 г других овощей (свежей или квашеной капусты, моркови, свёклы, лука, зелени), 170 г круп и макарон, 150 г мяса, 100 г рыбы, 30 г комбижира и сала, 20 г растительного масла, 35 г сахара.
Офицерам - дополнительно 40 г масла или сала, 20 г печенья и 50 г рыбных консервов в сутки.
Были привилегированные – по сравнению с «царицей полей» - части. Суточное довольствие боевых расчётов в авиации увеличили по сравнению с довоенными нормами – 400 г ржаного и 400 г белого хлеба, 190 г круп и макарон, 500 г картофеля, 385 г других овощей, 390 г мяса и птицы, 90 г рыбы, 80 г сахара, а также 200 г свежего и 20 г сгущённого молока, 20 г творога, 10 г сметаны, 0,5 яйца, 90 г сливочного и 5 г растительного масла, 20 г сыра, фруктовый экстракт и сухофрукты для компота. Суточное довольствие технического состава частей ВВС, напротив, сократилось. На самолётах также полагалось держать НЗ на случай аварий и вынужденных посадок (по 3 банки сгущённого молока, 3 банки мясных консервов, 800 г галет, 300 г шоколада или 800 г печенья, 400 г сахара на человека. В танковых войсках тоже формировался НЗ.
Если наш стрелок попадал в госпиталь, там полагалось поменьше хлеба (600 г, зато половину - пшеничного), круп и макарон, мяса, рыбы, картофеля и овощей, но 50 г сахара, сухие или консервированные фрукты, 200 г молока, 40 г коровьего масла и 15 г других жиров, 25 г творога, 10 г сметаны, 100 г сока или ягодно-фруктовый экстракт.
Когда полтора десятка лет назад я разговаривал с ветераном, трижды за войну лежавшим в госпиталях, тот искренне удивился: дескать, вовсе не замечал, что паёк как бы уменьшен: «Мы же даже в весе прибавляли!».
Совместными усилиями мы с ним пришли к выводу, что дело не только в калорийности продуктов вроде молока и сметаны, но и в том, что госпиталь - это тепло, покой, отсутствие тяжёлого труда и, что очень важно, кормёжка всегда горячим, не один раз в день и всегда точно по расписанию.
Между прочим, в госпитале рядовой пехотинец опять начинал получать зарплату в 8.50. Офицер и вовсе оставался без зарплаты. За ранение не платили отдельно никому - такая доплата ненадолго появилась сразу после войны. Но о деньгах попавший в госпиталь думал меньше всего...
Обычно горячее питание бойцам на фронте доставляли дважды в день – до рассвета и после заката (так было безопаснее). Кстати, знаете ли вы, что знаменитая полевая кухня в виде двухколёсной повозки с котлом и трубой появилась в русской армии в 1898 году?..
Если было невозможно организовать питание войск горячей пищей (особенно во время стремительного наступления), выдавали сухой паёк. Некоторые фронтовики спустя годы вспоминали об этом одобрительно: дескать, тут уж ты не зависишь от мастерства и честности интенданта и повара.
Кстати, поскольку сегодня государства опять стали меряться заслугами в Победе, не лишне будет упомянуть ленд-лизовские продукты – тушёнку, консервированную ветчину, жиры, яичный порошок и суповые концентраты: до трети потребностей Красной Армии покрывалось этими поставками союзников.
Случались эксцессы вроде опоздания или гибели полевой кухни по пути к окопам. Бывало и хуже. Тяжелее всего пришлось войскам в первый год войны. Но и в декабре 1942 и январе 1943 г. были установлены крупные недочёты в расходовании продовольствия в соединениях и частях Воронежского и Юго-Западного фронтов. В приказе замнаркома обороны тогда же жёстко критиковалось командование знаменитой Панфиловской дивизии: «Пища готовится плохо. Вкусовые качества и калорийность её весьма низкие, повара подготовлены слабо, и работа с ними не организована. Кухни находятся в антисанитарном состоянии и не оборудованы (…) Систематически недополучались продукты». Проверка, проведённая на Южном фронте в июне 1942 г., установила, что в 12-й и 18-й армиях «бойцы жалуются на жидкую и однообразную пищу, доставляемую им в остывшем состоянии». Таких документов в архивах – множество, увы.
Там, где рацион страдал, бойцы пополняли его «подножным кормом» - от мяса павших лошадей, ягод, даже желудей (зафиксировано во многих военных мемуарах) – до «реквизиций» в крестьянских подворьях. Оплатить продукты им всё равно было бы нечем.
Но не будем о грустном. Всё равно на передовой кормили в основном куда исправнее, чем в тыловых частях. На тыловую зарплату пехотинца – 8.50 – много не прикупишь ни на базаре, ни в «Военторге». Запись из того же дневника Д. Самойлова, сделанная в тылу: «Продукты не доставляют уже три дня. Мы питаемся грибами и ворованной картошкой. Никого из нас не возмущает, что она ворованная. В том числе и меня. Голод диктует свою мораль. Нужно же что-то есть».
Не надо идеализировать
Запасный полк – сущее несчастье для солдата. Д. Самойлов: «Солдат-фронтовик ненавидит тыловую жизнь. Здесь ему не дают ни сна, ни покоя. С ним обращаются как с преступником, обворовывают, заставляют делать самую чёрную работу и ещё попрекают тем, что, мол, братья его проливают кровь на фронте. Способ действия самый иезуитский. Поэтому фронтовик стремится на фронт. Там он сыт и свободен. Его накормят, побоятся украсть, с ним нельзя обращаться грубо».
Не хотелось, но придётся коснуться этой темы.
И ярость благородная вскипала, как волна, и война была, без сомнения, истинно народной. Но воровство никуда не делось и в той обстановке.
Два документа:
Из приказа наркома обороны № 053 от 24 января 1943 года:
«Проверкой, произведённой Главным Политическим управлением Красной Армии, установлено: ...Питание бойцов в ряде частей, несмотря на полное наличие продуктов на складах и базах, организовано плохо; имеется немало случаев, когда воры и мошенники безнаказанно обкрадывают красноармейцев, выдавая им хлеба меньше положенной нормы, закладывая в котёл неполное количество положенных по раскладке продуктов. Так, бойцы 238-й, 262-й стрелковых дивизии Калининского фронта во время марша в течение 3-5 дней получали по 300-350 граммов сухарей в сутки. Бойцы 32-й и 306-й стрелковых дивизии и 48-й мехбригады в течение пяти дней не получали даже хлеба. В результате острого голодания у многих бойцов появились различные заболевания, а в 279-й стрелковой дивизии в ноябре месяце на почве недоедания умерло 25 человек…».
И это – не в частях, намертво окружённых врагом!
Всё-таки поэт Самойлов идеализировал передовую…
Из приказа наркома обороны № 0215 от 25 марта 1942 года:
«Установлены многочисленные случаи незаконного расходования и прямого хищения денежных средств. В штабе Южного фронта за декабрь месяц 1941 года израсходовано на содержание сверхштатного состава 265 тысяч рублей. В штабе 38-й армии Юго-Западного фронта с целью скрытия от государства списаны в расход без оправдательных документов остатки средств 1941 года по наградному фонду и фонду пособий – 39,9 тысячи рублей… Начальник финансовой части штаба 38-й армии (Юго-Западный фронт) Ермоленко присвоил 7,5 тысяч рублей, а начальник финансовой части штаба 40-й армии (Юго-Западный фронт) Прокопчук – 5,9 тысячи рублей».
Изучая историю войны, не могу отделаться от мысли, что прискорбная путаница в архивных документах, касающихся судеб многих погибших и пропавших без вести солдат, была отчасти связана с некими «схемами», которыми пользовались такие финансисты. Если вовремя не учесть потери – возникнет тот самый «сверхштатный состав», денежным довольствием которого можно манипулировать. Боец уже погиб – а жалованье ему ещё начисляется.
Во всяком случае, я точно знаю – от самих участников – что в окопных «низах» порой задерживали отчёты со скорбной статистикой, чтобы на выбывших были всё же отпущены «наркомовские сто грамм». Скопившимися излишками полевые командиры, как пишут в современных обвинительных заключениях, «распоряжались по собственному усмотрению». Правда, зачастую – делясь излишками с подчинёнными.
Грешили полевые командиры, по их признаниям, и приписками в части уничтоженной техники врага: чтобы их подчинённые получили премиальные и награды. Немцы уже эвакуировали свой танк и, возможно, отремонтировали и снова бросили в бой, а у нас он считается навсегда выведенным из строя.
Тут, правда, не усматривается особой корысти – если вспомнить о судьбе «наградных».
Но нет тут и «дёгтя на память героев».
Просто - трезвый взгляд на фронтовой быт.
Просто - необходимость осознать всю тяжесть ежедневного ратного труда, принятого на себя народом.
А уж «артельный» его подвиг ни рублём, ни граммом тем более не измеришь.
Хотите «повторить»? Вы уверены?