Крепость имени Кирилла и Мефодия

Праздник славянской азбуки, свято хранившийся болгарами, считающими равноапостольных братьев своей роднёй по крови, Россия в полном масштабе - шире церковного поминовения святых - переняла лишь в годы горбачёвской перестройки. И первоначально главные празднования решено было по справедливости разделить между российскими городами: Новгород был центром торжеств в 1988 году. Но если упомянуть, что с 2010 года было решено основное действие Дней  всегда проводить обязательно в Москве, читатель решит, что речь опять пойдёт о новгородских обидках. А речь-то пойдёт о другом...

В качестве официального алфавита кириллица используется в   России, Белоруссии, Боснии и Герцеговине, Болгарии, Македонии, Сербии, Украине, Черногории. Некоторые славяне перешли на латиницу. В том числе чехи со словаками. Однако на знаменитом средневековом Карловом мосту через Влтаву, среди столь же знаменитых его тридцати скульптурных групп, есть и композиция, посвящённая Кириллу и Мефодию. Краткое содержание: святые читают проповедь язычникам. Книга (на кириллице, вестимо) присутствует, но читать язычники пока не умеют, посему проповедь - устная. Язычников  трое, но это не намёк на более поздний славянский обряд: перед нами исторические славянские земли Словакия, Богемия и Моравия.

По преданию в 862 году в Константинополь явились послы от моравского князя Ростислава: «Народ наш исповедует христианскую веру, но у нас нет учителей, которые могли объяснить веру на нашем родном языке». (Ну, традиционно: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет»). Братья отправились туда в командировку.

Считается, что Мефодий крестил святую Людмилу, жену первого христианского короля Чехии и бабушку будущего короля Вацлава. Её изваяние тоже есть на мосту: первая чешская святая мученица учит внука читать по раскрытой книжке - будем надеяться, кириллического письма.

Моравия стала для  Мефодия последним пунктом просветительского анабазиса. Тут пресёкся земной путь старшего из братьев.  Дальше младший продолжал в одиночку. Так что у чехов, несмотря на будущую измену кириллице, есть повод чтить равноапостольных.

Вот только, в отличие от болгар, чехи о братьях не то чтобы помнили, а скорее - вспомнили. Людмилу свою они, небось, сваяли ещё около 1720 года. А на месте Кирилла с Мефодием тогда стояла скульптура Игнатия Лойолы - основателя ордена иезуитов, прославившихся двуличием, и прямо скажем, персонажа малосимпатичного, даром что его считают прообразом Дон Кихота. Иезуита смыло во Влтаву в наводнение 1890 года, и место его пустовало аж до 1938-го, когда его отдали славянским просветителям.

Наверное, в соотношении этих дат всё закономерно. В Чехии преобладали католики и протестанты (не считая еврейской приправы к культуре Праги). Но дело не в конфликте конфессий. Православные ультрас, возможно, оскорбятся, но вынужден им напомнить, что миссия Кирилла и Мефодия в Моравии выполнялась при поддержке Папы римского. Папа Адриан II писал в Прагу князю Ростиславу, что если кто станет презрительно относиться к книгам, писанным по-славянски, то пусть он будет отлучён от Церкви, ибо такие люди суть «волки». И папа Иоанн VIII наказывал князю Святополку, чтобы проповеди произносились по-славянски. Вы не поверите, но «волком» оказался и запретил кириллицу после смерти Мефодия как раз Святополк, князь славянский. Понтифик, поди, мог сказать об этом, как Путин на вопрос о беспределе его силовиков: «Да дураки».

Но что такое 1938 год для чехов? Год скромного, но круглого юбилея Чехословацкой Республики, возникшей на руинах Австро-Венгрии в 1918-м. Младочехи, панславизм, попытка найти посреди неспокойного мира опору в этническом сходстве славян... и страшные предчувствия, наверное, тоже. В год, когда просветители заняли место иезуита, подписан Мюнхенский договор. Следующей весной страна, культура которой во многом германизирована, будет Германией захвачена по-настоящему, перестанет существовать. Точнее, останется - но лишь в сердце чеха.

Так вот, о сердце.

Его холодил ветер с реки. Между скульптурами моста стоял пражанин в красной вязаной шапочке, ломал сдобу и швырял в небо куски булки. Высоко они не улетали, перехваченные чайками, которые со свистом резали крыльями ветер вокруг красной шапки. Чайки зло орали друг на друга, на бреющем перехватывали в воздухе куски, расплачиваясь перьями, потерянными в столкновении.

Пражанин  смотрел на  них с понимающей, но недоброй усмешкой.

Наконец, этот апофеоз жадности надоел ему. Он запустил в птиц остатком булки, как камнем, и стряхнул с ладоней крошки в реку.

Чайки шарахнулись в сторону Нове Места. Я двинулся в ту же сторону. На том берегу Влтавы повернул направо: по направлению от Карлова моста к Карловой же площади. Дошёл по берегу до «Танцующего дома», который все считают долгом увидеть, и свернул на Ресслову улицу. Третий квартал, монументальная изгородь со скульптурами. Цоколь здания, испещрённый выбоинами. В городе, в котором, собственно, была добита издыхавшая война, такие отметины остались лишь как мемориал. Цветы, национальные триколоры, лампадка.

Несуществующая Чехия, тем не менее, во Второй мировой войне участвовала. Кто - в британской армии, кто - во французском Иностранном легионе, кто, позже, в национальном подразделении, сформированном в Красной Армии.

27 мая 1942-го чешские диверсанты смертельно ранили рейхспротектора Гейдриха. Рациональность личного террора в ответ на террор государственный - момент спорный. По приказу Гиммлера оккупанты начали карательную операцию, жертвами которой стали, в частности, мирные жители деревни Лидице - этой чешской Хатыни. Сами исполнители казни Гейдриха, чешские парашютисты, укрылись здесь, на Рессловой - в стенах храма Кирилла и Мефодия.

Он строился в XVIII веке  для католиков, в 30-е годы века прошлого был передан православным и стал для них кафедральным. Православное барокко видеть русскому глазу, конечно, не очень привычно. Но в Чехии ты постоянно оказываешься на перекрестии культур. 

Добрались бы до диверсантов гитлеровцы сами - сказать трудно. Но один из засланцев, Чурда, написал анонимку в чешскую жандармерию.  Жандармы оказались патриотами и хода доносу не дали. Тогда Чурда явился лично к оккупантам...

Ему выплатили полмиллиона рейхсмарок (пять миллионов крон), дали  постоянную работу в гестапо. После войны он так оправдает перед судьёй своё предательство: «Думаю, и вы бы сделали то же самое за миллион…». Люди бывают незамысловаты, как чайки. Только им это не прощается. Чурда, обладатель обесценившихся миллионов, был повешен.

Как и полагается, предательству должен противостоять в сюжете героизм.

Восемьдесят гитлеровцев пошли на штурм храма. Семеро чехов пытались сопротивляться.

Чехи Опалка, Кубиш и Бублик вели бой два часа. Кубиш умер от ран, его товарищи последние патроны оставили для себя.

Словаки Габчик и Валчик, чехи Грубы и Шварц отступили в крипту:  церковное подземелье, под сводами которого хоронят и выставляют для почитания мощи святых и мучеников. Предполагают, что они надеялись покинуть здание через подземные коммуникации. Немцы выкуривали их слезоточивым газом, заливали крипту водами из канализации... Семичасовой бой на Рессловой закончился лишь тогда, когда последние защитники собора, израсходовав патроны, застрелились.

Думается, именно тем, что участников Сопротивления не удалось покарать немецким оружием, что они сами решили свою судьбу, объясняется происшедшее затем. «Цивилизованные арийцы», как дикари, отрубили защитникам храма головы и выставили в музее, созданном оккупантами.

На мемориальной доске - две фигуры: парашютиста и священника. Потому что укрывавшие диверсантов епископ Горазд, священник Чикл, доктор богословия Петржек, председатель церковной общины Зонневенд и другие - были казнены.

Сразу после штурма отца Владимира Петржека поставили в храме у иконы Спасителя и стали для забавы стрелять вокруг него из пистолета. Образ со следами пуль и сегодня хранится в соборе - как символ мученичества: и патриотического, и религиозного.

Кстати, через несколько недель после казни священнослужителей оккупанты деятельность Чешской Православной Церкви запретили.

Над Прагой сгущались сумерки. В них резче проступил огонёк лампады на фоне израненных камней. Блестя под уличным фонарём, латинские буквы мемориальной доски читались лучше, чем днём.

Евреи гордятся своей крепостью Масада, защитники которой в I веке нашей эры предпочли не даться в руки врага живыми, а уйти из жизни. Своя Масада есть и у чехов со словаками. Если поискать, Масада наверняка есть у каждого народа. Масада - это не национальное, не расовое; это - человеческое.

Православных в десятимиллионной Чехии - всего-то около двадцати тысяч. Да и те пишут на латинице.  

Конечно, как человеку, всю жизнь пытающемуся графически - на письме - отобразить то, что чувствуешь и думаешь, мне было бы приятно, если бы на мемориальной табличке присутствовала и родная мне кириллица, раз уж храм посвящён её создателям. Штурм собора - хотя бы через кровь священников - стал как бы и эпизодом жития авторов нашей с вами азбуки.

Хочется всё-таки верить в неслучайность некоторых скрещений и совпадений.

Сергей БРУТМАН

Фото автора и из Интернета