Зелёная старина

С древних времен в культуре обустройства русских городов отсутствовала традиция высаживать зелёные насаждения. Только c XVII- XVIII вв. довольно широкое распространение получили приусадебные сады, и лишь во второй половине XIX в. на улицах Новгорода появились регулярные посадки деревьев.

Неизменные тополя

При закладке Лерховского бульвара в 1875 г. на поставку саженцев и их рассадку вдоль тротуара городская управа заключила договор с крестьянами Александром Яковлевым и Петром Фоминым. В начале мая Яковлев высадил на бульваре 126 деревьев в рост человека по 10 коп. за штуку, взяв непосредственно за посадку 1 руб. Позднее Фомин доставил 250 душистых тополей и рассадил их, получив за саженцы и работу всего 20 руб. Городские власти явно умели экономить на благоустройстве города.

Великий Новгород

В начале сентября 1906 г. в городскую управу поступило заявление от «садовода» Людвига Станиславовича Малецкого, желающего взять на себя посадку деревьев по Московской улице. Малецкий брался посадить канадские, берлинские и лавролистные тополя высотой 4 аршина по обеим сторонам улицы, принимая на себя «ответственность за прирост». Стоимость посадки одного дерева он оценил в 60 коп.

Великий НовгородНемного о самом Малецком. Поляк по происхождению, он являлся прусским поданным. Прибыв в Россию в 1877 г., Малецкий остался здесь на жительство. В 1898 г. им был приобретен дом недалеко от Знаменского собора в Новгороде.

«Желая по примеру других городов придать более благоустроенный вид одной из центральных частей города», управа выказала свою «готовность принять означенную посадку в свое распоряжение».

Одновременно власти обратились к домовладельцам Московской улицы с вопросом, согласны ли те уплатить по 1 руб. за каждое посаженное дерево против их владений. (Показательный пример благоустройства города за счет кошелька обывателей, да еще и с получением выгоды для местной казны). Большая часть жителей центральной улицы города согласилась оплатить озеленение. Причем, среди несогласных оказались, конечно, не самые бедные граждане. Сбор денег с домовладельцев поручили служащему управы, «хозяину Торговой площади и Молочной горки» В.Н. Антошенкову.

В первых числах октября 1906 г. посадка тополей по Московской улице (от Знаменской улицы до Федоровского ручья) была завершена. Кроме 172 (173?) деревьев по Московской улице, Малецкий по просьбе городского головы А.А. Соловьёва посадил 6 тополей напротив его Великий Новгороддома по Знаменской улице. Каждое посаженное дерево было укреплено тремя «оструганными колышками», соединенными сверху тремя планками, к которым был привязан ствол.

Весной 1907 г. управа обратилась к Малецкому с напоминанием о взятой им «ответственности за прирост» и предложила заменить не приросшие саженцы. Садовод выразил готовность выполнить свои обязательства с оговоркой, что сломанные деревья согласен заменить только за плату. Потерянных насаждений оказалось чуть ли не половина: не приросло 57 тополей, а 21 дерево было сломано. Любопытно, что перед зданиями мужской и женской гимназий живых саженцев почти совсем не осталось. Указав, что в середине мая проводить посадку уже поздно, Малецкий пообещал это сделать осенью. Между тем, садовник В.И. Визе не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы бросить камешек в огород конкурента в ремесле. В своем обращении к управе он заметил, что в Новгороде, как и в Петербурге, осенью тополей сажать не следует, что ещё раз подтвердилось на примере Малецкого, а вот весной деревья «приживаются без какого-либо урона»...

К 1910 г. Новгород украшали три бульвара общей протяженностью 560 саж.

Отдельные обыватели пытались сами на свой страх и риск заняться озеленением улиц около своих домовладений. Но иногда вроде бы благие порывы оборачивались для них наказанием. Так, в октябре 1913 г. городские власти выразили неудовольствие посадкой  деревьев и кустарников без всякого на то разрешения надворным советником Н.А. Правитским напротив своего дома по Зверинской улице. Управа обратилась к приставу Софийской части сделать распоряжение о «немедленном устранении означенных посадок». Правитский сделать это отказался, сославшись на устную договоренность о посадках с одним из членов управы. Городской суд встал на сторону самовольного «озеленителя». Это решение «отцами города» было обжаловано в Новгородском уездном съезде мировых судей. Съезд, учитывая, что древесно-кустарниковые насаждения, посаженные Правитским, находятся на расстоянии более 4 аршин от дома и препятствуют свободному следованию по всей ширине улицы, а соглашение с членом управы было неофициальным, отменил приговор городского судьи. Съезд также постановил взыскать с Правитского штраф в размере 50 коп. (при несостоятельности подвергнуть аресту на 1 день) и обязал его убрать деревья за пределы четырехаршинного расстояния. Летом 1915 г. уже с разрешения управы деревья на Разважской улице против своего дома высадил фон-Фрикен.

За козла ответишь...

Из-за отсутствия надзора за Лерховским бульваром «бесшабашные босяки» хищнически ломали деревья среди бела дня. Кроме хулиганов, заметный урон городским насаждениям наносил домашний скот. Городской управе нередко приходилось обращаться к вопросу о разгуливающих по городу животных. При обеих полицейских частях Новгорода были устроены загоны, обнесенные изгородями, куда должен был «препровождаться» бродячий скот. Однако полицейское начальство, невзирая на обязательные правила, утвержденные думой, никаких мер воздействия к нарушителям городского спокойствия и их хозяевам не принимало. Особенно досаждали городским обывателям козы, владельцы которых, «надеясь на быстроту и смышленность» животных, постоянно выпускали тех бродить по городу. Власти даже вынуждены были обязать хозяев скота подпиской, что те перестанут впредь выпускать своих питомцев на улицы и площади...

В середине 1870-х гг. член управы Бердин доносил, что на 2-ом участке Софийской стороны ежедневно «прогуливается козье семейство, состоящее из матери и 4 малолеток», наносящее вред деревьям, а на всех трех участках «разгуливают свиньи, роющие улицы и канавы». Чтобы прекратить «набеги хищников», Бердин предлагал «отрядить двух из пожарных команд с петлею для поимки бродящих коз, коих и доставлять надобно как и собак в часть». Арестованных животных предлагалось отдавать владельцам после взноса теми рубля. В случае же неуплаты штрафа в течение  трех дней, следовало «обращать коз в пользу пожарных» для улучшения содержания последних.

Улица в архиерейском саду

В начале XVIII в. основным собственником земель на территории Новгорода являлся Архиерейский дом. Он же был владельцем всех крупных садов в городе. Кроме самого большого Чудинцевского (в разные исторические периоды его ещё называли Митрополичьим садом или садом Софийского собора), ему также принадлежали сады: Качаловский, тоже расположенный на Чудинцевской улице; Андреевский; Ассоновский (Аконовский?) в Кожевниках; Савинский на Легощей улице, при котором «каменные палаты обретаются пусты»; новопосаженный, «что в Ростопне улице»; два сада, «при [Архиерейском] доме обретающихся».

К концу XIX в. самым большим садом в Новгороде оставался архиерейский, расположенный между Чудинцевской и Прусской улицами и занимавший значительную часть квартала. К тому времени сад был изрядно запущен, но плодородный культурный слой  позволял ему   плодоносить.

Для жителей 2-го участка Софийской части существовала давняя необходимость в проведении дороги через Чудинцевский архиерейский сад, которая бы соединила Прусскую и Чудинцевскую улицы. Намеченные контуры этой улицы имелись ещё на плане города, утверждённом Екатериной II в 1778 г.. После постройки в Новгороде железной дороги и вокзала потребность в строительстве её стала ещё очевиднее. Обывателям этого района приходилось делать большой крюк через центр города, чтобы добраться до вокзала. Такое же неудобство испытывали жители Ново-Михайловской слободы - прихожане Михаило-Архангельской церкви - при посещении  храма. Главным инициатором ходатайства от жителей близлежащих кварталов стал настоятель указанной церкви протоиерей Тимофей Софийский, чей полукаменный двухэтажный дом находился  рядом с храмом.

Духовное ведомство долго не уступало полосу земли под садом для прокладки предполагаемой улицы. В 1884 г. при посещении Новгорода митрополит Новгородский и С.-Петербургский Исидор «убедился в необходимости и пользе открытия улицы в указанной местности и изъявил свое согласие для общей надобности уступить безвозмездно полосу земли из сада». Об этом он сообщил настоятелю Михайловской церкви и своему эконому. Весной жители окрестных кварталов во главе с протоиереем Софийским обратились в городскую управу с ходатайством об устройстве улицы в указанной местности. К прошению был приложен план данной части города с намеченной улицей. Она должна была проходить от Михаило-Архангельской церкви мимо храма Двенадцати апостолов через архиерейский сад к Фроловской улице. Городские власти обратились за подтверждением согласия духовного ведомства на безвозмездную передачу участка под садом к исполняющему должность эконома Архиерейского дома. Положительного решения, впрочем, не последовало. Позднее в «Новгородских губернских ведомостях» появилось объявление от архиерейской конторы к желающим купить землю под садом для постройки домов по цене 1 руб. за квадратную сажень.

Через несколько лет, весной 1891 г., протоиерей Софийский обратился с настоятельной просьбой об открытии новой улицы уже прямо к городской Думе. Священник указывал, что на том месте, где предполагается ее провести, на старинном плане Новгорода, «по заявлению граждан», показана старая улица, но «по какому случаю, кем и когда она уничтожена и сделалась достоянием архиерейского сада», неизвестно. Протоиерей ссылался на разговор с митрополитом Исидором, в котором тот выразил мнение, что «город имеет право и сам провести тут улицу, когда оная необходима». Со своей стороны владыка якобы пообещал благословить устройство улицы и «без всякого возмездия» уступить часть сада.

Тут, однако, возникла новая незадача: улица должна была пройти ещё и через усадьбу Дербушевых, соседствующую с землей Михаило-Архангельской церкви. Мещанка А.А. Дербушева заявила, что согласится на уступку земли под  дорогу только в случае вознаграждения в 3000 руб., «так как через это разделится место её на два участка и лишит её возможности извлекать доход, причём придётся сносить постройки». Так и не удалось Тимофею Софийскому при жизни увидеть желанную улицу.

Живые памятники

Т.Е. Софийский приходился дедом известному художнику Мстиславу Добужинскому, который родился в его доме и в детские годы часто гостил у родных матери. С 5 до 11 лет Мстислав каждый год на три летних месяца приезжал в Новгород. Добужинский оставил о новгородском детстве светлые и добрые воспоминания. О тенистом саде, лежащем позади дома Софийского, он писал так: «Через сад шла берёзовая аллейка и росли корявые яблони. На одной, совсем старой, зрели наливные яблоки, такие белые и сахарные, каких нигде больше не приходилось встречать. Наш сад выходил на пустырь, сквозь щели забора был виден глубокий овраг, довольно страшный, поросший бурьяном, окруженный разными легендами. За оврагом шли чужие вишнёвые сады, откуда часто слышалась трещотка: это сторожиха, тётушка Анисья, отгоняла воробьев и воришек». Очевидно, «чужие» вишни за оврагом принадлежали архиерейскому саду.

И ещё несколько любопытных штрихов из детских воспоминаний художника. В августе местные лавочники варили на валу брусничное варенье, наделав в глинянной толще Великий Новгородвала небольших ям для котлов. А в болоте за валом Мстислав мальчишкой ловил крохотных карасей, которых бабушка жарила ему со сметаной...

В «Воспоминаниях» Добужинского упомянуты и два древних дуба на  церковном дворе около храма Михаила Архангела, некогда посаженных  в память Мамврийского дуба (дерево, под которым, согласно библейским сказаниям, Авраам принимал Бога, находится на территории русского монастыря Святой Троицы в Хевроне). Этим дубам также уделено внимание в «Путеводителе по Новгороду» В.П. Ласковского. Деревья дожили до наших дней. Специалисты оценивают их возраст в 400 лет. Теперь они были внесены в реестр старовозрастных деревьев России и объявлены «деревьями — памятниками живой природы».

Между прочим, один из основоположников идеи об охране природных памятников проживал в 1900-х гг. совсем недалеко от Чудинцевского сада. На Легощей улице в полукаменном доме Стрекаловых жил лесовод Эрнест Федорович [Фридрихович] Дамберг.

Работая в Новгородском губернском земстве, Дамберг обследовал леса Новгородской губернии, занимался статистикой. В 1907 г. он был назначен лесничим в Тихвинский уезд. Кроме практической деятельности, Дамберг вёл большую научную работу, связанную с лесоводством, ботаникой, геологией, климатологией, почвоведением. Он разработал классификацию типов лесов и опубликовал ряд статей.

В 1911 г. Дамберг выступил с докладом «О сохранении памятников живой старины» на XV Археологическом съезде, проходившем в Новгороде. К памятникам живой старины, подлежащим охране, он относил  вымирающие виды и расы; растения или группы их, связанные с воспоминаниями о выдающихся личностях; сообщества, группы и отдельные растения, имеющие историко-археологическое значение; деревья и рощи, отличающиеся  древним возрастом. Дамберг призывал к разработке и принятию «общеимперского» закона по охране памятников природы, к составлению списков таких объектов и установлению на них особых знаков.

На первом Всероссийском сельскохозяйственном съезде в Киеве в 1913 учёный-практик выступил с докладом об охране лесов. Проанализировав суть проблемы в России, начиная с XVI в., Дамберг сделал вывод, что основной функцией в работе лесоохранительных комитетов должна стать лесосозидательная. 

Экспонаты съели                            

В 1911 г. жители города продолжали жаловаться на отсутствие в городе, в особенности на Торговой стороне, садов, где дети могли бы играть летом. Сады при церквях оставались  недоступными для мирян. Обыватели предлагали прежде всего открыть для доступа достаточно большой сад при Никольском соборе на Московской улице.

С частными городскими садами дела обстояли тоже непросто. Согласно сведениям из статьи «Современное положение садоводства в Новгородской губернии», приведённой в «Памятной книжке Новгородской губернии на 1886 год», фруктовых садов в конце XIX в. вообще в губернии было очень мало, но и те, которые имелись, главным образом, в силу своей незначительности или по молодости были «лишены всякого промышленного значения и едва удовлетворяли домашние потребности владельцев». На крестьянских и городских усадьбах можно было встретить по нескольку яблонь, растущих без всякого ухода на огородах или у домов.

К причинам, затрудняющим развитие этой отрасли, относили климат, почти полное отсутствие садовников, тяжёлую глинистую почву, дороговизну рабочих рук (особенно после отмены крепостничества, лишившей помещиков даровой рабочей силы), конкурентное преимущество плодов, привозимых из южных губерний. Повлияли и жестокие зимние и весенние морозы, случившиеся в 1860-х годах и истребившие огромное количество плодовых деревьев и ягодных кустарников. После них сады во многих местах Новгородчины превратились в пустыри, заросшие смородиной и малиной. Резкие весенние заморозки 1876 г. ещё более усугубили плачевное положение.

Среди владельцев усадеб Новгорода и Новгородской губернии господствовало мнение, что по причине суровых климатических условий плодоводство представляется здесь любительской забавой и не имеет ни малейшего практического значения. Вместе с тем, фактически в каждой помещичьей усадьбе имелся маленький плодовый сад деревьев на 30-50. Многими владельцами сады сдавались в аренду скупщикам, и они получали с него 20-30 руб. дохода.

Из фруктовых деревьев в Новгороде, как впрочем, и во всей губернии, чаще всего встречались яблони и вишни. Сливы и груши были редки. Среди довольно большого для того времени разнообразия сортов яблок преобладали антоновка, анисовка, белый и зеленый налив, титовка, коробовка, апорт и чулановка. Некоторые садоводы-любители выписывали саженцы из Петербурга, Риги, Калкун (волостной центр под Даугавпилсом). В Новгород молодые деревья доставляли садовники из Ржева. Они также  развозили их на возах по окрестным деревням. Впрочем, ржевские саженцы из-за плохого приживания пользовались дурной славой. Любопытно, что среди ягодных культур в те годы заметное распространение получил барбарис.

На ежегодных сельскохозяйственных выставках в Ново-Николаевской колонии под Новгородом, проводившихся в начале XX в., достижения местного садоводства практически  отсутствовали. Например, на второй выставке, состоявшейся в 1903 г., дары садов не были представлены и вовсе, если не считать за оные двух-трёх десятков плохеньких яблок, по-видимому, положенных для украшения. Да и те «малосознательной публикой были съедены в первый же день, так что ко второму дню не осталось и следов садоводства».

Примечательно, что в уездной Старой Руссе в 1890-х — 1900-х гг., в отличие от губернского центра, существовал отдел Императорского Российского общества садоводства, в котором в начале XX в. председательствовал дворянин В.А. Карабинович, служивший  следователем. В Новгородском же уезде садоводство получило развитие среди крестьян Тёсовской и Черновской волостей. Местные скупщики и приезжие купцы даже заранее договаривались с владельцами садов о покупке будущего урожая, предоставляя крестьянам задаток. 

Из садоводов в губернаторы

 «Садоводство продолжает клониться к упадку» — к такому неутешительному выводу приходили авторы  статьи из «Памятной книжки». Это заключение было похоже на приговор. Однако, в воспоминаниях о Новгороде той поры у многих людей, побывавших в нем, остались в памяти именно цветущие и плодоносящие сады. «Всюду были сады» — так охарактеризовал облик города конца XIX в. Мстислав Добужинский. А вот детские впечатления русской писательницы зарубежья Надежды Городецкой, проживавшей в губернском центре в 1900-х гг.: «В подоле <...> яблоки. Мы садимся на землю и начинаем раскладывать их: в сторону - антоновку; в рот - белый налив и сыпучий бумажный ранет...».

К началу XX в. положение с садоводством в губернии стало несколько выправляться. Заметно возросло количество садовников, возникли местные питомники саженцев, наконец, появились грамотные и инициативные пропагандисты садового дела. В 1903-1904 гг. земством Новгородского уезда для населения стали проводиться чтения по вопросам сельского хозяйства. Особой популярностью пользовались лекции инструктора по садоводству сельскохозяйственного отдела лесоохранительного комитета Л.И. Веселова. Отдельные помещики разводили сады на своих усадебных землях и даже пытались внедрить культуру садоводства среди местного населения. Так, осенью 1903 г. землевладелец из Валдайского уезда, военный врач Г.И. Суров, ходатайствовал перед губернскими властями о разрешении открытия в своем имении «Ольгино» близ деревни Добывалово «практической школы садоводства и огородничества».

В 1892 г. в Новгороде появился некий садовник Арай, готовый выполнять «различные садовые дела». Проживая на Лучинской улице у вала, он также предлагал «хороший выбор летних садов», а к осени выращивал тропические растения для комнат.

Много сделал для развития плодоводства на Новгородчине начальник 6-го земского участка Новгородского уезда, губернский и уездный земский деятель Иван Францевич Кошко. Он имел сады в селе Водсково Подберезской волости и при мызе (усадьбе) Каменка на берегу Волхова в Новгородском уезде. Кошко во многом объяснял сложившееся у местных землевладельцев мнение о садоводстве как о «неокупающейся прихоти» частыми случаями приобретения ими плохого посадочного материала из питомников. Сам Кошко пользовался услугами питомника Регеля и Кессельринга в Петербурге, а впоследствии при своих садах завел собственный питомник.

Несколько слов об удивительной судьбе И.Ф. Кошко. В 1906 г. он стал самарским вице-губернатором. Через год Кошко присвоили чин действительного статского советника и назначили сначала пензенским (1907-1910), а затем пермским (1911-1914) губернатором. После Октябрьской революции 1917 г.  был арестован и какое-то время провел в Новгородской тюрьме. В 1922 г. он выехал в Польшу, откуда на следующий год перебрался во Францию, где в 1927 г. в Париже и умер.

В 1900-х гг. в Новгороде существовала «фруктовая школа» М.А. Куницкого. В ней, кроме обучения азам и премудростям садоводства, обычно весной и осенью по «самым умеренным ценам» производилась продажа трёх- и пятилетних саженцев  фруктовых деревьев: яблонь, дуль, слив, вишен...  «Фруктовая школа» располагалась  на территории его усадьбы на углу Московской и Ефимьевской улиц. Там же находился довольно большой сад.

Новгородской духовной семинарии принадлежал сад, занимавший весь квартал между Старой и Большой Московскими, Ефимьевской и Андреевской улицами. Более половины квартала занимал сад П.И. Фуфаева у вала между Бол. Московской и Дворцовой улицами. По обе стороны Молотковской улицы ближе к валу в начале 1900-х раскинулись садовые участки Р.Ф. Крамер.

В местных периодических изданиях нередко можно было встретить объявления о сдаче сада в аренду. Например, В.А. Кригер одновременно с двумя отремонтированными квартирами на Петербургской улице предлагал желающим взять фруктовый сад в аренду. Сам домовладелец после приобретения усадьбы на Петербургской бывал в Новгороде наездами. Владимир Александрович Кригер являлся известным актёром и режиссёром московского театра Ф.А. Корша. Он был женат на дочери редактора «Волховского листка» Н.И. Богдановского.

Сад с яблоками по Рогатинской улице сдавал Митропольский. А на усадьбе Е.А. Рейхель (угол Мало-Михайловской и Николаевской улиц) крестьянин Василий Кузьмин одно время даже снимал жилое помещение под склад фруктов.

Такса на смородиновый лист

При сборе сведений о недвижимом имуществе горожан в опросном листе, заполняемом домовладельцами, имелись графы о наличии на усадьбах сада и о его использовании. Большинство обывателей указывали, что сад не используется или его не имеется. Встречались и такие ответы: «Сад не фруктовый, в запустенье», «Огорода не имеется, сдаю траву от 1 до 2 раз в лето», «Сад разводится для потребностей домовладельцев». Единицы опрошенных, по всей видимости, из дворян, признавались, что содержат сад для «удовольствия» и «приятного времяпровождения»... В 1911, 1916 г. в сведениях о доходности недвижимого имущества горожан фиксировалась сумма дохода, получаемая от сада (сдача в аренду, продажа  урожая плодов и т. п.). Она варьировала от 2 до 75 руб. Он облагался городским налогом. Причем, иногда доход с сада был ниже расходов на его содержание. Например, владевшая по наследству усадьбой на Московской улице П.И. Георгиевская (Доррер), указывала, что ежегодно на благоустройство сада  площадью 1100 кв. саж. затрачивается свыше 100 руб. (при сумме указанного в 1911 г. дохода с него в 50 руб.)

Кстати, о налогах и сборах, непосредственно связанных с растительным миром. Не только у городских властей, но и у земства постоянно возникал искус найти очередной повод для обложения населения каким-нибудь очередным сбором. Существовали таксы за «порчу дерева», на заготовку веников, на сбор хвороста...

В конце 1900 г. на очередном губернском земском собрании рассматривался вопрос об установлении в Новгородском уезде таксы «за ободрание листьев с кустов чёрной смородины»! В те годы в уезде стал развиваться промысел по заготовке листьев смородины и их сбыту в Петербург. Отмечалось даже, что некоторые помещики сдают смородиновые плантации в аренду сборщикам, имея от этого доход от 50 до 100 руб. с десятины. По мнению отдельных земских деятелей, в ходе этого процесса наносился вред ягодным кустарникам. Среди гласных возникли прения о времени сбора листьев и степени вреда, наносимого при этом насаждениям. Предлагалось установить таксу (сбор) в размере 50 коп. за пуд сорванных листьев. Якобы, именно по такой цене покупали столичные скупщики зеленый товар. Часть собравшихся была против такой меры. Один из гласных А.М. Колюбакин заявил: «...такса не должна развиваться до бесконечности. Новгородский уезд теперь хочет охранить таксой смородиновые листья, потом ягоды, и так будет распространять таксу бесконечно, а с этим согласиться нельзя...» К чести земства, большинством участников губернского собрания предложение о введении сбора на срывание листьев со смородины было отклонено.

Великий Новгород

Ботанический сад и оранжереи

В губернском центре при отдельных учреждениях и на частных усадьбах нередко можно было встретить оранжереи. Так, при Новгородском реальном училище имелись оранжерея и «ботанический сад». В 1901 г. туда был проведен водопровод, а в саду устроен бассейн из кирпича на 200 вёдер. Помещение оранжереи было достаточно просторным, так что в нём даже проводили выпускные праздники. В оранжерее устанавливали столы и сервировали их холодными закусками, сладостями, чаем и фруктами. Училищный сад украшали иллюминацией и флагами, играл оркестр. 

Владельцем большого сада с оранжереей на Большой Власьевской улице у вала был потомственный почётный гражданин А.Ф. Фан-дер-Флит. Огромная оранжерея сложной конструкции, состоящая из нескольких помещений, досталась ему после приобретения усадьбы у жены бывшего городского архитектора Ф.И. Воронца в 1899 г.

Имелись оранжереи на лесной бирже инженер-полковника М.И. Петрова и при Знаменской писчебумажной фабрике Шитова в Новой Мельнице. В деревянных отапливаемых оранжереях нередко (как правило, в зимнее время) случались пожары. Например, из-за неисправности печки в ноябре 1901 г. погорела оранжерея Петрова. Причём  в огне погибло много цветов,  общий ущерб составил 600 руб. 

В 1910 г. в Новгороде появился крестьянин Ретицкого уезда Витебской губернии Антон Антонович Чач, именовавший себя садовником. Он собирался заняться на новгородской земле садоводством и разведением цветов. Для этих целей с разрешения духовной консистории Чач взял в аренду у причта Борисоглебской церкви огородное место на Дворцовой улице сроком на 12 лет. Годовая стоимость аренды составляла 65 руб. Квадратный в плане участок земли со сторонами длиной в 35 саж. располагался около городского вала. В восточной части арендованной земли А.А. Чач разбил плодовый питомник. На территории участка им были построены деревянная оранжерея и тесовый сарай.  Чач обязывался не истощать землю и удобрять ее «надлежащим образом», а после завершения или расторжения срока оставить половину посаженных ягодных кустов и плодовых деревьев в пользу причта.

Огородническое воспитание

Городские кварталы, прилегающие к валу, пестрели от огородных гряд. К началу XX в. архиерейский сад заметно убавился в размерах. Зато на его территории заметно выросла площадь огородной земли. Выращивали овощи и на земельных участках, принадлежавших Вяжищскому (в квартале между Лучинской и Мал. Конюшенной улицами) и Кирилловскому (на пересечении Тихвинской и Николо-Кочановской улиц) монастырям. Большими огородными участками за границами городского вала владели Антониев и Духовской монастыри. В пригородных слободах, где сады были крайне редки, как правило, почти при каждой усадьбе имелся небольшой огород.

В Новгороде тех лет имелось несколько человек, которых по их главному ремеслу прозвали «огородниками». Это были преимущественно выходцы из мещан и крестьян, ставшие владельцами значительных по площади огородов или снимавшие земельные участки в аренду, в основном, у Архиерейского дома и монастырей. Главным их занятием являлось массовое выращивание  овощей на продажу.

В 1893 г. официально в городе насчитывалось 7 огородников, у которых трудилось 45 рабочих. Из числа наиболее известных огородников начала XX в. можно назвать Пивина, Башилова, Копосова, Малькова, Огуречникова, Агапова... Так, Пивин, являясь собственником огородного участка на Лучинской улице, дополнительно там же брал в аренду огородное место у Архиерейского дома. Крупные башиловские и мальковские огороды размещались в районе Прусской и Десятинской улиц.

Заметим, что огородники пользовались весьма незавидной репутацией среди обывателей города. Показательна выдержка одной из заметок в «Волховском листке». Речь в ней шла о сыне огородника, преподавателе И.И. Папышеве, «властвующем» в приготовительном классе реального училища. Папышев, по словам газетного обозревателя, получил «домашнее воспитание огородническое: грубость, злоба и месть»...

Основным арендодателем как садовой, так и огородной земли являлся Архиерейский дом. Небольшое огородное место на берегу Волхова по Ефимьевской улице от лица причта Савво-Вишерского монастыря сдавал в аренду игумен Сергий. В летний сезон обычно сдавался и большой, хорошо огороженный участок земли на Молотковской, принадлежавший Тейсу.

Для арендатора немаловажное значение имело то, огорожен ли и как огорожен земельный участок. Забор или изгородь защищали посевы и урожай от бродячего скота и, в меньшей степени, от воровства. Качественная ограда позволяла арендатору избавиться от дополнительных расходов по ее ремонту. Показательно, что почти повсеместно во избежание воровства, а также ради скорейшей продажи по более выгодным ценам яблоки в садах снимали до наступления их полной зрелости (как правило, до 6 августа). Дозревать их раскладывали в жилых помещениях.

Новгородцы на огородах выращивали капусту, картофель, лук, чеснок, морковь, редьку, свеклу (бурак), огурцы... В холодное время и при угрозе заморозков посевы на грядах прикрывали длинными кусками полотна или соломой. Продавали овощи в специально отведённых местах. Зимой 1894 г. от торгующих капустой на городской площади поступило прошение в управу о снижении сбора за место с 20 до 10 коп. в связи с тем, что максимальный доход за день едва достигал 1 руб. По заявлению торговок, деревенские мужики  наторговывали с подвод куда больше, ничего не платя за место. Позднее, во второй половине 1900-х гг., разрешили торговлю садовыми и огородными продуктами вдоль решётки вокруг сада при штабе 22-й пехотной дивизии.

Город с «неизбежными геранями»

Провинциальный колорит города подчеркивала комнатная флора его обывателей, в обилии украшавшая почти все подоконники и придававшая определенное очарование не только внутреннему убранству жилищ, но и виду улиц. В памяти того же М. Добужинского запечатлелись окна новгородских домов и домишек с «неизбежными геранями». А вот выдержка из его описания жилища деда на Прусской улице: в «зале, возле окон, стояли на полу и на жардиньерках кадки и горшки с разными комнатными растениями - камелиями, лапчатыми фикусами, олеандры с кожаными листьями, а на окнах цвели лиловые фуксии и вытянулся высокий <…> кактус».

КСТАТИ:

«Горький прочел «Колхиду», как он сам сказал мне потом, «собственноручно» и сделал всего одно замечание. Относилось оно к цветку герани. Я написал, что герань – цветок мещанского обихода, главное украшение обывательских окошек.

Горький написал на полях, что никакие растения и цветы не могут быть мещанскими или пошлыми и что герань – любимый цветок городской бедноты, душных подвалов, где ютятся ремесленники. В народе издавна сложилось убеждение, что герань очищает тяжёлый воздух слесарных, сапожных и других мастерских. Поэтому ее и любят.

Вскоре (…) я встретился с Горьким, и он попрекнул меня тем, что я не замечаю красоты этого цветка.

– Может быть, попадете когда-нибудь в Италию, – сказал он. – Там вы повсюду увидите такую пышную герань, что от неё не оторвешь взгляда. А у нас лучшую герань выращивают, по-моему, в Новгороде Великом. Все пригородные слободки этого чудесного города просто горят шарлаховой геранью*. Вы были в Новгороде Великом?

– Нет, не был.

– Обязательно поезжайте. Обязательно! Попьете у слободских старушек липового чая. Удивительный вкус, но, правда, – на любителя».

Константин Паустовский,  «Книга скитаний»

СПРАВКА: Шарлаховый – ярко-красный цвет. По Паустовскому, суперфосфат, добавленный в качестве подкормки, позволял превращать герани в шарлаховые огненные цветы.

Иногда в газетах можно было встретить объявления о продаже комнатных цветов. Судя по ним, среди городских обывателей особым спросом пользовались «рослые» фикусы.    Один из постояльцев Хутынского подворья на Буяновской улице в середине 1890-х гг. предлагал следующий экзотический набор комнатных растений: «гуттаперча, фикус, бананы, филодендрон, пальмы». Даже командир 1-й бригады 22-й пехотной дивизии генерал барон В.Л. Врангель, покидая в 1892 г. новгородскую квартиру, помещавшуюся в штабе дивизии, выставлял на продажу по случаю отъезда вместе со «всей обстановкой» комнатные цветы.

Нехватка живых цветов в губернском центре, особенно в зимнее время года, восполнялась предложением их искусственных собратьев. Показательна дневниковая зарисовка М.М. Пришвина, сделанная им на одной из новгородских улиц в феврале 1911 г. Женщина предлагает ему купить цветы. Он охотно соглашается. Продавщица открывает корзинку, а там, к удивлению и разочарованию Пришвина, оказываются искусственные цветы из папиросной бумаги... Уже упомянутый выше садовник Арай принимал заказы на «венки, букеты и гирлянды по новейшим фасонам из живых и искусственных цветов и бессмертников».

В начале декабря 1916 г. Новгород должна была посетить государыня с дочерьми. Купеческое общество выбрало депутацию для встречи коронованной особы. Для покупки букета к столь торжественному случаю купеческий староста А.Я. Малахович вынужден был лично отправиться в Петроград. Не найдя и там соответствующего событию букета, он приобрел в магазине Елисеева корзину фруктов, украшенную живыми цветами. Депутация удостоилась высочайшего приема только вечером 10 декабря, уже перед отъездом августейших особ из Новгорода. Купеческим старостой тогда была поднесена икона Божией Матери «Знамение», а купцом В.И. Шарашкиным — корзина с фруктами, которой, по-видимому, было суждено отправиться обратно в столицу...

В Новгороде тех лет проживало несколько цветочниц. Так, цветочница Е. Катерининская, снимавшая жилье в доме Пальмовой на Славной улице, принимала заказы на изготовление искусственных цветов для шляп, бальных маскарадов, для свадеб, на уборы для невест. Она же занималась отделкой корзин и букетов, «переделкой дерев и венков для икон». А к примеру, неизвестная цветочница, квартирующая в доме Георгиевской церкви на Знаменской улице, через газету предлагала большой выбор «французских» цветов и принимала заказы на цветы и «дерева».

Великий Новгород

Зелёные дни накануне красных

В самом конце XIX в. в Россию с Запада пришла традиция проводить праздники древонасаждения или так называемые «зелёные» дни, когда в населённых пунктах, главным образом, учащимися устраивались массовые посадки деревьев и кустарников.

14 мая 1900 г. праздник древонасаждения, организованный местным педагогическим кружком, состоялся и в Новгороде. Накануне по городу были расклеены афиши, в которых сообщалось о предстоящем мероприятии. В празднике приняло участие около 500 учащихся города в возрасте от 8 до 15 лет, которые собрались на горке в Летнем саду. Ребят разбили на группы по 20 человек. В каждой группе выбрали знаменосцев, которым вручили флаги. Остальным  участникам раздали значки цвета знамени. Потом все во главе с оркестром Выборгского полка двинулись через сад, кремль и Волховский мост на Торговую сторону. По пути колонна учащихся останавливалась у памятника Тысячелетию России, перед зданием городской Думы на Торговой площади и около дома губернатора, чтобы трижды исполнить гимн «Боже, царя храни!». По Московской улице участники прошли к саду мещанской богадельни, где для них были заготовлены саженцы для посадки. Скопилась масса посторонней публики. На каждых двух учащихся приходилось по одному деревцу. Посадка саженцев проходила под руководством воспитанников Григоровской сельскохозяйственной школы. По окончании праздника дети получили по бумажному мешочку конфет и карточки с надписью «14 мая праздник древонасаждения», с которыми они могли бы являться поливать свои деревья. На празднике присутствовали губернатор  граф О.Л. Медем и преподаватели учебных заведений, чьи воспитанники участвовали в мероприятии.

На следующий год по инициативе педагогического кружка подобный праздник состоялся в конце сентября. По приглашению организаторов его почтил своим присутствием городской голова. Для посадки деревьев управой был выделен участок около нового здания параллельных классов женской гимназии на углу Газона и Петербургской улицы (ныне — ресторан «Ильмень»). 

Согласно подсчётам специалистов, над головами новгородцев продолжают шелестеть кронами около пяти сотен деревьев, доживших до наших дней с той поры... 

Александр КИРИЛЛОВ

Поделиться: