Прусский гамбит

Поставить подножку – вот одно из значений слова «гамбит». А вернее - его перевод с французского (gambit), от итальянского: dare il gambetto. Именно такая подножка в истории города могла произойти с названием древней улицы Прусская в Новгороде, в 1914 году.
Мы предлагаем вам самим окунуться в перипетии этого дела…

Эфиопы, однако

Газета «Волховский Листок», среда, 27 августа, четверг, 28 августа, пятница, 29 августа 1914 г.
Из зала городской думы

"(...) Дума приступила к прениям по вопросу о замене названия Прусской улицы каким-либо другим, не напоминающим коварную Пруссию.
П.Н. Спасский предлагал назвать «Артиллерийской», т. к. на ней стоит храм 22-й артил. бригады св. Михаила Архангела; управа предлагала имя «Новгородской»; Р.Н.Красновский стоял за название «Вознесенской», потому, что в старину здесь был храм Вознесения Христова, а М.И. Тележкин предлагал улицу окрестить «Славянской», мотивируя тем, что его мысль совпадает с военными действиями по освобождению угнетённого славянства с тевтонами (...).

Разноголосица названий заставляет Н.И. Богдановского высказать, что ему удивительно молчание члена управы И.С. Романцева, который, как член археологического общества, прекрасно знает, что название «Прусской» улицы увековечено вовсе не от слова «пруссак», т. е. немцев, а «искони бе» в эпоху Господина Великого Новгорода.
И.С. Романцев (...) заявил, что дума не должна уничтожать свои древности, напротив, их свято охранять.
К.Ф. Масловский старался, более чем не по летам, убедить гласных переименовать Прусскую ул., говоря, что это название стало звучать неприятно в ушах, напоминая всем ненавистных германцев и что (...) огромное большинство жителей, а тем более простонародья, не знают историю и потому не след идти против патриотических чувств и название «Прусской» ещё не является древним и т. п.

И.С. Романцев даёт строго обоснованную историческую справку о происхождении названия улицы. Из его слов видно, что название это совершенно не древнее, а исковерканное в XIX веке в «Прусскую»; раньше этот район населяла часть литовского племени «прусов», от которых она называлась так, а вовсе не от «пруссаков», т. е. немцев, а потому её надо писать с одним «С», а не с двумя, причём И.С. Романцев добавил, что патриотическое чувство обывателя можно примирить с сохранением древнего имени, назвав эту улицу «Прусинской».
Н.И. Богдановский: «Своеобразная речь его превосходительства Константина Фёдоровича о переименовании Прусской улицы напоминает мне один эпизод из моей прошлой жизни: я как-то осматривал древнейшую нашу церковь с незабвенным Александром Петровичем Донауровым, бывшим тогда в Новгороде вице- губернатором и временно управлявшим нашей губернией. Эта реликвия в окрестностях Новгорода стоит против Юрьева монастыря, основана была в IX веке; стены её украшены древнейшими фресками, премированными даже Францией, как замечательные уники; и тогда церковный староста заявил мне такую комическую просьбу: нельзя ли ему настенную живопись закрасить каким угодно «колерком», чтобы замазать Эфиопов, которые только пугают народ. Когда я сказал усопшему Александру Петровичу, то последний сделал такое «внушение», что староста на коленях слёзно просил его простить за невежество.

И вот таким эфиопом является название улицы «Прусской»… Наше просвещённое правительство тратит громадные суммы на отыскание, восстановление и сохранение отечественных древностей св. Руси, а среди нас раздаются голоса, против культурных основ. Название улицы «Прусской», как ценную древность, мы должны не уничтожать, по желанию д[ействительного] с[татского] с[оветника] К.Ф., а сохранять и гордиться (...)».

К.Ф. Масловский более чем горячо настаивает на переименовании улицы. Его поддерживал другой превосходительный оратор П.Н. Спасский, который, с присущим ему сарказмом, сказал: «Что любовь Н.И. Богдановского к археологии своеобразна: он любит её, как душу и трясёт, как грушу; ведь название «Прусская» не является правильным древним названием, а есть исковерканное современниками, а потому и в сохранении его, как древности, нет надобности».

Н.И. Ушаков подчеркнул практическую сторону дела, связанную с переименованием улицы: «все нотариальные акты на продажу домов и земель по этой улице заключены с указанием, что проданное находится на «Прусской» ул.; с переименованием же её все эти акты как бы теряют силу, так как такой уже улицы не будет существовать».
– Ну, пересолил! – раздаются голоса с дружным смехом зала. – Значит и с переименованием Петербурга в Петроград, по умозаключению г. Ушакова, все нотариальные акты недействительны и т. д.

Переименование же бывшей Петербургской улицы и слободки в «Петроградские» утверждено единогласно.
Относительно же Прусской улицы все прения закончились баллотировкой следующего вопроса: кто желает оставить за Прусской улицей прежнее название, тот сидит, а кто за переименование, тот встаёт. Голоса разделились поровну, т. е. по 17...».

Уел Государем

Как видите, явно обозначилось противостояние двух групп. Кратко познакомим вас с их главными героями.

В группе «радетелей» за переименование выделяется Пётр Никанорович Спасский – епархиальный наблюдатель церковных школ, знаток новгородской церковной древности и, кстати, член Новгородского общества любителей древности с 1908 г. Менее напорист, но также за переименование улицы, Константин Фёдорович Масловский, новгородский судья, член губернского присутствия, новгородский землевладелец, директор Общества взаимного кредитования уездного земства.

В группе защитников названия улицы выделим Нила Ивановича Богдановского, он же Мерянский – актёр Новгородского театра, редактор и владелец газеты «Волховский Листок». Говоря словами Н.Г. Порфиридова (из воспоминаний): «Мерянский был весьма колоритной фигурой в городе. Один из видных провинциальных актёров и антрепренёров дореволюционной России… В качестве редактора, издателя газеты и бойкого, остроумного фельетониста, писавшего под всем известным псевдонимом «Старец Нил», Богдановский был грозой не только актёров, но и именитых «отцов города» – гласных городской думы, купцов и духовенства, боявшихся чем-либо прогневить Старца Нила и попасть под каким-нибудь прозрачным, а то и под своим собственным именем на страницы его бульварного листка».

«Опротивело всем»

Уже 4 сентября (по новому стилую) в «Волховском Листке» появилось «Особое мнение гласного новгородской городской думы К.Ф. Масловского:
"В то время, когда Государь Император, снисходя сердечному желанию своих подданных, Всемилостивейше повелеть соизволил, созданную руками Своего Великого Предка столицу с наименованием Санкт-Петербург переименовать в Петроград (...). Новгородская городская дума, по перевесу голоса новгородского головы, оставляет нашей Прусской улицы ненавистное ныне для русского сердца прежнее её название. Считая такое постановление не соответствующим примеру Всемилостивейшего повеления, оскорбляющим патриотическое чувство русских, и, по моему мнению, является как бы протестом переименования Петербурга в угоду даже не археологов и учёному словопроизводству, я не считаю возможным подписаться под таким постановлением городской думы.
Гласный Масловский»

Вслед за тем на страницах «Волховского Листка» 11 сентября было опубликовано следующее:
«К вопросу о переименовании Прусской улицы». Особое мнение гласного городской думы П.Н. Спасского к журналу заседания думы 22 августа»
«...Решение думы не только нарушает национально-политические интересы новгородских граждан, но и «не соответствует общегосударственным пользам и нуждам.
Россия переживает теперь переходный момент. Освобождаясь от немецкого засилья, она выступает на широкий свободный путь самостоятельного национально-русского развития. Теперь всё, от чего, так или иначе, веет духом неметчины, должно быть изгоняемо и заменяемо своим родным русским, не исключая и названий. Великий и прекрасный почин в этом направлении сделан с высоты Престола. Высочайшее повеление о переименовании Петербурга в Петроград нашло уже себе живейший отклик в сердцах всех верноподданных русских, и отовсюду вчиняются ходатайства о замене немецких названий русскими. Так Шлиссельбург просят назвать древним именем Орешек, Ревель – Колыванью, Кронштадт – Венец-город и так далее. Для граждан древнего Новгорода, представляющего собою колыбель Русской государственности, – недаром же здесь и памятник тысячелетия России, – было бы несмываемым позором, если бы они отстали от этого общерусского течения и сохранили у себя в городе улицу с названием, которое так опротивело теперь всем русским.

Следует помнить, что злейший враг нашего обожаемого Государя Императора и нашей дорогой Родины Вильгельм II носит имя тождественное с названием улицы, о которой речь; он король Прусский.

После того, как этот надменный, коварный и жестокий пруссак, прикрываясь дружбою с нашим Государем, тайно, в течение многих лет, оттачивал меч, чтобы вонзить его в самое сердце России, – он стал в наших глазах гнусным предателем, новым Иудой. А когда подвластные ему и столь же жестокие, как он сам, пруссаки позволили себе чинить зверства над русскими беззащитными женщинами и детьми, над стариками и больными, после того, как эти новые гунны, под командой своего нового Атиллы, стали разрушать храмы и города, истреблять музеи, библиотеки и памятники старины и искусства, уничтожать всё, чем гордится культурное человечество, – после всего этого для нас русских, – да и для нас ли только? – нет другого имени, более гнусного, как немец, или пруссак (...)
Нужны поэтому слишком веские основания, чтобы не внять голосу тех, кто настаивает на переименовании Прусской улицы. А где эти основания? Их нет и быть не может.

То, что говорилось в думе некоторыми гласными в пользу древнейшего названия улицы Прусской, которое будто бы происходит от древнего русского племени «Пруси» и не имеет ничего общего с названием Пруссия или Прусский, – в данном случае не имеет решительно никакого значения. Совсем неважно, есть или нет какая-нибудь связь, физиологическая или историческая, названия улицы с тем или иным древним племенем, ибо этого никто не знает, да едва ли и узнает когда-нибудь, по отсутствию прочных и достоверных данных. Тут важнее очевидная для всех наличность тождества названия улицы с именем того, кого теперь за коварство и жестокость проклинает весь мир.

Притом же разве доказано, что Прусская улица получила своё название от древнего русского племени «Пруси»? Разве достоверно известно, что такое племя действительно было, жило здесь и дало своё имя улице? – Всё это лишь догадки. Наконец, если даже правда, что Прусская улица получила своё название от племени «Пруси», то необходимо признать, что название Прусская всё же не исконно-древнее, а позднейшее и притом искажённое, так как от «Пруси», по русскому словопроизводству, название скорее было бы Прусинская и Прусиновская, а не Прусская. Следовательно, и по мотивам археологическим, – если таковые уместны здесь, – нужно придти к мысли о необходимости изменить опостылевшее и опротивевшее всем русским название улицы Прусская, другим, более ласкающим слух русских обывателей.

Помимо всего сказанного, можно опасаться, что постановление думы о сохранении и впредь за Прусской улицей настоящего названия, в виду поступившего уже в думу заявления о замене его другим, после только что воспоследовавшего Высочайшего повеления о переименовании Петербурга в Петроград, может быть истолковано некоторыми, если не многими, как демонстрация против ясно и определённо выраженной воли Государя Императора...
Гласный думы П. Спасский»

У всех - свои тараканы

А что же Новгородское общество любителей древности? Как члены общества реагировали на возникшие в думе дебаты?
Плановое заседание Общества было намечено лишь на 16 ноября 1914 г. Вопрос о переименовании был заслушан на правлении Общества и им же вынесен на страницы газеты «Волховский Листок».

Газета «Волховский Листок», среда, 17 сентября 1914 г.

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

«На основании ясных и неоспоримых летописных данных следует считать категорически установленным, что Прусская улица называлась так уже в XII веке, и это название оставалось за ней в течение семи с лишним веков, вплоть до настоящего времени (...)

Здесь же можно прибавить, что в «Уставе Ярослава о мостех», составление которого некоторыми учёными приписывается Ярославу Мудрому, и во всяком случае, в документе весьма древнем, названы «Пруси», жители Прусской улицы, которые обязаны были содержать в исправности часть мостовых в Кремле.
Но, если улица называлась Прусской уже в XII веке, а может быть, и ранее, то название её ни в каком случае не может происходить от названия германского государства Пруссии.
Германцы были хорошо известны древним новгородцам по торговым делам (Ганзейский союз), однако везде, во всех дошедших до нас документах, они названы «немцы», «немецкии люди», и никогда германцы не назывались «прусы», «прусаки» (...)

Немцы, имевшие в Новгороде постоянные торговые конторы, жили на Торговой стороне, и исторические документы свидетельствуют о двух таких немецких посёлках – верхнем и нижнем немецких дворах (на Михайловской ул. и на Набережной р. Волхова).

Наконец, самое главное: Пруссия, сначала вассальное, в отношении Польши, герцогство, а затем, при соединении с Бранденбургом, королевство, была основана четырьмя столетиями позже, как в Новгороде образовался Прусский посёлок, ставший затем Прусской улицей.
Такие неоспоримые исторические основания заставили с давних пор наших исследователей родной старины (Костомаров, Беляев и др.) ставить в связь название Прусской улицы с названием литовского племени «Прусы» (...)

В своём поступательном движении с торговыми целями новгородцы завели сношения с этим могущественным когда-то племенем. И даже более того, по мнению Костомарова: от прусов новгородцы получили и своих первых князей.

Во всяком случае «Прусы» (по летописи «Пруси») приезжали в Новгород для торговли и селились в особом посёлке, который и стал называться Пруским.

С XIII века литовцы-прусы стали подвергаться невероятным притеснениям сначала со стороны крестоносцев, а затем – германцев-немцев. Вследствие этого они бегут в Польшу и собственно – Литву, а в земле Прусов германцы основывают своё государство, которому осталось название прежних обитателей (Прусы – Пруссия).

Всё вышеизложенное даёт достаточно оснований к тому, чтобы сказать: Прусская улица с пруссаками и Пруссией никакой связи и ничего общего не имеет...
За Председателя Общества Товарищ Председателя
К. Драницын
Секретарь Вильконский

Согласимся, что факты, изложенные членами Общества (НОЛД) впечатляют. Но, оказалось, не всех. Уже, буквально через неделю, на страницах «Волховского Листка» вновь голос противной стороны.

Газета «Волховский Листок», 21 сентября 1914 г.
Ничего не освещающее освещение
Так, по справедливости, можно и следует назвать появившееся в № 3034 «Волховского Листка» за 17 сентября, письмо правления новгородского общества любителей древности (...)

Несмотря на все усилия притянуть за волосы археологию на службу защитников сохранения за Прусской улицей этого названия, - это не удаётся (...) Если раздаются громкие голоса за переименование Прусской улицы, то совсем не потому, что это название считают заимствованным от Пруссии, а потому только, что оно напоминает Пруссию и Вильгельма Прусского, которых проклинает теперь весь мир (...)

Литовцы-Пруссы это будто бы тоже варяги, от которых новгородцы получили своих первых князей и которые принесли с собою самое название нашей родине – Русь. Это, нужно заметить, не есть научная непререкаемая истина, а только догадка или предположение, – не больше, – принадлежащая Костомарову, и пока что крепко нуждающаяся в научном обосновании. А мы лично того мнения, что такого обоснования догадки эти и не дождутся никогда. От слова Пруси производить слово Русь можно разве в шутку или насмешку, подобно тому, как немцы называют тараканов русаками (rusisch) в отместку за то, что русские называют их прусаками (prusisch).
Ближе к делу стоит ссылка на проф. Платонова, по мнению которого «литовское племя «Пруси» жило к западу от устья Немана до устья Вислы», (т. е. в пределах нынешней восточной Пруссии). Но с XIII века теснимые германцами-немцами, «Пруси» стали оттуда выселяться в Польшу и Литву, а «в землях их германцы основывают своё государство, которому осталось название прежних обитателей» (Пруссы–Пруссия)...

Отказываемся понимать сделанный отсюда вывод: «Прусская улица с прусаками и Пруссией никакой связи и ничего общего не имеет» (...) Как ничего не имеет? Напротив, она имеет общее наименование, имеющее одно и то же происхождение (от «Пруси»)... Если правда, что наша городская улица получила название Прусской из того же источника, откуда получила своё название и Пруссия, т. е. от литовского племени «Пруси», то можно ли, по обстоятельствам переживаемого времени, видеть в этом мотив к сохранению за ней этого названия и впредь? Не наоборот ли. В этом именно и следует находить сильнейшее побуждение к замене этого отныне ненавистного названия другим?
П. Спасский

Вопрос остался открытым. 19 сентября 1914 г. на очередном заседании городской думы вновь в повестке стоит доклад об оставлении Прусской её названия.

Газета «Волховский Листок», среда, 24 сентября 1914 г.
«Последним шёл доклад об оставлении за Прусской улицей её названия. Губернским по земским и городским делам присутствием постановление отменено на том основании, что вопрос этот не был предварительно поставлен на повестку, что противоречит городовому положению.
А.П. Шумейко разъяснил гласным, что губернское по земским и городским делам присутствие, отменив это постановление, не указало думе, как в этом деле поступить дальше, а потому вопрос остаётся открытым, т. е. фактически Прусская ул. и впредь будет именоваться по-старому (...)»

«Красиво прозвучит: Царь По-руссии»

Газета «Волховский Листок», 14 октября и 15 октября 1914 г.
Недоразумение Славян – По-Руссов
Название древнейшей По-русской улицы в Великом Новгороде, вероятно, существующей с заложения самого города, послужило причиною спора в думе 22 августа с. г. Недоразумение это продолжается и до сего дня (... )

Считаю своим нравственным долгом и нахожу своевременным привести некоторые справки и точные выписки из разных источников русских и славянских по этому поводу, в особенности из сочинений Егора Классена, Морошкина, Фадея Воланского. Обстоятельные, прекрасные труды этих бытописателей, к сожалению, мало цитируются нашими учёными, воспитанными в духе историков германизма: Байера, Штриттера Майера и знаменитого филолога Шлецера – ненавистников и поработителей славян. Господа эти не раз заведомо искажали и переиначивали списки летописей; умышленно изменяли целые фразы в трудах историков Греции и Рима; вносили всюду отсебятину и делали всё возможное, чтобы представить нас, русских, перед лицом всего мира, как диких, кочующих номадов ещё в IX веке после Р. Х. (...)

Шлецер, в Кенигсбергском списке летописи Нестора, заведомо ложно переменил именительный падеж в дательный, а наш Тимковский, увлечённый шлецерианизмом ввёл ту же поправку и в древнейший список Лаврентьевский и поставил вместо «Русь» – «Руси». А неисправленный Лаврентьевский список повествует так: «реша русь, Чудь, Славяне и Кривичи (варягам Руси) вся земля наша» и пр., далее «от тех варягов прозвася Русская Земля Новгородьци, та суть людие Новгородьци от рода варяжька, прежде бо быша словяне». Из этого следует, что русская земля прозвалась от варягов не Русью, не славянскою землею, а Новгородцы.

Эти племена раньше назывались Русью, видно из того, что земля их, согласно летописям называлась русскою землёю. В Новгороде руссы назывались славянами; в Старой Руссе – руссами, в Смоленске – кривичами, по Белоозеру – Чудью.

Является вопрос, что заставило руссов, построенный ими город назвать Старою Руссою (...) Где искать «Новую Руссу»? Такую найдём мы между устьями Немана, разделяемого на два рукава, правый из них и до сих пор называется Руссою. Историки Скин, Хиоский, Холкокондила указывают нам город Новую Руссу под именем Nova rutha (...) Историки Вульфстан и Пифей называют Руссу – Rusnea – богатый торговый город.

Вот куда отправились славяно-руссы новгородские из своей земли и основали Новую Руссу. Естественно, что засевшие славяне по реке Руссы, прозывались по-руссами, а затем и все их обширные владения именовались по-руссиею, в конце концов, немцы сокращённо называли их пруссами.
Их сказанного вытекает, что По-руссы отнюдь не Литовцы, тем более, конечно, не германцы (...)

Из них ясно усматривается и по аналогии вытекает как следствие, что наша Прусская улица (вернее писать По-русская) происхождения чисто славянского, русского (...) Кровожадные орды диких тевтонов разграбили города и селения по-руссов, избили их почти поголовно и самовластно вожди их, разбойники (читайте родословную Гогенцоллернов) воровски захватили весь край и из болезненного самомнения, сатанинской гордости и тщеславия присвоили себе почётное название: королей прусских. Это только лишний раз доказывает дерзкий захват, грабёж чужой собственности и грубую силу меча, но отнюдь не правоту немцев, хотя и принявших христианство, но нисколько не усвоивших его высоконравственные принципы.

Всецело уповаем на помощь Божию, безусловно, верим в несокрушимую мощь наших храбрых, победоносных воинов и в силу закона вечной справедливости должно свершиться, что эта исконно славянская, по-русская земля, также, как и Червонная Русь, сольются воедино с великою матерью нашей отчизною, и в короне русского Императора заблещут они как два дорогих самоцветных камня, а в титул Самодержца Всероссийского престола красиво прозвучит: Царь Червонной Руси и Король По-руссии.
Член общества любителей древностей новгородских
М. Бархоткин

«Нужды населения»

Газета «Волховский Листок», 25 и 26 октября 1914 г.
К ВОПРОСУ о переименовании Прусской улицы
Особое мнение гласного городской думы П.Н. Спасского
«Вопрос о переименовании Прусской улицы рассматривается городскою думою вторично и каждый раз по какому-то странному недоразумению обсуждается чисто академически, с археологической точки зрения, совсем неуместной в думе. Защитники старого названия Прусской улицы как будто забыли, что они сидят не в Археологическом Обществе, имеющем своею целью охранять разные памятники старины и обсуждать учёный вопрос о происхождении названия Прусской улицы, а решают вопрос о том, уместно ли по обстоятельствам времени сохранение в Русском городе улицы с названием, которое носит злейший враг России, и решают его именно в думе, обязанной свои решения согласовать с общегосударственными интересами и интересами местного населения.

И, нужно отдать справедливость, это вполне ясно сознают и городская управа и та группа гласных, которые горой стоят за старое название улицы.
Городская управа, очевидно, в сознании необходимости по обстоятельствам времени заменить всем опостылевшее в последнее время название улицы другим, в первый раз внесла в думу краткий доклад о переименовании Прусской улицы в Новгородскую, без всяких мотивов и доказательств, справедливо полагая, что, после воспоследования Высочайшего повеления о переименовании С.-Петербурга в Петроград, всякая аргументация в данном случае является совершенно излишней (...)
Я лично, безусловно, отрицаю уместность решения данного вопроса городскою думою в плоскости археологической: не дело думы разбираться в археологических тонкостях, круг её занятий, точно определённый городовым положением, совсем иной. Это вопрос национально-политический (...)

Высочайшее повеление о переименовании С. Петербурга в Петроград, как всем известно, последовало не по археологическим соображениям. В противном случае С. Петербург был бы переименован в «Город св. Петра». Это переименование повсеместно встречено с восторгом и вызывает везде подражание общему настроению.

Вильгельм Прусский, явивший себя в войне с нами грубым и жестоким варваром, попирающим правду, оскверняющим всё созданное наукой и культурой, - внушил к себе и всему немецкому народу такое сильное негодование в России, какого ещё не видала история. Чувство отвращения к немцам и всему немецкому охватило теперь всю Россию сверху донизу, все слои населения.

Русский народ и прежде недолюбливал немцев. Не лежала его душа к немцам. Немецкий дух всегда был противен ему. И только лишь в силу прирождённого терпения и великодушия он, скрепя сердце, мирился до времени с немецким засильем. Теперь война с немцами раскрыла нам глаза, мы видим теперь всю вредоносность и пагубность нашего терпения и благодушия к немцам. Теперь всё, что носит на себе печать неметчины, хотя бы только наружную, в названии, стало противным, невыносимым для русского человека. Всякий русский хочет, чтобы отныне у нас в отечестве ничто не напоминало нам гнусного, звероподобного, кровожадного немца, чтобы, если можно, не только среди нас не было немцев, но даже ничто, напоминающее собою о нём, не мозолило нам глаза, не терзало наш слух. Эти чувства ищут себе исхода и выражения и повсеместно скоро и легко находят таковые (...)

Правительство, как видим, считается с этим общерусским настроением, идёт ему навстречу и охотно удовлетворяет все ходатайства о подобных переименованиях.
Только в нашей городской думе группа гласных почему-то не разделяет охватившего всю Россию настроения и никак не хочет расстаться с противным для всех и приятным только для них названием улицы Прусской, не замечая того, что сохранение этого названия при наличности общего отвращения к Вильгельму Прусскому и всему, что напоминает о нём, не отвечает ни общегосударственным интересам, ни пользам и нуждам местного населения.

По изложенным соображениям, постановление городской думы о сохранении за Прусской улицей прежнего названия, на точном основании п. 2 ст. 83 городского положения, признаю подлежащим отмене, как не отвечающее общегосударственным интересам и местным пользам и нуждам.
П. Спасский»

Газета «Волховский Листок», 28 октября 1914 г.:
«В очередном заседании думы 17 октября председательствовал заместитель городского головы Ив. Ст. Романцев (...)
Оглашаются заявления П.Н. Спасского и К.Ф. Масловского о переименовании Прусской улицы, а также письмо почётного члена новгородского археологического общества М.В. Муравьёва, который бесспорно доказывает, что название «Прусской» ничего не имеет общего с Пруссией и перемена древнего названия улицы на иное явится неуважением граждан к славному прошлому Новгорода (...)

К.Ф. Масловский предлагал лучше возбудить ходатайство о восстановлении за Новгородом титула «Великий», по примеру Великих Лук, как ценного в археологическом смысле, чем упорно держаться за псевдоисторическое наименование улицы.
Управа заявила, что она присоединяется к мнению М.В. Муравьёва (...)

Н.И. Богдановский: «Чтобы быть последовательным и идти по пути, намеченному его превосходительством Кон. Фёд., Думе следует возбудить ходатайство о возвращении Новгороду титула не только «Великого», но и «Господина», так как он в старину всюду именовался «Господин Великий Новгород». Для той же последовательности, предначертанной К.Ф. Масловским, следует изъять из русского языка все слова, напоминающие проклятых пруссаков и необходимо ходатайствовать, чтобы заменены были слова брандмейстер, полицмейстер, шталмейстер и т. д. русскими титулами.
Равно во избежание кривотолков, переименовать Лерховский бульвар, напоминающий немца».

К.Ф. Масловский в длинной речи поясняет, что ратовать за переименование Прусской улицы его заставляет не пустое созвучие названия и доказанной одноимённости, с лютым врагом, ибо немцы стали именоваться пруссаками потому же народу, который населял и Прусскую улицу, а что касается восстановления за Новгородом титула «Великий», то это в заявлении своём он сказал мимоходом; а возбуждённый Н.И. Богдановским вопрос о замене названий должностных лиц не входит в ведение городского самоуправления и потому думе следует ждать, - когда вопрос этот решит само правительство. Что касается переименования Лерховского бульвара, то в память того добра, которое сделал для Новгорода губернатор Лерхе, не следует менять это название (...)

П.Д. Боголюбов: «я бы поступился, какими угодно археологическими названиями, лишь бы избавиться от напоминаний о немцах и Вильгельме II, на борьбу с которым наша родина принесла и несёт столько великих жертв».

П.Н. Спасский обращается к патриотизму гласных (...)

Прения закончились открытой баллотировкой: за оставление старого названия Прусской улицы встали 14 гласных, а за переименование – 13.
П.Н. Спасский опять заявил своё второе особое мнение».

Новгородский «туз»: род Романовых

Как мы уже отмечали, Новгородское общество любителей древности только 16 ноября 1914 г. на своём очередном собрании членов общества рассмотрело вопрос, связанный с переименованием улицы Прусской. В протоколе отмечено: «Прочитан доклад И.В. Аничкова «Историческое значение названия Прусской улицы для Великого Новгорода». М.В. Иславиным было высказано о своевременности, в связи с возникшим среди гласных вопросом о присоединении к названию Новгорода «Великий», возбудить и со стороны Общества соответствующее ходатайство.

Упоминаемый в постановлении доклад Ивана Васильевича Аничкова был опубликован отдельным оттиском лишь в 1916 году. И.В. Аничков нашёл ещё более весомые доказательства исторического значения как самой улицы, так и её названия для Великого Новгорода:
«Великий Новгород, принадлежащий к Ганзейскому союзу, имел сношения не только с городами, принадлежащими к этому союзу, но и со странами, входившими в сферу влияния последнего; одною из них и было побережье Балтийского моря, заключённое между реками Неманом и Вислой, где обитали древние пруссы, «бывшие, – по словам историка Государства Польского Бандтке, с 1232 до 1259 или, правильнее, до 1349 братьями литовцев; там исстари введён был торг янтарём, и уже во II веке после Р. Хр. известно было земледелие» (...) Отмечая связь, которая существовала с древних времён у Великого Новгорода с судьбами одного из древнейших племён литовской народности - пруссами, мы переносимся в эпоху Средних веков, когда он играл свою великую роль не только как составная часть возникшего русского государства, но имея и международное значение в Северной Европе (...)

Думается, что забвение о той роли, которую Великий Новгород когда-то играл в истории борьбы литовских племён с вторгшимися в его дремучие леса германцами, было бы недостойно памяти прошлого величия Господина Великого Новгорода, первого русского борца с напором тевтонов, уничтоживших бывшее, некогда самым сильным, населявшим нынешнюю Восточную Пруссию, литовское племя пруссов, память о которых сохранилась, по странной игре судьбы, в стенах Новгородских. Казалось бы, что не нашему поколению, в великие дни борьбы славянства с германством, стирать следы предшествовавшей ей борьбы Литвы с бывшим издавна, общим врагом как славянских, так и литовских народов.

Помимо сказанного выше о судьбе древних пруссов, с именем их соединяется воспоминание о некоторых сторонах внутренней жизни Великого Новгорода, где в борьбе за власть сильных личностей, классовых и экономических интересов, значительную роль играла та группа населения, которая издавна занимала Прусскую улицу. В исторической справке, приведённой К.П. Драницыным и Л.В. Вильконским, помещена подлинная выдержка из Н. Костомарова, указывающНГО в своей книге «Севернорусские народоправства» на значение этого явления в следующих словах: «особенного внимания заслуживает Прусская улица в Загородном конце, простиравшаяся от Прусских врат Детинца до Прусских ворот во внешнем вале. Эта улица была местожительством бояр, стояла как-то особняком в истории города и нередко на неё обращалась вражда черни изо всего города. Название «Пруссы», которое давалось постоянно обитателям этой улицы, само собой указывает на их первоначальное происхождение. Там-то, вероятно, поселились первые пришельцы прусско-варяжского племени, явившиеся вместе с князьями и к ним-то должны относиться слова летописца о новгородцах из рода варяжского, принесших в Новгород название Руси (а от Варяг бо прозвашася Русью). Их потомки, ославянившись, продолжали, однако ж, долго сознавать своё особое происхождение, носить племенное название своих предков, составлять в известной степени самобытную корпорацию в отношении других частей города, и, по предковской памяти, проявлять аристократические наклонности, вызывавшие естественно столкновения с массою прочего населения».

Итак, на Прусской улице были сосредоточены интересы аристократической части новгородского населения, которая, борясь за власть и влияние, принимала участие в распрях и междоусобицах влиятельных родов и, когда судьба еЙ не благоприятствовала, уходила, со своими приближёнными и челядью, к великим князьям Московскому и Тверскому, пополняя ряды боярства этих княжеств и, внося при этом культурные начала Великого Новгорода, в города и веси Московской Руси, причём многие из таких родов считали себя, «выезжими из Прусс».

По этому вопросу существует любопытное мнение автора книги «История русского дворянства» П.Н. Петрова, который в главе «Басни в родословиях и новгородцы в Москве» (...) утверждает, что легендарная основа обыкновенно «прикрывает в первом случае – выезжих из Прусс. Новгородцев в Москве, порвавших всякие связи с родиной (...) Находя в летописях тождественность имён мнимых выходцев из Пруссии или немецкой земли с новгородскими деятелями, в пользу или против которых устраивались побоища и схватки Торговой стороны с Софийской, – невольно пруссов усматриваешь в Загородском конце Новгорода на Прусской улице. Из неё шла дорога во Псков, так называемый прусский путь. И жители этой улицы, во все времена Новгородской народной державы поддерживавшие оппозицию на вечах против стремлений консервативной партии, – беспрестанно называются пруссами. Представители родов этих «выезжих из Прусс» – люди талантливые, энергичные, полные предприимчивости и отваги, бесплодно потратив свои труды в подвигах, завоёвывая Новгороду север, напрасно ожидали от захвативших власть в нём соперников признания прав на соучастие в правлении. Борьба с противниками довела их до изгнания; и тогда-то, обратя взоры на Москву, они подняли её из удельного княжества до престольного великого княжения и поглощения других уделов, слившихся в одно целое с Москвою в руках умного правителя Ивана III Васильевича. А создав его мощь, как единодержавца, те же потомки бывших новгородцев отомстили преемникам гонителей предков своих – лишением самостоятельности Новгорода».

В старинной вышедшей в начале XIX столетия Гомеологическо-Хронологической истории пресвятлейшего Дома Романовых и коренного рода их предков, составленной бароном Балтазаром Кампенгаузеном (Лейпциг 1805 г.), мы читаем следующее: «По сохранившемуся преданию, те многие князья и полководцы, как древней Пруссии, так и прилегавших к ней Литовских земель, через которых размножались потомки прежних державцев покорённой страны, частью бежали в соседние государства. Одним из таких беглецов-князей или державцев был Гланда, сделавшийся потом родоначальником Дома Романовых». Далее автор утверждает, что «общий Гербовник дворянских родов Всероссийской империи говорит, что Гланда прибыл в великое княжество Александра Ярославича Невского; другие исторические источники – в половине XIII-го века. Причём прибавляют, что крещение его имело место в 1287 г. Что касается первого указания, то следует заметить, что великий князь Александр Ярославич Невский княжил с 1252 по 1263 гг. и сын Гланды – Андрей, прибывший в Россию вместе с отцом своим, был, согласно неоспоримым известиям и как в общем Гербовнике тоже сказано, послан в 1347 г. в Тверь в качестве великокняжеского свата...».
Спрашивается, куда же прибыл этот Гланда, во св. крещении Иван с сыном Андреем Камбилой (или Кабылой). По хронологии правления князей Великого Новгорода можно признать, что – именно в Новгород Великий, ибо в то время великие князья Александр Ярославич Невский, Василий Ярославич и Дмитрий Александрович княжили в Новгороде. На вопрос этот тот же автор (История русского дворянства. С. 317) указывает на исследование новгородской старины В.С. Передольского, который обнаружил в древнем Новгороде существование в прежнее время близ Прусской улицы Кобыльего в детинце проезда, а затем и Кобыльей улицы; наконец, г. Передольский приводит свои догадки и о самом месте усадьбы Андрея Ивановича Кобылы, на котором впоследствии был построен дворец для царя Иоанна Васильевича Грозного. «В этой пригородной части Новгорода, – говорит названный нами автор, – селились, между прочими, выходцы из Померании, Штетина и Литвы. В числе таких переселенцев были и потомки Латышского, или Литовского, царя Видвуда и в том числе сын или внук (?) его Андрей, по прозванию Кобыла, который, неужившись в Новгороде, перебрался в конце XIII века в Москву».

Таким образом, на основании этой родословной, пращуром по женской линии Дома Романовых является Андрей Иванов Кобыла, который был сыном первого «водворившегося в России родоначальника прародительского рода Романовых; последний по той же родословной был Пруссо-Самогитский князь, или державец, по имени Гландал (или Гланда) Камбила Дивонович, происходивший от древнейших языческих Пруссо-Литовско-Самогитских царей, князей или державцев. Изгнанный из своих наследственных владений в Самогитии и Судавии немецким рыцарским орденом, порабощавшим Прусские земли, он в последней четверти XIII века бежал вместе со своим малолетним сыном в Россию. Здесь в 1287 году он был крещён с именем Иоанна; от него пошли Кобылины, Лодыгины, Захарьины, Шереметьевы, Колычёвы, Яковлевы, Сухо-Кобылины, Коновницыны, Неплюевы и другие. На общее происхождение этих ветвей от Пруссо-Литовско-Самогитских державцев указывает, между прочим, то обстоятельство, что гербы этих фамилий, в главных своих частях, тождественных с прежним родовым гербом старинного Дома Романовых, в котором помещалась золотая королевская корона как символ прежнего владычества в Пруссии, Самогитии и Литве их прапредков; под короной два серебряных креста свидетельствуют об обращении их в христианство, а поднимающийся из шлема, венчанного короной, дуб напоминает совершение под этим священным деревом Пруссо-Самогитско-Литовскими правителями жертвоприношений; щитодержатели же, два золотых льва со скипетром и державою служат эмблемой того, что предки их были некогда державцами в Пруссии, Самогитии и Литве.

Кроме рода Кобылиных-Кошкиных-Захарьиных-Юрьевых-Романовых, выходцев из Пруссии по списку московского архива Министерства иностранных дел, литера А, значится: «Князь великий Александр Невский побил Немец и на том бою у него было 6 мужей храбрых, и от тех ото шти мужей храбрых один был именем Михайло, а прозвище Миша, из Прусские земли, а лежит в Нове городе у Михаила Святого, на Прусской улице. А у Михаила сын Терентий, а у Терентия сын Михайло ж, а у Михайлы сын Семён, а у Семёна сын Иван Мороз», у которого было 7 сынов и от последнего пошли Морозовы, Тучковы, Шеины и Салтыковы.
Нам кажется, что этих двух ярких примеров достаточно, чтобы указать на те отношения, которые установились после разгрома Прусской земли тевтонами у Великого Новгорода, с представителями «выезжих из Прусс», знатных и сильных родов, стремившихся для поддержания между собою единства селиться на той же Прусской улице, в Новгороде, где они натурализовались, приобретая осёдлость и значение...».

Делаем вывод: нельзя подменять исторические корни благим желанием сиюминутных, на первый взгляд, да только на первый взгляд, кажущихся архиправильных решений. Среда Великого Новгорода слишком сложна, слишком ценна, чтобы с ней можно было залихватски расправляться, изменять или нарушать, и, тем самым, грубо искажать её, а с ней и нашу историю.

Александр ОДИНОКОВ