Дайте же Мединскому гранату!

Государство не может не сочинять мифы, основанные на Победе. Потому что собственных побед у него нет.

Жирная почва

Тема соотношения героизма и мифов о героизме не нова для читателей «Новой новгородской газеты». С разных сторон подступали мы к этой сложной проблеме. И, если помните, редакционная точка зрения отлилась в результате примерно в такую формулу: с легендами, прочно укоренившимися в народном сознании, воевать не собираемся, считая такую борьбу просто непродуктивной, но и содействовать сочинению новых мифов или реанимации подугасших не собираемся. Особенно - если придумываются они или реставрируются теми, кто хочет поставить легенды себе на службу. Например, превратить их в питательную почву, в которой должна  укорениться государственная идеология.

Мы и сейчас не вспоминали бы о мифах, если бы на их фундаменте не начали строить новое учение о «патриотизме», ужасно напоминающее то, старое.

Споры вокруг фильма «28 панфиловцев» разгорелись, не будем забывать, в год, когда страна должна была бы, по идее, жить с памятью о жертвах, которые принесла на алтарь победы в Великой Отечественной войне. Это было бы справедливо, раз прошлый год она провела в торжествах, празднуя круглую дату самой Победы. Нынче же -  кратная пяти годовщина начала войны.

Весь год на страницах нашей газеты выходила рубрика, посвящённая «трагедии народа» в той войне. Но мало кто последовал нашему примеру. Политические режимы больше интересуются победами, нежели народными трагедиями. Победы им выгодны, даже если они не являются в полном смысле преемниками прежних режимов, а только делают вид, выковыривая из «булки», то есть из практики предшественников, те «изюминки», которые им приглянулись.

Сама по себе история обороны Москвы - это реальная история мужества и способности к противостоянию с врагом, всё ещё лучше организованным. В принципе, достаточно было рассказать, например, о действиях всей Панфиловской дивизии, не извлекая из эпоса отдельный эпизод с 28-ю бойцами, полный спорных моментов (от количества воинов - до количества подбитых ими танков, от сочинённых журналистом реплик героев - до их роли в том, чтобы «тормознуть» наступающие части вермахта). Но эпический  жанр волей-неволей заставляет думать об эпическом же количестве жертв. Иное дело - ограниченное количество персонажей. Их проще наделить голливудскими качествами, примериваясь - якобы - к запросам нынешней аудитории. 

Спор историков с Мединским - бесполезен и бесперспективен. Тот способ «государственнического» поведения, который олицетворяет самый странный министр культуры из всех, служивших на этом поприще, исключает саму возможность реалистично смотреть на вещи. И у него есть аргумент: не ему одному это нужно. 

Право на вольность

Министр уже раздал свои награды создателям фильма, которым он так гордится. Если на то пошло, бывали «правильные» с точки зрения патриотов-государственников куда хуже качеством. Плохо лишь, что премия Российского военно-исторического общества, возглавляемого Мединским, называется «За верность исторической правде». При этом сам глава РВИО, организации ультраконсервативной, даже не спорит, что фильм отражает не «историческую правду», а легенду. Её, легенду, он и защищает - не менее стойко, чем панфиловцы - Москву.

Стоит ли удивляться, что, как сообщили СМИ, некая «московская группа ветеранов-панфиловцев» самого Мединского назвала почётным членом своей организации и наградила знаком «Панфиловец».

Якобы ветераны отметили, что в последнее время «появились так называемые «историки», которые пытаются переписать историю Великой Отечественной войны, принизить роль великих завоеваний», а вот министр - «наш (то есть этих ветеранов - ред.) единомышленник и защитник».

Слово «якобы» в равной степени может относиться и к «отметили» (письмо их известно по не самому авторитетному сайту), так и к слову «ветераны». Раньше о такой «группе» никто ничего не слышал. Интересно знать, велика ли может быть эта группа, если состоять она должна из людей, младшему из которых - не менее 93 лет. Интересно также, под чьим влиянием они могут сегодня находиться.

Последним вопросом задаёшься, потому что вручен знак «Панфиловец» человеку, который, судя по его официальной биографии, вообще не исполнял «священный долг» каждого мужчины: был слишком занят, чтобы пройти службу в рядах Вооружённых Сил.

Приходилось, впрочем, сталкиваться с достойным сожаления подобострастным поведением иных ветеранов, не соответствующим их статусу в общественном сознании. В любом случае министру подобало бы скромно отказаться от предложенной чести. Если он не знает фольклора того времени, который сам Мединский считает замечательным (то есть времени советского), кто-нибудь должен был нашептать ему старый анекдот:

Поймал мужик золотую рыбку, а она ему говорит:

– Отпусти меня, что хочешь сделаю!

Мужик отвечает:

– Хочу стать Героем Советского Союза!

... И остался мужик с двумя гранатами против пяти танков...

Анекдот брежневской поры - поры бездумного уничижения боевых наград путём вручения их «дорогому Леониду Ильичу» - более чем патриотичен. Он свидетельствовал о том, что народ знает, как дорого приобретались - чаще всего - почёт и льготы.

Но в ближайшем окружении министра, судя по всему, рассказать этот анекдот некому. Первый его заместитель Владимир Аристархов (его взгляды жестоко критиковал в своём нашумевшем выступлении К. Райкин) - может быть, даже более интересный типаж. Его шеф назвал всех, кто пытается сопоставить легенду с фактами, «мразью». Но эти «Фомы Неверящие» - частные лица. Аристархов же обвинил в «антироссийской провокации» Государственный архив, опубликовавший доклад главного военного прокурора ВС СССР, в котором вскоре после войны были раскрыты подробности рождения легенды. Он признал, что в истории о панфиловцах нет буквальной точности, но заявил: «оспаривать по формальным предлогам нашу победу - это преступно». Хотя споры о количестве подбитых танков, никем из живых не слыханном призыве политрука и вообще эффективности действий маленького подразделения никак не могут бросить тень на Победу. Если только Аристархов, говоря о «нашей победе», имел в виду именно нашу - наших предков и всего народа - а не какую-то там победу меднолобых сотрудников министерства.

Кстати, замминистра заявил, что «надо отличать боевое донесение от отчёта корреспондента». По его словам, корреспондент «имеет право на вольное описание того, что он видел». Вообще-то военкор, первым сообщивший о подвиге, боя не видел и даже с его участниками не имел возможности поговорить (а тем более - А. Кривицкий, который по мотивам сообщения военкора сочинил большой очерк). Но примечателен сам ход мысли сегодняшнего государственного служащего. Имейте в виду, когда берёте в руки официальное издание (от федерального до местного): идеологическая установка, видимо, такова, что его корреспондентам дозволяется «вольное описание» того, что происходит. Лишь бы это шло на пользу работодателю. И не удивляйтесь, если слово расходится с тем, что на самом деле происходит. 

Святые на конвейере

Между тем у министерства созрел новый социальный заказ - того же типа и калибра. Мединский объявил сражавшихся у Дубосекова «святыми», теперь же надо создать фильм о «святой Зое Космодемьянской». Поскольку в легенде о Тане-Зое таятся свои подводные камни, неизбежен новый спор на повышенных тонах.

Собственно, он уже начат. Спорят, заметим, о сущей ерунде: ставили до войны психиатрический диагноз героически погибшей девушке - или нет. Хотя это обстоятельство никак не влияет на легенду. Диагноз не мог ни способствовать, ни препятствовать подвигу.

Такое ощущение, что завели спор лишь для того, чтобы в зародыше задавить разговоры о более серьёзных вещах. Например, о том, нужен ли был - с народной точки зрения - даже не сам подвиг Зои, а то, что ему предшествовало.

Потому что рейды комсомольцев-диверсантов по оккупированным деревням целью имели уничтожение домов, где квартировали оккупанты, хозяйственных построек с фуражом и т.д. При этом не принималось в расчёт, что и дома, и фураж нужны не только оккупантам, но и местным жителям. Они и без того чувствовали себя брошенными родной властью при отступлении, и лишиться ещё и крова над головой от рук своих же сограждан-патриотов - это многим крестьянам наверняка казалось «уже слишком». И выдал её член отряда самообороны, созданного фашистами из местных жителей, и жительницы деревни Петрищево на неё бросались, и казнили девушку, повесив ей на шею «пропагандистскую» табличку «Поджигатель домов» (а не «Убийца немецких солдат», допустим). Не потому ли в советской печати при публикации трофейных фотоснимков с места казни эту надпись порой явно ретушировали - забеливали...

Мужество девочки сомнению не подвергнешь. А всё-таки, если следовать всем нюансам, получается история не героизма и предательства, а шире - невыносимых условий, в которые ставит война всех: и воюющих, и пытающихся просто выжить в кровавой каше. Все эти подлинные сложности конкретной эпохи никак не укладываются в версию, пригодную для пропаганды (или, если пользоваться политическим языком, «патриотического воспитания»). 

Всё полезно, что в идеологию полезло

Государственный календарь на глазах распухает от нововведённых торжественных дат. Одних «дней воинской славы» - уже почти два десятка. В основе некоторых из них лежат события, обросшие легендами, как днище морского судна - ракушками, вроде Ледового побоища, с которым, видимо, дела обстояли вовсе не так, как в кинофильме «Александр Невский» (и не так, как в школьном учебнике, написанном словно по мотивам фильма).  Боюсь, что, не заглядывая в численник, мало кто из вас сможет вспомнить все эти славные даты (кроме 9 мая, конечно). Общество уже махнуло рукой и на мифичность Дня народного единства - точнее, даты, к которой празднество привязали, поскольку 4 ноября ни Смутное время не закончилось, ни поляки-то не были ещё разгромлены. Общество вообще уже на многое внимания не обращает - например, на День героев Отечества, который отмечается 9 декабря, но отмечается вяло, усилиями одних лишь чиновников.

Конечно, каждому народу нужен свой героический иконостас. Настораживает, однако, то, что он состоит, в основном, из героев великой войны.

9 декабря - День Героев, к которому министр культуры приурочил выдачу наград кинематографистам с парадоксальной формулировкой. А накануне, 8 декабря, исполнилось, между прочим, 30 лет со дня трагической гибели Анатолия Марченко, о котором знают разве что те, кто прежде был в курсе или сейчас интересуется духовным подпольем советских времён. В отличие от других диссидентов, это был совсем простой парень, работяга, примкнувший к «антисоветчикам» и боровшийся с режимом до последнего дня жизни. Он умер в лагере после 117-дневной голодовки, которой поддерживал своё требование освободить всех политзаключённых. После его гибели - и после телефонного разговора А.Д. Сахарова с М.С. Горбачёвым - «политических» действительно начали освобождать. В некотором роде новая Россия обязана своим появлением и таким людям, как Марченко. Но ему места в синклите «государственных героев» нет.

Понятно - почему. Составляя иконостас из «святых» да пионеров-героев, государство делает вид, что на войне люди будто бы жертвовали жизнью ЗА ДЕЙСТВУЮЩУЮ ВЛАСТЬ или хотя бы с её именем на устах. Это, конечно, не так или не совсем так. Да  и власть-то была другая. Но тут главное - идея благотворности и едва ли не богоданности самой власти как таковой. А люди вроде Марченко отдали жизнь за то, чтобы поставить власть на её законное место. Пример может оказаться слишком соблазнительным, если о нём вспоминать.

А чтобы разобраться в психологии тех, кто погиб в Великой Отечественной, исследовать ценности, которыми они руководствовались, у современников уже нет возможности. Павшие правду не скажут. Они безопасны и даже полезны для любого политического режима.

Поэтому споры будут вспыхивать снова и снова, пока государство будет опираться на реальность прошлого, которую уже трудно рассмотреть сквозь дымку времени. А оно будет это делать. Потому что, кроме той давней майской Победы новых, собственных побед у него нет. И постепенно складывается впечатление, что эти победы с маленькой буквы - победы  обыденные, экономические и культурные - ему и не нужны. «Спасибо деду» - и хватит. 

Сергей ХЛЕБНИКОВ

В заголовке на снимке Александра Орлова - могила одного из погибших неопознанных бойцов в лесу под Новгородом.

Читать также: "Побег из ада в неизвестность"

 

Поделиться: