Тот, кого хотят, когда нельзя

02 августа 2016, 17:45 / 0
Тэги: 

Арбуз никогда не окружала романтическая дымка. Даже наши края неустойчивого картофелеводства он посещал всегда в срок.

Урочное свиданье оказывалось столь пылким и обильным, что после него требовался отдых, требовалась разлука - прямо как после рандеву с требовательной женщиной мужчине требуется забиться в уединение, молчание, в прострацию на собственном диване, чтобы утихла дрожь в поджилках, сосудиках и канатиках и чтобы мякоти снова наполнились потайными соками. Потому что если уж арбуз был - то он был везде.

Он поджидал на каждом перекрёстке. Полосатые хищники скалились сквозь деревянные прутья решётчатых ларей, к вечеру устало отбрасывавших на асфальт полосатые тени, чтобы этим негативом пешеходной «зебры» приманить к себе прохожего. Доски ларей, казалось, трещали под напором изнутри.

Лари сторожили арбузные тётки. Арбузная тётка состояла, как правило, из трёх арбузов и двух дынь сорта «торпеда», затянутых в лёгкий ситчик и спереди прикрытых серым фартуком. Укротительницы кавунов бывали оснащены решительным нравом и мужской силой, без которых вряд ли можно взять штурмом право вести «сезонную торговлю» - самую выгодную. Осы и мухи, слетавшиеся на запах того арбуза, что оказался внизу, под кучей-малой, и кракнул под её тяжестью, пугались могучих тёток. Но не факт, что укротительница смогла бы сдержать саму полосатую лавину, если б кавуны, изголодавшиеся по человеку, проломили сучковатые доски.

Арбузную жужжащую пору переполняла агрессия.

 

Потомок выходцев из Калахари, уроженец патриархальной бахчи, воспитанник дедушки-сторожа, арбуз при всём своём колхозном происхождении простоват не был.

Целая украинская нация, например, повелась на его двоедушие, и хрусткое имя «арбуз» заменило гулким именем «кавун», хотя кавун по-турецки - дыня.

Арбузу нравилось выявлять скрытую сущность человека.

Например, если ты, проходя мимо ларя, восторженно спрашивал у своей спутницы, знает ли она, что этот огромный шар является в сущности всего лишь... - становилось ясно, что ты - дурак. Потому как только дурак может надеяться, что бесплатное школьное познание доступно одному ему.

Если же спутница отвечала тебе: да, знаю, это ягода, - обнаруживалось, что она - тоже дура.

То есть вы - два сапога пара. То есть вам не возбраняется пойти в загс. И единственная беда, какая вам грозит, - что вы родите дурака. Хотя в вашем положении это - и не беда: вы же всё равно не поймёте, что натворили...

Особое удовольствие состояло в том, чтобы купить арбуз, направляясь в гости. И предоставить хозяину дома право разрезать его.

Невозможно забыть, как кандидат невинных наук, любитель вялотекущих книг брал в руки сверкающий нож и со зверским выражением подступал к полосатому боку. Раздавался оглушительный хряст, в воздухе сверкали сталью Вагнер и валькирии, по полосатому боку бежали белые молнии, пахло озоном... И важно было вовремя отобрать у мирного доцента, завороженного громом, писком и хлюпаньем, нож, пока арбуз не искромсан, не порушен на куски, не пригодные для правильного - от уха до уха, чтобы мочки мокли и холодели, - поедания.

И этот-то человек считался специалистом по Толстому, любил поговорить о Ганди и был склонен к вегетарианству, потому что ему претило отнимать жизнь ради пропитания... Но арбуз, убиенный с нескрываемой жестокостью, выводил его на чистую воду.

 

Способов поедать арбуз известно лишь два: выковыривая семечки заранее - и сплёвывая их.

Первый способ - лицемерен. Он подобен отклячиванию мизинца при чаепитии. Мизинец нынче уже мало кто оттопыривает, но перед арбузом мещанин устоять не может.

Это не касается лишённых музыкального слуха. Им так и так не дано насладиться мелодией, которую вызванивают о блюдечко с разной силой выскальзывающие из губ арбузные семечки. Пусть ковыряются в ломте, раня полную воздуха плоть и превращая её в тряпку, а потом жуют измочаленный, дырявый, неполноценный мякиш.

Звонкое выплёвывание более соответствует характеру арбуза.

 

Коварство арбуза - неиссякаемо. Он умеет обойти хитрости, применяемые человеком, чтобы определить степень зрелости - сахаристости и ноздреватости - скрытной ягоды, которая закована в непроглядную кору. Высохший до ломкости хвостик - примета негожая. Поиск особо широкой попки - то есть «арбузихи», которая якобы обязательно слаще, - лишь выдаёт эротические мечтания самого покупателя. (Про испытание арбуза водой, как испытывали в средневековье ведьм, забудьте: физика на вашей стороне, но кругом асфальт). Если злая ягода захочет, даже самая гулкая ваша покупка окажется на разрезе бледной, как сырая свинина, и водянистой.

Но я имею в виду не только его природную лживость. Посмотрите, как ловко он годами выставлял вас, приличные люди, жадинами и халявщиками!

У вас дома варили варенье из арбузных корок? То-то и оно.

Никакого «варенья из арбузных корок», конечно, не существует. Вам просто жалко было выбрасывать килограммы того, за что заплачены деньги. И вы угощали друг друга очистками в сахарном сиропе и униженно хвалили мастерство друг друга, втайне понимая, что в сироп можно было и не класть отходы миновавшей осени: вышло бы то же самое.

(Глупее разве что - варенье из кабачков, но варить его - всё же извинительнее, поскольку им угощают городские огородники, на чьих мучительных сотках кабачок разрастается, подобно сорняку, и с щедростью свиноматки родит своих белёсых тупорылых поросят; тут уж жалко не денег, а мозолей, перетасканных вёдер с водой и дней, пропахших навозом).

 

Арбуз глумится над самой идеей «haute cuisine».

Хотя... Терпеливые китайцы всё же приручили его, пристроили крутить ворот «высокой кухни».

Шеф-повар уже показал шоу с разделыванием утки по-пекински, которое оказалось интереснее самой утки. Голод давно был подавлен, но глаз насытиться не мог. На крутящемся столе самоубийственно изгибали хвосты жареные скорпионы. Румяные воробьи лежали на тарелке, как игрушечные куры.

Фарфоровая девушка внесла фарфоровую миску, полную розоватого света. Это были какие-то шарики. В ресторанном сумраке они мерцали, как лампочки в мохнатой тьме новогодней ёлки.

Я заворожённо подцепил палочками один полупрозрачный шарик и потрогал губами. Шарик был тёплый. Он будто пульсировал.
Я сдавил его зубами - огонь разлился по нёбу и стёк в горло.

Остаток вечера я пил минералку и молчал. Молча я выслушал секрет китайских угольков. Это были кусочки арбуза, сваренные в сахарном сиропе. Характер, присущий кавуну, не позволял ему остыть сразу. Ему не впервой было прятаться за коркой.

Если бы я знал, что это китайский кавун, - конечно, вёл бы себя осторожнее.

Говорю это без гнева. Я не очень люблю есть арбуз, но уважаю его как соперника.

 

Да, он достоин уважения. Когда первый снег вдруг закружится раньше срока и нахлобучит белых шапок на полосатые головы за решёткой, сердце сжимается от сочувствия к ним. Так ты жалел бы себя, если бы заблудился в пурге и в твою собственную бесприютную лысину вонзались колкие звёзды. 

Теперь, когда парники и гидропоника сломали наш календарь и почти настоящие виноград, апельсин и редис в любое время года к нашим услугам, арбуз по-прежнему водится в узком ущелье между летом и зимой, и оттуда гулким хохотом напоминает нам о недолговечности золотого света и неизбежности таких времён, когда даже мне захочется арбузика.

Такая у него служба: быть тем, чего хочется тогда, когда нельзя.

Сергей БРУТМАН

Поделиться: