Народное искусство выжить в катаклизме

Новгородский музей-заповедник и Санкт-Петербургский институт истории РАН провели «круглый стол» «Провинция и революция». Модератором выступил главный редактор исторического журнала «Дилетант» Виталий Дымарский.

«Что было бы, если бы солдаты новгородского гарнизона, а их насчитывалось 17 000 человек,  попытались как-то протестовать против событий, происшедших в Петрограде?» - таким вопросом задался доктор исторических наук, профессор Борис Ковалёв, руководитель Новгородской группы Института истории РАН. Но после сообщения о революционных событиях практически вся армия встала на сторону Временного правительства. И новгородские церковные иерархи сразу же объявили о  поддержке новой власти, в том числе местной в лице комиссара Временного правительства Алексея  Булатова.

Историки Б. КОВАЛЁВ и Г. КОВАЛЕНКО- Немалый чиновничий аппарат пережил аресты всего нескольких человек. Суд, прокуратура – практически все остались на прежнем месте. Судьям предложили подать в отставку, но те заявили, что мечтают служить России. Считаю, что это было вызвано надеждой вписаться в новую систему власти. Ради этого можно было и «Марсельезу» петь - хотя бы по шпаргалке… Полагаю, что фактором, который так революционизировал страну, было раздражение старой властью. В условиях экономического кризиса определённый дискомфорт испытывали все: и духовенство, которое мечтало  восстановлении патриаршества, и армия, - отметил Б. Ковалёв. 

Комиссара Булатова не преследовало самодержавие, это был хорошо вписанный в местный истеблишмент земский деятель, который активно работал на благо государства и губернии в экстремальных условиях Первой мировой войны. Говоря современным языком – вполне сформировавшийся хозяйственник, которому казалось, что, если он на своём месте так хорошо справляется с задачами, почему бы не состояться и его политической карьере. 

А вот после Октября чиновникам, легко мимикрировавшим в Феврале, пришлось труднее: торжествовал классовый подход. С «неправильным» происхождением поступить на службу было сложно. И всё же  разбухший управленческий аппарат полностью обновить было трудно, особенно в провинции.  Известные новгородские музейные деятели Н. Порфиридов и С. Смирнов оставили воспоминания о том, как  священники, которые ещё недавно активно несли слово Божие в массы и боролись с инакомыслием, вдруг «перековались» в атеисты, участвуют в закрытии церквей.

Вообще же в поведении людей той эпохи не просто разделить следование «моде» на революцию, корыстные мотивы, желание приспособиться из страха перед любой властью – и искреннее упование на обещанный новый строй. В конце концов, и «низменные» мотивы следует уважать: в годы исторических катаклизмов весь народ и каждая его классовая составляющая стремится прежде всего выжить - выжить любой ценой. И только благодаря этому приземлённому стремлению история не пресекается.

Кстати, провинция оказалась куда толерантнее революционных столиц, - поняли мы из выступления  кандидата исторических наук Марины Алексеевой, директора Старорусского политехнического колледжа НовГУ «Революция в провинции: взгляд жандарма».

Марина АЛЕКСЕЕВАЧинов жандармского управления в губернии насчитывалось немного – около 20 человек, все они оказывались, таким образом, на виду у всех. Были среди них и ревностные служаки, и те, кто просто приспосабливались к условиям, выбрав между службой в армии и в военизированной организации, следящей за политическими настроениями в обществе. В число первых, например, входил Александр Иванович Спиридович, в отличие от Александр Минаевича Полякова. Оба оставили воспоминания. Они по-разному смотрели на события 1917 года, которые поначалу доносились до провинции далёким эхом. Характерно донесение уездного исправника начальнику губернского жандармского управления от 1 марта, в котором говорится, что в феврале «массовых беспорядков и агитационных действий не замечалось», а на 2 марта  начальник управления планировал допрос одного из военнослужащих, подозреваемых в неблагонадёжности. Жандармам оставалось фиксировать разговоры женщин в очередях о трудностях снабжения, а также «хулиганство на пьяную руку», гуляние с гармошками, пение в ночное время и прочие деяния предосудительные, но отнюдь не ведущие к смене строя. Население далеко от политики. И столичные настроения докатываются сюда пусть быстро, ведь Петроград рядом, но – в виде слухов. Которым и сами жандармы явно не верили, ибо информированы были не лучше «поднадзорного» народа. Унтер-офицер жандармского пункта в Старой Руссе в марте писал: «В народе и городе быстро распространяются слухи, что будто бы в городе Петрограде произошли народные беспорядки на почве дороговизны первой необходимости и неуважения начальства, и якобы части войск, вызванные для остановления беспорядков, перешли на сторону руководящих беспорядками и якобы оказали содействие таковым… Всем этим сведениям верят низшие классы города и сочувствуют таковым». Всё уже свершилось – и не якобы, а въяве. А жандармы до последнего дня исполняют свои профессиональные обязанности. Между тем уже 2 марта в Новгороде разгромлены канцелярия губернатора и полицейский участок...

Чины жандармского ведомства, как люди заметные, сразу же были арестованы. Руководитель управления Константин Галицинский и его помощник Михаил Окунев оказались под стражей, однако через несколько дней все были освобождены. И в дальнейшем привлекались к ответственности только те, кто допускал превышение власти – например, пользуясь услугами секретных сотрудников и методами провокации. А вот кровавых бессудных расправ над жандармами провинция, в отличие от Петрограда и Москвы, так и не узнала.

Сергей ХЛЕБНИКОВ

Поделиться: